– У меня всё получится. Я справлюсь. Я научусь. Я смогла выбраться из леса, выжить, а орудовать карандашом тем более смогу, – подбадривала себя Катя, покрывая бледной краснотой очередной лепесток.

Илья привёз Свету к себе домой, изнемогая от желания. Столько лет, месяцев, дней. Наконец, она станет его, и больше он её от себя не отпустит. Женится, уговорит на ребёнка и будет страстно любить каждую ночь. Он начнёт любить прямо сейчас. Свечи с шампанским подождут.

Тело невольно сократилось, когда Илья провёл по Светиной спине рукой. Как давно такое касание означало что-то больше, чем дружеское. Сухие, тёплые губы накрыли её, обозначая, для чего она здесь. Илья подхватил Свету, отнёс в единственную комнату к разобранному дивану, поставил на пол и медленно стал освобождать желанную женщину из одежды. Он хотел нетерпеливо содрать мешающуюся ткань, но боялся напугать своим напором.

Светлана смущалась, переживала, её преследовала неуверенность. Как это, быть с другим мужчиной кроме мужа? Вдруг ему не понравится? Вдруг она его не удовлетворит?

Уже лёжа на груди Ильи, мокрая и удовлетворённая, Света млела от удовольствия. Она ещё ощущала умелые пальцы, играющие сложную мелодию на сосредоточии женственности, одуряющую наполненность, задевающую чувствительные точки и глубокие толчки, выбивающие душу, заставляющие кричать на пике наслаждения, зажигающие вокруг яркие звёзды.

Как давно Света не испытывала таких эмоций, отдаваемых любимым мужчиной. Как давно Илья не погружался душой настолько глубоко в любимую женщину. Да никогда не погружался. Со Светой это было впервые.

Дневник

– Слушай меня, доченька. Слушай внимательно. Если со мной что-нибудь случится, найди Тухманова Романа Аристарховича, юриста. Он раньше работал с твоим отцом, теперь он, скорее всего, в Москве. Обратись к нему. Он поможет. Мне не успел, а тебе поможет.

Мама вцепилась в мою руку, а в глазах кроме боли и страха ничего не осталось. Это я сейчас понимаю, чем был наполнен её взгляд, а тогда свалила всё на усталость и болезнь. Наш разговор, которому я не придала большого значения, состоялся за два месяца до её смерти, и на протяжении полугода после не всплывал, пока у меня не появилось время и причины анализировать прошлую жизнь. Пока я не оказалась на краю пропасти.

Когда на мою семью легла чёрная метка? После аварии, унёсшей жизнь моего отца, или до? Когда эти мрази решили проложить себе дорожку к деньгам Лемоховых?

Артур Волков стремительно набирал обороты. Молодой, умный, амбициозный, вливающий свежие идеи, с лёгкостью привлекающий новых партнёров и клиентов. От него исходила бешеная энергетика, манящая искупаться в искрящихся волнах. Артур очень быстро продвинулся по карьерной лестнице, выместив старый состав с ключевых мест, и занял пост первого помощника отца, втеревшись к нему в доверие также легко, как щёлкнуть пальцами.

У нас в доме он появился под Новый год на вечеринке, очаровав гостей родственников, мою маму и, конечно же меня, десятилетнюю девчонку. Душа компании, способный не только поддержать любую тему, но и восполнить паузы, перетянув внимание на себя. Замечательное качество, учитывая достигнутое положение из офисного планктона.

С того дня Волков стал частым гостем. Забрать или привезти важные документы, обсудить новое направление, посоветоваться на тему скидок и акций, пропустить пару стаканчиков виски. Незаметно он стал практически членом семьи, проводя с нами все выходные, которые папа всегда освобождал для любимой жены и дочери.

– Ты мне как сын, о котором я мечтал, – не уставал повторять отец, впуская его в нашу жизнь всё глубже.

Через полгода папа сорвался ночью из дома после телефонного звонка и разбился, не вписавшись в поворот. Страшная потеря для нас с мамой, которую Артур помогал пережить, находясь рядом, взяв на себя все заботы, организацию похорон, управление компанией.

Сначала он приезжал каждый день, потом стал оставаться на ночь, а спустя месяца три я застала его, выходящего утром из спальни матери и подмигивающего мне. Мама стала оживать, я беситься. То ли от ревности, то ли от обиды. Чёрт его знает. Детский максимализм, не принимающий их отношения. Как так можно? Мама старше его на шесть лет, да и вообще, папа совсем недавно погиб.

Но, как говорится, время примиряет. В традицию вошли совместные походы, где я наблюдала за их яркой любовью. Артур буквально носил её на руках, смотрел в рот, предугадывал малейшие желания. Потихоньку он проникал и в моё сердце, пока не влез в него с грязными ногами. Грязные ноги я почувствовала значительно позже, в день своего совершеннолетия, а в тот момент я даже получала удовольствие от общения с ним, такого свежего, дружеского, всепонимающего. Как раз то, что нужно подростку.

Через неделю после первой годовщины смерти отца, мама вышла замуж за Волкова. Скромное торжество с родственниками и главными партнёрами, избежавшее громкого обсуждения в прессе. Мама летала, мечтала родить Артуру ребёнка, даже забеременела, радуясь маленькой частице внутри.

Всё сломалось в один день, по крайней мере для неё. Приезд Стаса, племянника Артура, ознаменовалось громкой попойкой, пьяными криками и падением мамы с лестницы, повлёкшим за собой выкидыш. Из больницы мама вышла уже другой. Больше не было улыбок, лёгкого смеха, совместных походов и вечеринок. Она оставила часть души с маленькой частицей, закрывшись от окружающего мира.

Депрессия, закрытые шторы, замок на спальне. Гардероб стал преимущественно серым, балахонистым, закрытым, незаметным, как и сама мама.

Это сейчас я понимаю, что случилось той ночью, когда счастливая мамина жизнь разбилась, как стеклянный шар, разлетелась на осколки, впилась в кожу. Это сейчас я знаю, почему она стала такой, терпя, смирившись, простившись с нормальным существованием. Тогда я просто оставила её наедине с собой, с её бедой, с её горем. Теперь не знаю, что хуже? Моя слепота? Безразличие? Нежелание видеть проблему? Наверное, всё.

– Не ходи в поход, останься дома, Карин. Уроков много, дополнительный английский, секция айкидо.

Мама старалась уберечь меня, отговаривая от поездок и общего с Волковыми досуга, не имея возможности рассказать о своих переживаниях. Бедная. Столько лет страха и боли, столько сил всё это выносить, не бросить меня, не уйти из жизни.

Я старалась не волновать её лишний раз, налегала на учёбу, неся в дом отличные оценки, сертификаты с олимпиад, кубки с соревнований. Немного для облегчения ада, но мне казалось, что важнее этого нет.

За годы брака мама похудела, сгорбилась, посерела. От роскошных, длинных волос остались жидкие, продетые сединой пряди, висящие безжизненными лохмотьями. В свои сорок два она выглядела на пятьдесят с хвостиком, и уже не была похожа на ту влюблённую дурочку с сияющими глазами.

Тяжело. Тяжело было узнать правду. Тяжело было анализировать и сопоставлять факты, накладывая на картинки прошлого. Тяжело писать сейчас, тыкаясь мордой в дерьмо, окружающее меня.

Почему он всё-таки сорвался? Врождённая жестокость? Ненависть к богатым и успешным? Продуманный, длительный план, от которого эта мразь получала извращённое удовольствие? Столько лет издеваться, насиловать, ломать, наблюдать за страданиями, запугивать. Что же в голове у этого ублюдка и его родственничка, творивших такое и кончающих от чужой боли?

Тяжело, но я пишу. Пишу, чтобы не забыть. Пишу, чтобы черпать злость из этих воспоминаний. Пишу, чтобы быть готовой отомстить. Убить? Легко. Но сначала сделать больно, уничтожить, превратить в пыль, лишить всего, а потом отрезать по куску, медленно и с удовольствием.

В далёком прошлом

Елизавету выдали замуж в двадцать три, сразу после окончания университета. Договорной брак, чужой мужчина старше на шестнадцать лет, затаённая обида на родителей. В их обществе такие браки были нормой, но Лиза была романтичной особой, не испорченной цинизмом и расчётливостью. Она мечтала встретить своего принца, влюбиться и прожить с ним всю жизнь, но ей пришлось подчиниться, смириться и вручить свою судьбу новоявленному мужу.