Дениза росла, ничего не зная о тайне, которая окружала ее рождение. Для нее Нэн заменила мать, а Грейсли отца. Она знала, что у нее где-то есть родители, но ей нельзя по каким-то причинам жить и видеться с ними, нельзя покидать дом и окрестности. Да у нее бы и не получилось, так как Анзуд наложил заклятие и Дениза не могла перейти границу. Нэн учила ее готовить, шить, вышивать. Грейсли – пользоваться всеми видами оружия и азам боевой подготовки.

Мастис рос и становился ростом выше девочки, пока она была маленькая, часто использовала его как лошадь, на что тот совсем не обижался. Он всегда сопровождал ее, участвуя во всех проказах. Пока Дениза была совсем крошкой, Мастис часто сидел, положив огромную мохнатую морду на ее колыбельку и наблюдая за ней. Пока девочка была маленькая он забирался спать в ее кроватку, откуда его часто прогоняла Нэн, ругаясь и замахиваясь на него тряпкой. Но потом он вырос и перебрался на пол.

Дениза ни в чем не нуждалась, но и ничего не видела, кроме их добротного домика и окружающей местности. Анзуд иногда рассказывал ей о другом мире, о магах, людях, фейцах и чудовищах, что когда-то населяли этот мир. Мудрая птица видела, как зарождается, пока еще слабая, магия в Денизе. Анзуд видел, кем она станет, и это пугало его. Он боялся, как бы Дениза не направила свою силу на сторону зла и поэтому старался привить ей понимание добра, любви и красоты.

Анзуд учил ее некотором заклинаниям, пока еще мелким и неважным, так как что-то более сильное у Денизы пока не получалось. Она умела разжечь костер, вызвать воду и полить, например, грядки на огороде, наполнить ведра в доме чистой и прозрачной водой. Кое-какие мелочи она начинала делать и сама, заставить мокрую тряпку мыть полы или иголку самой вышивать узор. Нэн ругалась, глядя на ее чудачества, как она их называла, и запрещала ей пользоваться магией. Грейсли молча наблюдал за всем этим, но не рассказывал королю, все больше убеждаясь, что магия не обошла стороной девушку, печать проклятия осталась на ней.

Пятнадцать лет пролетели незаметно. Дениза выросла и расцвела, превратившись под неусыпной заботой няньки и могучего воина Грейсли из маленького неуклюжего ребенка в красивую, высокую молодую девушку. Капитан знал, что она познакомилась с Анзудом, и не противился их дружбе. Для всех полной неожиданностью стала быстрая смерть старой Нэн. Грейсли часто с грустью наблюдал за девушкой, понимая, что срок его службы подходит к концу. Маир сдержал данное Анзуду обещание и не видел дочь со дня рождения. Но подходило время решить, что делать дальше с дочерью.

Его лошадь всё-таки упала, увязнув без сил в глубоком снегу. У её губ скопилась белая пена, бока тяжело приподнимались, она еще пыталась встать на ноги, но быстро слабела от полученных ран, окрашивая снег в алый цвет.

– Нет! Ну нет, Леди! – Кристоф чуть не заплакал, упав вместе с ней на бок и провалившись в глубь снежного плена.

Нога, прижатая боком лошади, утопила его в сугроб, и он цеплялся за седло, пытаясь вылезти из-под тяжелого тела. Наконец, высвободив ногу, Кристоф склонился к лошадиной голове, обняв за шею и уткнувшись в белую гриву. Леди была его лошадью с детства. Отец посадил его на лошадь в три года. С тех пор Леди никогда его не подводила. Кристоф просто не мог её потерять, он горестно рыдал, уткнувшись в ещё тёплую морду лошади, не чувствуя холода и ветра. Его рана кровоточила, смешиваясь с кровью из ран Леди и оставляя расползающееся красное пятно на снегу. Он тоже умирал и ничего не мог с этим поделать. Прощаясь с Леди, он поцеловал ее в морду своими солеными от слез губами.

Кристоф попытался приподняться и не смог. Силы были на исходе. Разгребая руками рыхлый снег и проваливаясь в него, он попытался ползти. За ним тянулся кровавый след, руки утопали в мягком снегу, тщетно пытаясь найти опору для толчка, лицо уже не чувствовало холода. Кристоф из последних сил приподнял голову и оглянулся назад. Расстояние почти не сократилось – в лунном свете Леди рыла ногами снег, все еще пытаясь встать.

И тут раздался вой. Волчий вой. Вот и конец, подумал Кристоф. Он хотел достать с пояса меч и не смог его нащупать. Дотянувшись до сапога, достал кинжал и крепко зажал его в руке. Выбросив руку вперед, он попытался воткнуть кинжал в землю, чтобы помочь себе ползти, но тот проваливался, утопая в снегу и не находя твердой поверхности. Окончательно теряя силы, Кристоф упал лицом в холодную пропасть снежного покрывала и силы окончательно его покинули. Уже уплывая в спасительную темноту, он услышал волчий вой, совсем рядом и потерял сознание.

Когда, шумно вздохнув, Кристоф на мгновение пришел в себя, прямо перед своим лицом он увидел жёлтые глаза с красными крапинками. Глаза окружала шерсть непонятного цвета, хотя какой там цвет – ночью все кажется черным.

– Я умер – подумал он, почувствовав, что какая-то неведомая сила потащила его неизвестно куда. Постоянно теряя связь с реальностью, он ненадолго приходил в сознание и чувствовал, как его тащат, волоча по сугробам. Кристоф замерз и не чувствовал боли в теле, не осознавал окружающего мира.

В очередной раз придя в сознание, он почувствовал, как все изменилось: его тянули за все жилы, болело всё, даже волосы (у него вроде были волосы?). И с благодарностью снова скользнул в гостеприимную тьму.

Неизвестно сколько времени прошло, когда, в следующий раз приходя в сознание, Кристоф услышал голос, похожий на перезвон колокольчиков, который сказал:

– Мастис, быстро согрей его. – И всё. На него навалилась такая горячая тяжесть, что Кристоф решил не сопротивляться и просто умереть под этой каменной глыбой, горящей огнём.

Придя в себя в следующий раз, Кристоф почувствовал, что боль отступила. Медленно он открыл глаза и уткнулся взглядом в большую красивую шпалеру. На ней разноцветной шерстью и шёлком была выткана изумительная картина, изображающая лес, озеро и стоящую спиной женщину с длинными черными волосами и в алом платье. Кристоф лежал и рассматривал рисунок, сделанный талантливо и с душой. Он пошевелил ногами и руками, чувствуя, как кровь растекается по застывшим мышцам, оживляя и наполняя их силой.

Кристоф повернул голову, разглядывая комнату, в которой оказался. Свет солнца проникал сквозь мягкие шторы с цветочным рисунком. Чисто отполированные светлые доски пола покрывал светло-серый изящный ковер с рисунком из виноградных лоз. Кристоф лежал на огромной железной кровати, завернутый, как в кокон, в теплое пуховое одеяло. Слегка сморщив лоб, он попытался сообразить, как здесь оказался, но не мог вспомнить ничего, кроме снега и бури. Голову пронзила мысль о Леди, о том, что она осталась где-то там, в мерзлом снегу.

Кристоф попытался сесть на кровати, чувствуя, как слегка закружилась голова. На нём была надета ночная рубашка ниже колен, отороченная кружевом у ворота и по рукавам, больше ничего. Ощупав грудь, он почувствовал тугую плотную перевязь. Чуть ее приподняв сверху, он разглядел всего лишь розовый шрам почти у самого сердца, а не страшную кровавую рану. Вытянув руки, увидел, что они покрыты мелкими шрамами. Кристоф попытался встать, ноги противно дрожали, и ему удалось схватиться за железную спинку кровати. Голова продолжала кружиться, и он резко сел обратно на кровать, мягко скрипнув пружинами.

И тут дверь открылась, поддетая в щель чьим-то большим, чёрным носом. В дверь просунулась голова огромного волка. Что это был за волк! Огромный, ростом почти с дверь, шерсть на холке приподнята, пасть оскалена, обнажая острые клыки. И вдруг это чудовище подскочило к Кристофу и лизнуло его в лицо. Кристоф в страхе начал искать меч на боку, но его там не было, только эта дурацкая сорочка в кружевах. Снизу раздался мелодичный голос.

– Мастис, иди сюда. – Волк ещё раз взглянул на Кристофа и, развернувшись и задев хвостом вазу на прикроватной тумбочке, выскочил за дверь.