И тут Злабориб понял, что здесь не так, что связало войну, историю, религию и политику в один невообразимый узел. Он облизнул губы, чтобы скрыть внезапную улыбку.

– Я предводитель и нагианской, и джоалийской армий, и я клянусь честью, что им гарантирована безопасность.

– Тогда решено! И да проклянет святой Д’вард навеки того, кто изменит клятве!

Герольд повернул моа и унесся, как лист, гонимый ветром. Он превратился в маленькую точку у горизонта, когда Злабориб высвободился наконец из ликующей толпы джоалийцев и нагианцев. Они хлопали его по спине и трясли ему руку, они обнимали и целовали его.

Никто, уверяли они, не унижал таргианских послов так» как он. И никогда. Жирные волы в течение часа? Эфоры без оружия и на своих двоих? Эфоры, отдающие им своих детей в заложники? В конце концов его подняли на руки и пронесли вдоль всей колонны, передавая новость о его победе от отряда к отряду. Похоже, они поверили в то, что он вдруг превратился в военного гения. Он находил это забавным. Он знал, что Д’вард, будь он здесь, тоже улыбнулся бы.

Он не стал объяснять, что случилось. Герольд говорил с предводителем нагианцев. Таргианцы считали, что имеют дело с Освободителем. Что будет, когда они обнаружат свою ошибку?

– Ага, вот он! – сказал Эдвард. – Харроу-Хилл! Конечно, он! – Он ткнул пальцем в карту и торжествующе оглядел присутствующих.

Алиса сомневалась, что все так просто.

– Ну да, здесь показаны стоящие камни, – согласилась она. – Но почему именно Харроу?

– Англосаксонский. «Харх» означает святилище на холме.

– Слушай, есть хоть один язык, на котором бы ты не говорил? – поинтересовался Джулиан.

– Китайский. И в таргианском я не силен. Для того чтобы усвоить таргианское произношение, нужна глотка, шершавая, как наждак. Но на вид этот холм подходит, а вот и деревушка, где мы повстречали цыган, – Викарс-даун. Вот, видишь луг у реки? Все сходится.

Все пятеро сгрудились вокруг стола в столовой миссис Боджли, изучая одолженные мистером Глоссопом карты. Кроме того, он любезно прислал список полудюжины мегалитов в окрестностях Грейфрайерз, но Эдвард, похоже, уже нашел то, что искал.

Алиса не разделяла его энтузиазма.

– А запасной вариант – на всякий случай? – спросила она. От Дувр-Хауса до Харроу-Хилл было всего миль девять-десять, так что она догадывалась, что случится сегодня днем.

Утро у нее выдалось хлопотное – сначала они с миссис Боджли зашли к старому Глоссопу, потом прошлись по магазинам в Грейфрайерз. Сама деревня за три года почти не изменилась, но за время войны все пришло в упадок. Взять хотя бы то, что знатной даме приходилось ходить за покупками самой. Другой переменой было пугающее отсутствие молодых мужчин. Правда, оно и к лучшему. Например, процесс покупки мужского белья у «Уикенден Бразерз» был бы мучительнее для Алисы, будь продавец мужчиной.

Эдвард оторвался от карты:

– Нет, похоже, или Харроу-Хилл, или ничего. Мы можем съездить туда после ленча. Разве сегодня не славный день?

– У старушки Элспет хватит сил еще на одну вылазку? – спросил Смедли.

Миссис Боджли покачала головой:

– Лучше не стоит. Силы у нее уже не те. Впрочем, мистер Глоссоп предложил нам воспользоваться его велосипедом. У него дамская модель невообразимой древности, но если, Эдвард, вы не боитесь, что вас на нем могут увидеть, туда и обратно вы на нем вполне доедете.

– Я совершенно не боюсь, если меня на нем увидят. Вот если узнают – это уже хуже. Ну, например, наеду прямиком на старого, доброго инспектора Лизердейла.

– Почему бы вам не взять мой велосипед? – предложил Джинджер. – А мисс Прескотт наверняка не отказалась бы прокатиться с вами. – Невозможно было понять выражение его лица под поблескивающим пенсне.

Алиса чуть было не предложила Джулиану поехать вместо себя, но вовремя спохватилась. Она не захватила с собой ничего, подходящего для велосипедных прогулок, но Эдвард засиял от такой возможности.

– С удовольствием, – сказала она. – Вы очень добры.

– Значит, решено, – довольно заключила миссис Боджли.

– Замечательно! – с энтузиазмом заявил Эдвард и тут же помрачнел. – Нет, еще одно… нам надо сделать какое-то приношение.

Дама зажмурилась.

– Какое еще приношение? Заклать белого агнца, вы хотите сказать? Или пятифунтовую банкноту?

– Что-нибудь существенное. – Он виновато посмотрел на Алису. Ясное дело, у него не было ни пенни.

– Думаю, я найду что-нибудь, – вздохнула миссис Боджли и выплыла из комнаты.

В комнате воцарилось напряженное молчание. В конце концов, на дворе стоял двадцатый век. В разговорах о языческих богах нет ничего предосудительного, но приносить одному из них жертву – это уже из ряда вон.

– Кровь, разумеется, – пробормотал Эдвард, – но в данном случае больше подошло бы что-нибудь поматериальнее…

Алиса решила, что кровавое жертвоприношение совершенно исключено. Возможно, она недостаточно во все это верила… собственно, в этом все и дело. Максимум, на что мог рассчитывать от нее этот языческий лесной дух, – полкроны на блюдечке.

В столовую величественно вплыла миссис Боджли.

– Надеюсь, вы не откажетесь принести ему пожертвование от меня? – С таким же выражением она могла бы выступать на церковной благотворительной распродаже.

– Конечно.

– Тогда передайте, пожалуйста, своему… знакомому. – Она протянула Эдварду маленькую серебряную кружку. – Это крестильный ковшик Тимоти. В знак моей признательности за помощь другу моего сына. И еще это… я уже как-то давала это вам, так что это ваше, но на титульном листе еще значится имя Тимоти, поэтому инспектор Лизердейл вернул ее мне. Ничего ценного, но, учитывая обстоятельства, вам, возможно, будет приятно.

Эдвард взял книгу и посмотрел на обложку, потом заморгал и несколько раз сглотнул, не в силах говорить.

– Спасибо большое, – пробормотал он наконец. – Это замечательный подарок.

Алиса отвернулась. Возможно, все остальные сделали то же самое, поскольку никто больше ничего не сказал.

День и вправду выдался славный. Велосипед мистера Глоссопа был, не иначе, елизаветинских времен, с ножным тормозом и жестким седлом, но тем не менее на ходу. Несмотря на боязнь попасть юбкой в цепь, Алиса постепенно поняла, что вылазка ей по душе. Всего три дня назад она верила, что ее кузен мертв, и вот она катит по шоссе рядом с ним, под начинающими желтеть березами и тисами. Кусты шиповника покрывали спелые плоды, каштаны гнулись под тяжестью орехов.

В парке Грейндж паслись овцы, а выздоравливающие играли в странное подобие крикета. Поскольку половина игроков щеголяла бинтами или даже гипсом, правила, должно быть, подверглись сильному пересмотру. Она постаралась не думать о них; сегодня ей вообще хотелось забыть о войне.

– Англия! – вздохнул Эдвард.

– Вейлы похожи на Англию?

Он поморщился, словно хотел забыть о них, но все же ответил:

– Не очень. Пожалуй, Таргленд больше всего. Зато цвета! Наверное, синий с красным лес покажется причудливым, но в этом есть своя прелесть.

Дорога пошла на подъем, и они замолчали, крутя педали. Перевалив через вершину, они перевели дыхание, и Алиса решилась наконец спросить то, что так давно ее мучило:

– Эдвард? Все это очень забавно. Мне это нравится, но ты серьезно собираешься познакомить меня с настоящим лесным духом? То есть изначально смертным, но из другого мира и обладающим волшебными способностями? Которому сотни лет? Признаюсь…

– Нет. Вряд ли. Если бы мы приехали сюда ночью – возможно. Он очень застенчив. Не думаю, чтобы он показался при дневном свете.

Что ж, уже легче.

– Тогда чего ты хочешь добиться? Что ты вообще собираешься делать?

– Молиться, – серьезно ответил он. – Поблагодарить его за то, что он сделал для меня три года назад. Оставить ему приношения, объяснить, что мне надо переправить сообщение в Штаб-Квартиру. Возможно, все рассказать ему и попросить его передать им. Вот и все.