Бывало, Лакония стояла у окна, задумчиво глядя в даль, наблюдая за вспышками молний или закатным солнцем. Черты ее круглого лица становились острее, ореховые глаза темнели, брови хмурились, словно она силилась вспомнить что-то, губы из полных, ягодного оттенка, становились тонкой поджатой бледной нитью, и какие-то смутные мысли, вдруг омрачали ее целиком. Мудрый Лис, высокий и сильный, подходил к ней почти бесшумно и крепко обнимал за плечи. Он долго стоял так рядом со своей Вознеженной, стараясь укрыть ее от грусти и сомнений, отгоняя от нее страхи. И Лакония возвращалась: ее лицо светлело, и благодарная улыбка красноречиво показывала, что Мудрый Лис ей помог. Малакиния знала, что точно так же, забравшись на колени к своему большому и теплому папе, укрывшись полой его роскошного халата, можно спастись и от ночных кошмаров, и от пугающих волосатых паучьих лап. Не было ни одной проблемы, которую не смог бы решить ее отец, ни одного чудища, которого он не смог бы прогнать. Хоть лисенка была очень близка со своей старшей сестрой, и сильно любила свою чудесную маму, иногда она все же признавалась себе в том, что больше всех на свете обожает своего отца.

Лисята в деревне собирались небольшими стайками по возрасту, и играли вместе. Совсем маленькие, под присмотром мам или нянек, играли на двух детских площадках, возле рыночной площади, а ребятня постарше, носилась по деревне и забегала в лес. Они лазали по деревам, запугивали ворон и воробьев, собирали дикие ягоды, во время созревания урожая, или катались с пригорков зимой. Когда Милании исполнилось десять хит, родители стали отпускать ее с Малакиний гулять вместе с другими лисятами по Чащному Лесу. День был жаркий, середина лета выдалась засушливой, и все жители деревни Лисоборотней были обеспокоены возможной потерей большой части урожая. С раннего утра, Мудрый Лис уехал в Цкенод, на совет Хранителей. Лакония же, собиралась весь день посвятить подсчетам прибыли и убытков. Она, как раз достала все необходимые записи, и подвинула стол ближе к окну, предварительно протерев его от возможных крошек и пятен, которые повсюду за собой оставляла Малакиния. В дверях появилась Милания. Высокая и тонкая, она была настоящей копией своего отца. Загорелые коленки, едва выглядывали из-под свободных льняных шорт, такая же рубашка с коротким рукавом, была аккуратно подпоясанная шнурком, сплетенным из голубой тесьмы. Это была идеальная для такой погоды, и удобная для игр одежда, пошитая умелыми руками Лаконии. Только шнурок был подарен сестре Малакинией. Волосы Милания собрала в пучок на макушке – не жарко и не мешают. Она держала в руке тряпичную сумку, и собиралась наполнить ее чем-то вкусным для них с сестрой.

– Мами, мы с Малакинией побежим на косую опушку, там сегодня играют в “Нашествие Вовкулаков”! Я буду генералом вовкулачей армии, а Зирон – прекрасным принцем в беде! – Радостно сообщила Милания, проносясь по светлой в кухню. Зироном звали соседского мальчишку, с которым Милания флиртовала этим летом. Лакония многозначительно улыбнулась и пошире открыла глаза.

– Звучит захватывающе! Надеюсь, обойдется без больших потерь, ведь спасать принцев это рискованная задача. Главное, что б оно того стоило. – И придав себе более серьезный вид Лакония добавила, – Я полностью полагаюсь на твои ответственность и инстинкт самосохранения.

– Конечно, мамочка. Мы будем очень осторожны и бдительны, и вернемся домой раньше захода солнца. А что можно взять на перекусик? – Милания озадаченно заглядывала в открытую дверь кладовой.

– Там есть засахаренный ревень, лепешки и компот. Постой, я соберу. – Лакония подошла к дочери. Надо же, та была уже почти одного роста с ней! Но это не помешало маме нежно погладить дочь по щеке, крепко обнять и чмокнуть в нос. Дочка пахла лавандой, солнцем, загаром и играми в спасение принцев.

– Давай сумку, я сейчас сама сложу, чтоб не потек компот. – Забрав пошитую Миланией сумочку, мама скрылась в недрах кладовки.

В это время, громко топоча, по лестнице сбежала семихитная Малакиния. В таких же шортах и рубашке, но без пояска. Один край рубахи был заправлен за пояс шорт, другой вольно болтался, гордо являя миру пятно от варенья в форме четырехлистного клевера.

“На удачу!” – говорила про него Малакиния и хохотала. Волосы, все так же хаотично, обрамляли ее круглощекое румяное личико, усыпанное золотыми веснушками. На солнце эта копна волос полыхала настоящим рыжим пламенем, с неизменно белыми концами. Дети как-то своими дразнилками довели Малакинию до того, что она отрезала добрую половину длинны своих чудесных волос, лишь бы избавиться от странных белых кончиков, но на утро они снова побелели. Лакония и Хранитель считали эту особенность волос Малакинии невероятно красивой и необычной. А Милания, так много и часто мутузила всех, кто дразнил ее сестру, что в итоге дети перестали это делать, и Малакиния наконец приняла себя в этой расцветке.

– Я рассчитываю на твою ответственность и инстинкт самосохранения. – Снова повторила Лакония, протягивая Милании полную вкусностей сумку. Малакиния подбежала и обняла маму за талию, путаясь ногами в ее юбке.

– Мы будем очень осторожны и внимательны, мамочка. – Пообещала рыжехвостка. Распевая песенку, дети вышли из дома, и Лакония осталась в тишине, в просторной пустой светлой. Три больших окна, доходящие от потолка до самого пола, выходили в сад и были распахнуты настежь. Из сада доносилось редкое пение птиц, и приглушенное жужжание пчел и шмелей, трудящихся над цветущими кустами чайной розы и жасмина. В углу светлой лежали игрушки: тряпичные куклы и деревянные фигурки живных. Там же, из подушек, девочки соорудили дом, и очень просили его не разбирать. Вечерами они забирались в него, и читали друг другу книжки, или сочиняли истории. Под стенкой стоял большой мягкий диван, прямо напротив камина. В холодные зимние вечера Лакония любила лежать, поджав ноги ,на этом диване и, любуясь пламенем в камине, тихо разговаривать с Мудрым Лисом, положив голову ему на колени. Ее Вознеженный пил крепкий чай, и тихо отвечал, рукою перебирая пряди ее волос, очерчивая линию скул, нежно касаясь мочки уха и скользя пальцами по шее… “Дааа, всякое видывал этот диван…” – Лукаво улыбнувшись, подумала Лакония.

Она все еще продолжала улыбаться, усаживаясь у окна с блокнотом и чернилами. Но стоило ей надеть очки и погрузиться в подсчеты – уже ничто другое не отвлекало ее внимания.

Тем временем, Милания и Малакиния мчались по знакомой тропке на перегонки. На косой опушке дети назначили встречу в десять утра. Планировалось нападение Вовкулаков, спасение принца, заключение перемирия и совместный пир. Зирон предлагал играть в пир, в честь заключения их Союза Нежности, но Милания сразу отвергла эту идею.

– Я не хочу давать ему никаких таких лишних надежд. – Пояснила она свою позицию сестре. Малакиния кивнула, хоть ничего и не поняла.

Сестры шли на косую опушку, бодро напевая свою любимую считалочку:

***

Раз-два-три-четыре —

      Сосчитаем дыры в сыре.

      Если в сыре много дыр,

      Значит, вкусным будет сыр.

      Если в нем одна дыра,

      Значит, вкусным был вчера.

***

      По мере погружения в лес, тропинка становилась все уже, и в некоторых местах, приходилось продираться через сплетающиеся ветви разросшихся кустов. Все же, каким-то чудом, несмотря на активные игры и частые драки, Милании удавалось содержать свои одежду и прическу в идеальном порядке. А вот у Малакинии, уже были пыльные сандалии и ноги, и даже ладони.

После завершения игры и жарких споров об условиях перемирия, подкрепившись, дети подхватили идею Зирона пойти окунуться в прохладные воды реки Ноэвы. От косой опушки до речки было рукой подать. Шум ее потока, не прекращаясь, доносился до слуха ребят. И к полудню солнце палило с такой силой, что устоять от соблазна освежиться прохладной речной водой было невозможно. Милания и Малакиния настороженно следовали за веселой толпой других детей. Все они были постарше. А девочкам родители еще не разрешали приближаться к реке.