- Я должен извиниться. Это была моя инициатива.

Маг поджал губы, с трудом скривил их в улыбке.

- Я бы вас только заде…

- Это не имеет значения. Бросать товарища – никогда и нисколько не хорошее решение. К тому же, ты был серьезно ранен. Идя за тобой, я даже не знал, застану ли тебя живым.

- Даже если бы вы попытались там же меня отбить, не факт, что мы все трое не оказались бы живыми консервами для паучьей орды. Так что даже… не бери в голову, правда, - все же улыбнулся искренне Рубик. – Сказать честно, я даже не знаю, какое другое решение ты мог бы тут принять, чтобы все обернулось лучше. Ты ведь вернулся за мной, не так ли? Вы могли меня бросить совсем. И я бы не обиделся. Честно. Меня… много раз бросали. Я выкарабкивался, но тем не менее. Ты вернулся за мной, - повторил маг, пытаясь убедить все такого же поникшего Юрнеро, что не держит на него зла. – Ты вернулся. И я безмерно тебе благодарен.

- Лучшей благодарностью будет твое прощение, - склонил голову Джаггернаут.

Маг лишь головой покачал.

- Да будет так. Ты прощен, но я и не злился.

- Ты побледнел, когда я сказал, что мы тебя бросили.

- Потому что это было неожиданно. Но все разрешилось, не так ли?

- Так, - качнул маской Юрнеро.

- Вот и все, все решили. Лучше скажи, что вкусного ты из этого кролика сделаешь, а не то я на тебя накинусь и съем.

Джаггернаут помолчал, словно все еще собирался спорить, но ухмылка Рубика заставила его вздохнуть и вернуться к потрошению кролика.

Спустя несколько часов, когда кролик был зажарен и съеден, а на лес опустились густые сумерки, Юрнеро сидел неподалеку, затачивая свой клинок, а Рубик, который осмелился потревожить свои раны, чтобы сесть, старался размять занемевшее от долгого лежания тело. Получалось с переменным успехом: руки слушались еще более-менее, но ноги были как будто ватные, чужие, даже боль от стимулирующих щипков чувствовалась как бы издали. Маг поежился, вспомнив неоднократные падения, и потер ноющую спину. Неужели что-то повредил? Надо будет попросить целителей в лагере помочь. А пока…

Рубик закрыл глаза, осторожно выпрямился в спине, вытянув ноги и упираясь руками в мох сзади, запрокинул голову, медленно вздыхая, и прислушался к внешним своим ощущениям.

Осязание. Мягкий мох под пальцами, мшистая же подушка под задом, прохладный вечерний ветерок на коже, приносящий теплые дуновения от костра.

Запахи. Травы, великое множество трав, из которых ярче всего пахло смородиной, дым костра, остатки аромата жареного кролика, кости от которого были давно закопаны.

Вкус. На вкус пока ничего.

Зрение… тут тоже ничего.

Оставался слух. О, а послушать было что. Негромко ширкал точильный камень по стали клинка Джаггернаута. Урчал ручеек где-то в кустах. Шелестела листва, поскрипывали сгибаемые ветром где-то наверху ветви. Ухали просыпающиеся на охоту совы да чирикали в траве сверчки. Все соответствовало тому, как и должно бы…

- И тихий летний бриз нахлынет,

Шепча без слов молитву грёз,

И полдень жаркий вдруг остынет,

Повеет ароматом гроз…

Рубик тут же выпрямил шею, да так резко, что позвонки хрустнули. Это еще что? Приподняв в немом вопросе бровь, он смотрел на Юрнеро, негромко напевавшего до боли знакомые строки.

- И с треском небо разобьется

Ударом молнии, а сон…

- …Испуганным грачом взовьется,

Исчезнет в грохоте небесном том.

Юрнеро умолк и даже не сразу обернулся. Рубик, только сейчас осознавший, что закончил строфу вслух, заморгал, слегка покраснел и отвел глаза под тяжелым, как скала, взглядом Джаггернаута.

- Ты знаешь Песнь Девятой Волны? – наконец спросил ронин.

- Эм… ну да, знаю, - пожал плечами колдун. Почему он чувствует стыд? – Все их знаю.

Джаггернаут затих, но Рубик практически чувствовал, как он хмурится.

- Закат кровавой раной стынет,

Раскрасив моря гладь, и вздох…

Волшебник не сдержал улыбки. Как же это по-детски, в самом-то деле.

- …Законной ночи наземь хлынет,

Воспрянут и сова, и волк, - закончил он отрывок из Песни Шестой Волны.

И подавил желание рассмеяться. Юрнеро выглядел еще более сконфуженным. А учитывая его, мягко сказать, небогатую на мимику натуру, это что-то да значило. Молчание затянулось на чуть дольше, чем следовало, и Рубик невольно подумал, не сломал ли он последнего Джаггернаута. Все-таки, не каждый день встречаешь чужеземца, который мало того что единственный и неповторимый Великий Маг, так еще и знает один из последних кусочков наследия сгинувшего в свирепой пучине народа в масках. Неловкость Юрнеро почти восторгала, а когда он отложил клинок в траву и присел с Рубиком рядом, колдун и вовсе сощурил глаза, не скрывая проказливой ухмылки.

И снова молчит. Боги, неужто и вправду сломал?

- А какая Песнь твоя любимая?

Рубик чуть было не взвизгнул. Какой же он милый в этом своем неуклюжем любопытстве.

- А твоя?

- Седьмая Волна. Смена времен года.

- Моя – Первая. Сотворение мира, благословение Акакирю… сызмальства люблю мифы и легенды. Знаешь, я немного даже удивлен, что ты разбираешься в поэзии. Не в обиду, нисколь, просто ты же воин.

- Ты же маг, - эхом отозвался Юрнеро. – Куда в драку лезешь, вернись в библиотеку.

- Туше.

- Все Песни любой из нашего народа знает наизусть. Первые девять изучаются до конца отрочества, можно сказать, первые три впитываются с молоком матери.

- Вах оно как.

- А десятую для себя каждый сам изучает.

- Их десять? – удивился Рубик.

- Десять. Я не удивлен, что ты не знаешь.

- Сделай мне скидку, архивариус, я все же не выходец с Острова Масок. Что за десятая?

- Узнаешь. – Ему показалось, или этот безликий ухмыляется там у себя за костяной ширмой? - В свое время ее все узнают. Или думают, что узнают.

- А ты знаешь?

- Думал, что знаю. Но… нет.

- Это как так?

- Мой… спутник. Наши пути разошлись.

- У тебя прежде был напарник? – осторожно подтянул ноги к себе, скрещивая их, Рубик.

- Напарник? – медленно, по слогам повторил Юрнеро, словно пробуя это слово на вкус, и задумался. – Можно и так сказать.

- А как бы сказал ты?

- Наверное, так же. Я не привык о таком разговаривать.

Великий Маг запрокинул голову назад, прикрыв глаза, медленно вдохнул и выдохнул. Как же вкусно пахло смородиной. Как только он вернется, он обязательно сделает смородиновый чай. И смородиновое варенье.

- Ланайя, м?

Джаггернаут вопросительно взглянул на него: колдун ухмылялся, лукаво глядя на ронина одним глазом.

- Опять мысли читаешь?

- Не-а. Догадался. Было достаточно просто, хм, учитывая все ее взгляды на тебя и… и не только взгляды.

- О чем ты?

- Прошлая ночь. Ну… для меня прошлая. Она тебя обнимала. И не скажи мне, что для тепла.

Юрнеро вздохнул и покачал головой, сел, сложив ноги и идеально, как по линейке, выпрямив вечно согнутую спину. Рубик невольно восхитился этой джаггернаутовской выправкой, почти увидел, как ради такой осанки наставник не один месяц лупил юнца по хребту бамбуковой тростью.

- У нас с Ланайей… долгая история. Долгая и непростая. Но все, что тебе нужно знать – это то, что больше между нами ничего нет. А то, что она пытается чего-то от меня добиться… нет. Я все для себя решил еще тогда.

- Когда – тогда? Что она такого сделала?

- Тогда, когда решил. И не она, а я.

- Вах. А что решил?

- Для тебя это вряд ли что-то будет значить.

- Ну раз я спросил, значит, мне интересно.

Джаггернаут склонил голову, смотря куда-то в свои руки. Рубик с любопытством взглянул туда же. В пальцах Юрнеро был растираемый им листик смородины, от которого исходил свежий, слегка колючий, как крапива, аромат.

- Однажды, - наконец произнес самурай, скидывая на землю растертые кусочки листа, и аккуратно ткнул все еще терпко пахнущим смородиной пальцем в кончик носа Рубика. – Однажды я скажу тебе.