Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Волки стали по кустам поближе шмыгать, однако прямо сразу не осмелели. Их даже вроде поменьше стало – должно, несколько из них за поляком пошли. Прикидывают, точно ли он возвращаться не будет, точно ли Иван не приманка в ловушке, а жертва? Вот вернутся ушедшие следить за поляком, тут они совсем осмелеют…

Но на самом деле вышло не так.

Суперпозиция 4 (продолжение). 7 декабря (24 ноября по старому стилю) 1917

– Я знаю, – отозвался странный шпион, – что вы – потомок Ивана Сусаноо. Я тоже.

– Хм, – сказал Пётр Никитич, – во-первых, насчёт родства моего с этим знаменитым героем известно многим. Хоть я не имею обыкновения этим похваляться, на чужой роток не накинешь платок. Во-вторых, если уж вы берётесь хвастать знаменитым предком, лучше бы вам не коверкать его прозвание на какой-то, японский, что ли, манер. Возникает, знаете ли, сомнение в вашем родстве, раз вы о нём, очевидно, не слишком много знаете. В-третьих, вынужден вас разочаровать, сей пароль мне совершенно не известен. Так что не похоже, чтобы вы были нашим шпионом у немцев. Кстати, представьтесь, «родственник», – и Пётр взялся за перо и макнул его в чернильницу, намереваясь собственноручно писать протокол допроса.

– Изенгард, – сказал полуголый «шпион» машинально. У него было озадаченное выражение лица с того момента, как Пётр сделал замечание относительно искажения фамилии. Впрочем, на чернильницу он успел глянуть восторженным изумлением. Шпион из него как из дерьма пуля. Совершенно не умеет скрывать эмоции. – Что вы имеете в виду, «на японский манер»? Это и есть имя японского бога ветра. Вы хотите сказать, Иван взял себе фамилию не по нему?

– Хм, Изенгард, – записал Пётр, – норвежская фамилия, что ли? Или всё же немецкая? Хотя, скорее всего, всё равно не настоящая. – Пётр Никитич был православным, и удивился бы, если бы ему кто-то сказал, что его чувство юмора оживает примерно в таких же обстоятельствах, как у древних викингов. Придумать, как быстро смыться из Могилёва, и, главное, остаться притом никем не замеченным, не удалось, дела были, скорее всего, очень плохи, но если выпадает повод посмеяться, его нельзя упускать. Впрочем, внешне он никак не показал, что «шпион» его забавляет.

– Это имя, – машинально поправил задержанный, глядя на печку в углу, как на новейшее чудо техники. Кстати, удобная вещь для штабного помещения. Надо, скажем, сжечь бумажку… Пётр открыл дверцу, подкинул полешко из маленькой поленницы, подвинул его подальше кочергой и закрыл дверцу. К удовольствию от тепла из печки добавилось удовольствие понаблюдать восторженное выражение на лице «шпиона». Это откуда же он явился, что печки не видел? С Крайнего Севера, где, по слухам, люди в ледяных домах живут, на полу костры разводят?

– Имя так имя. А фамилия? Ах, да, наверное, Сусаноо? Что касается моего знаменитого предка и, по вашему утверждению, вашего тоже, то фамилии крепостным не полагались. А Сусаниным его прозвали – кстати, это сделал наверняка не он сам, а односельчане – не по какому-то японскому богу, до которого костромичам в начале семнадцатого века никакого дела и быть не могло, будь он хоть не богом ветра, а богом страны мёртвых. А, надо полагать, по имени его матери Сусанны. Наверное, отец его рано умер, вот мальчишку и прозывали по матери. И прозвание – не фамилия, его дочь Антонина была наверняка не Сусанина, а Иванова, а может, ещё как прозывалась, а выйдя замуж за Богдана Собинина стала не Собининой, а, наверное, Богдановой, как и их дети. Этого, впрочем, мы не знаем. Но никаких языческих богов я убедительно прошу вас в наш общий род не приписывать. Это не только неверно, но и оскорбительно. – Он уже усмехался открыто.

– Прошу прощения, – немедленно извинился Изенгард, – это я исключительно по невежеству. Я не историк, а те генетики, которые проводили исследования, наверное, воспользовались недостоверными историческими данными. Обязуюсь учесть обе ваши поправки. То есть, главное, сообщить генетикам, что их исторические данные неверны, Сусаноо не имеет отношения к найденному ими моему предку Ивану Сусанину. А детям, если они у меня будут когда-нибудь, не буду передавать прозвание Сусаноо в качестве фамилии, так как оно ею не является. Думаю, впрочем, они и сами не захотят. У нас вообще не приняты фамилии, хотя крепостных нет.

– Пожалуй, – отозвался Пётр, – мне понравилось ваше нежелание поспешно менять прозвание с Сусаноо на Сусанина. Итак, вы хотите только учесть, что оно неправильное, сохраняя в то же время убеждение в том, что Иван Сусанин всё равно остаётся вашим предком. Не буду спрашивать вас, кто такие генетики, внушившие вам такую твёрдую уверенность, уже по самому слову понятно, что они занимаются линиями происхождения. Хотя источник вашей уверенности в их непогрешимости был бы интересен. Отложу также на потом вопросы относительно того экзотического места, из которого вы явились. Но протокол требует, чтобы самые существенные вопросы я задал в первую очередь. Итак, с какой целью вы здесь? Если у вас есть задание, то какое и от кого? Откуда непосредственно вы явились в расположение части? Как вам удалось пройти мимо внешнего круга часовых и оказаться рядом с этим домом, который вы сами, обращаясь к часовому, поименовали штабом Особой армии? Я уже понял, что сами вы не историк и не генетик, что бы это не означало, так кто вы? – улыбаться Пётр перестал, давая задержанному понять, что шутки кончились. Если не совсем, то, по крайней мере, до выяснения всех обстоятельств, необходимых к выяснению. А если задержанный ответит на последний вопрос, что он германский шпион…

– Цели у меня две, – принялся добросовестно рассказывать Изенгард. – Испытание многокоординатного портала, в данном эксперименте, пока что, при управлении четырьмя координатами, и предложение вам участия в спасении Ивана Сусано… о, простите, Ивана Сусанина. Обе цели я поставил себе сам, это не чьё-то задание. Портал – моё изобретение, в некотором смысле, так что мне и решать, как именно его испытывать. Мимо часовых я не проходил, я вышел из портала за забором, там, позади этого здания, и обошёл вокруг. Вы не обязаны мне верить на слово, – добавил он, видя скептическое выражение на лице Петра, – я могу продемонстрировать вам действие портала. По профессии я континуальный физик.

– То есть вы утверждаете, если я правильно вас понял, что у вас есть некое устройство, которое вы сами изобрели… правда, с подозрительной оговоркой «в некотором смысле»… с помощью которого можно незаметно проходить мимо часовых и проникать к секретным объектам, – сделал вывод Буров. – Что-то я при вас ничего не вижу. Оно такое маленькое, что его можно прятать под одеждой? Если вашу дерюжку… простите, если она вам почему бы то ни было дорога… можно назвать одеждой. И вы утверждаете, что можете мне показать, как это работает? А могу я предварительно взглянуть на само устройство?

– Объяснение моей оговорки заняло бы слишком много времени, – сказал Изенгард. – Практически портал можно считать моим изобретением почти в любом смысле, хотя я его не изобрёл, а извлёк из него самого, или оно выбрало меня орудием для его выявления из замкнутой континуальной петли. Или, если вам так более понятно, из закольцованного куска времени. Впрочем, это невозможно быстро объяснить. Взглянуть на него здесь нельзя, оно большое, и я его с собой не мог бы таскать. Оно в моей лаборатории в 2222 году. Но оно отслеживает мои физические показатели, такие как частоту пульса, давление, температуру и много более локальных, вплоть до электрической активности различных участков мозга, в результате я могу управлять им прямо отсюда. – Тут Изенгард, наконец, отвлёкся от своей речи и взглянул на скептическое лицо Бурова. – А вы что думали? – немедленно возмутился он. – Что прогресс остановится, или как? Представьте себя на моём месте. Вот вы вернулись на триста пять лет назад по времени, в тысяча шестьсот двенадцатый год. И пытаетесь описать там своему предку Ивану Сусанину, как ездили на поезде. Он вам просто не поверит, а если поверит, то сочтёт колдуном. Или машиниста поезда сочтёт колдуном, по крайней мере. Как вы вообще опишете поезд? Как дома, поставленные на колёса, и цепью катящиеся по железной дороге, или даже просто ряд телег на железных колёсах, неважно. Как только вы объясните, что лошадей, быков и иной тягловой скотины у машиниста нет, а паровоз движется сам по себе силой пара, так сразу силу пара любой житель того времени посчитает силой дьявола, а машиниста – его пособником.

5
{"b":"758297","o":1}