— Извинись, — с садистским блеском в глазах повторил Од’док.

— Простите, Мастер. Чтоб вы сдохли, — прошипел человек.

Клатуинец замахнулся было для нового удара, но вдруг остановился.

— Не-ет, я знаю, что ты задумал, — начал он. — Я знаю. Ты решил, твоя мамашка легко отделалась. А сейчас хочешь выбесить меня и получить такую же лёгкую смерть. И тем самым отомстить мне. Не выйдет.

«Как он до этого дошёл?» — пронеслось в голове Ацесэтиша. Извращённая логика Мастера вызывала очень много вопросов. Но физическая боль не дала ему задуматься об этом дольше, чем на секунду.

— Теперь ты будешь приходить в тренировочный зал дважды в неделю. С лайтсабером. И я буду учить тебя уважению. Тебе ясно?

— Можно мне к меддроиду, Мастер? — спросил ученик сквозь стиснутые зубы.

— Тебе ясно? — опять повторил клатуинец.

— Да.

Од’док довольно ощерился, обнажив клыки, а затем махнул рукой.

— Катись.

***

Ацесэтиш шёл через коридоры цитадели. Его Мастер приказал ему прийти. А за последние пятнадцать лет человек освоил роль исполнительного ученика в совершенстве.

Но это, к большому сожалению, не помогало ему совсем избежать спаррингов с Од’доком, лишь сделать их реже. Лорд ситхов никогда ничего не объяснял. Ему и не нужно было. Всё-таки его цель состояла в том, чтобы унизить своего ученика, а не в том, чтобы научить. Ацесэтишу не удалось превзойти Мастера в фехтовании. У него не выходило использовать в поединке весь свой гнев и всю ненависть к клатуинцу, потому что почти всё своё внимание он уделял тому, чтобы лезвие чужого лайтсабера его не коснулось. У него осталось слишком много тонких шрамов по всему телу от самых первых спаррингов. И даже косметический дроид, к его досаде, не смог удалить их полностью.

После фехтовального боя шёл рукопашный. Всегда. Од’док приказывал ему отложить световой меч. Ацесэтиш всегда проигрывал. Не только потому, что был физически слабее. Если он сопротивлялся, пуская в ход телекинез или что-то ещё, клатуинец только больше выходил из себя. Сила была лишь временной защитой. Её лучше было не использовать. Лучше было вообще ничего не делать. Тогда Од’доку быстро надоест, и он оставит его в покое. Однажды Ацесэтиш попытался задушить Мастера Силой. Лорда ситхов это разозлило. И он не ограничился только одной сломанной костью у ученика. Обычно, если до травм доходило, останавливался после первого перелома. Или первого вывиха сустава. Что было неприятно, но привычно. Ацесэтиш уже давно научился фиксировать свои кости Силой и сращивать их. Максимум, дней за пять. Зато после таких спаррингов Од’док мог забыть о нём очень надолго. И человек всё это время проводил в хранилище артефактов. Он много практиковался в ментальных техниках. Когда-нибудь он станет достаточно могуществен, чтобы убить Мастера так быстро, что тот даже не успеет моргнуть.

Но, конечно, у Ацесэтиша был и запасной вариант. Он уже несколько лет подкладывал Од’доку в еду маленькие дозы яда. Маленькие — потому что любой форсюзер мог распознать большие, а затем нейтрализовать их в своём организме. Человеку было нужно, чтоб Мастер не распознал. До того, как в его теле накопится достаточно отравы. Тогда станет слишком поздно. Увы, этот чудесный момент пока ещё не наступил.

То, что Ацесэтиш притворялся безропотным учеником, вовсе не значило, что он отказывал себе в радости пооскорблять клатуинца. Он делал это. Только очень завуалированно. Так, чтоб Од’док не понимал. И он не понимал. Он был тупым. Если бы он был умным, не заставлял бы своих подданных работать по тринадцать часов под беспощадным солнцем. Чтобы уменьшить смертность, нужно было всего-то разделить рабочий день на два, с перерывом на то время, когда красное светило заходит в зенит. Это ведь было так просто…

Нет, когда он станет Лордом, он уж точно переделает всё так, чтобы было правильно. А начнёт он со сноса двух больших уродских статуй Мастера, которые стояли перед цитаделью точно у входа. Скульпторы передали черты Од’дока слишком хорошо — морды у изваяний были такими же мерзкими, как и у оригинала.

Створки автоматических дверей разъехались перед ним, и Ацесэтиш вошёл в комнату. Его Мастер, сидя в кресле, разговаривал с тви’леком с фиолетовой кожей и угловатой татуировкой на лбу. Человек молча встал за наставником. Он уже видел здесь этого ситха. Это был Лорд Лла’атас из системы Амаргура. Он изредка общался с Од’доком. Несколько раз его можно было заметить на приёмах у других правителей. Только вот везде он был тенью. Ацесэтишу казалось, тви’леку не нравился собравшийся здесь ситхский контингент, но негласный этикет вынуждал его присутствовать.

— …Напрасно ты отрицаешь волю Силы, — качнул головой Лла’атас, и его лекку от этого движения шевельнулись. — Если для тебя предрешены определённые события, они случаться, хочешь ты этого или нет.

— Хватит бредить, — Од’док говорил раздражённо, похоже, их спор продолжался уже некоторое время. — Оставь эти россказни кому-нибудь другому.

— Твой контраргумент не имеет веса, — ровно отозвался правитель Амаргуры. — Если ты хочешь получить от меня более весомые доказательства, что ж… Я могу предсказать тебе твою смерть, — здесь Ацесэтиш впился в тви’лека взглядом, однако быстро отвёл его. Он очень хотел это услышать, но боялся выдать себя.

— Ты? Мою смерть? — клатуинец гоготнул. — Ну давай, удиви меня, пророк.

Лла’атас прикрыл глаза.

— Она будет быстрой. Но болезненной. Ты сгоришь заживо, — с каждым словом выражение на морде Од’дока становилось всё менее весёлым и всё более озлобленным. — Ты станешь пеплом, — тви’лек открыл глаза, и его спокойный взгляд на миг встретился со взглядом ученика. — Пятый этаж. Постамент двенадцать.

— Довольно! — прорычал клатуинец, вскакивая. — Я не знаю, что ты мелешь, но я сыт этим по горло! Выметайся!

— Хорошо, — Лла’атас медленно и с достоинством поднялся. — Но учти, я больше не вижу вариантов для тебя. Это значит, неизбежное наступит скоро.

— Пошёл вон! — Од’док был взбешен, но, по какой-то неизвестной Ацесэтишу причине, нападать не спешил.

— Прощай, Од’док, — произнеся это, тви’лек развернулся и направился к выходу. Человек хотел бы догнать его. Он хотел узнать больше, он хотел… услышать, что станет причиной гибели ненавистного клатуинца. Но он не мог. И он невероятно, просто чудовищно жалел об этом.

***

— …Вот так он там и оказался без рук и ног! — закончил одну из своих остроумнейших шуток Од’док, и комната наполнилась громким хохотом. Ацесэтиш скользнул взглядом по присутствующим. Все они были Лордами ситхов. И все были ему отвратительны. Тощая чагрианка Шайлин из системы Дэспрео, чьё лицо большую часть времени кривилось в какую-то злобно-недовольную гримасу, и чей макияж вокруг глаз был просто ужасен. Её муж — Джекте, на вид — добродушный пухляк, на деле — такой же гнилой, как жёнушка. Рунанский коротышка Кьёл из Сордеры, который подлизывал Од’доку больше других. И, наконец, чуть более редкая гостья из другого сектора — бимма Халитин, которая почти никогда не смеялась, но правителя Мьедо всецело поддерживала. По большому счёту, именно она в данный момент не нравилась Ацесэтишу сильнее всех. От её ауры веяло чем-то слишком опасным, слишком древним и могущественным.

Прошёл год после предсказания Лла’атаса, а Од’док уже растрезвонил всем в секторе, что планирует воевать с тви’леком, который нанёс ему страшное оскорбление. Пока что он наращивал боевую мощь, но уверял всех, что ещё чуть-чуть, и он нападёт на Амаргуру. Заводы Мьедо действительно работали на полную мощность. Но Ацесэтиш отчего-то сомневался, что Мастер приведёт свои угрозы в исполнение. Легче и логичнее было бы напасть на Лла’атаса сразу же. Вызвать на поединок. Но он не стал. Не потому ли, что побоялся?

— Превосходная шутка! — воскликнул Кьёл. — Вы, Лорд Од’док, сегодня на высоте.

— Знаю, — ухмыльнулся клатуинец. Ацесэтиш закатил глаза. Жаль, в этот раз тут не было старшей дочери Джекте и Шайлин — Маче́ты. Она была бы единственным адекватным гуманоидом здесь, не считая его самого. Обычно они общались по ментальной связи. Мачета часто отпускала язвительные комментарии про родителей, и хоть немного скрашивала вот такие приёмы. К сожалению, сегодня ему приходилось наблюдать весь этот паноптикум в одиночестве.