— Ацесэтиш, иди сюда! — крикнул Од’док. Ацесэтиша раздражала эта манера Мастера подзывать его к себе, как какую-то анубу. Но делать было нечего. Клатуинец стоял в центре комнаты, Лорды сидели в креслах вокруг него, и человек, приблизившись, встал рядом с учителем. Он не уследил, куда свернул их разговор, потому что был слишком погружён в свои мысли. Да и была ли разница?
— Джекте, ну и чё ты заладил «Верных учеников не бывает, верных учеников не бывает»? — Од’док передразнил интонацию чагрианина. Похоже, он уже был достаточно пьян, чтобы начать выдавать вот такое. Но недостаточно пьян, чтобы его язык начал заплетаться. — На моего посмотри и заткнись, во.
— На что же тут смотреть? — Джекте окинул человека взглядом и как-то гаденько усмехнулся. Ацесэтиш поборол сильное желание сказать ему что-нибудь едкое. Ему не нравилось стоять вот так, пока его рассматривали несколько Лордов, но он ничего не мог с этим сделать.
— Ты слепой? Вот он стоит, — клатуинец не понял издевки. Он и в обычном состоянии не был слишком сообразителен. А после определенного количества выпитого алкоголя его интеллект значительно понижался. — Чтоб ты знал, он ради меня убил на прошлой неделе.
Это было не совсем так. Да, Ацесэтиш был вынужден убить одного слугу. Но лишь потому, что Мастер распознал в своей еде сильнодействующий яд. Не тот, медленный. Просто Ацесэтиш устал ждать и решил рискнуть. А в случае неудачи — найти и наказать «виновного». Он же не мог подставляться сам.
— Это не показатель, — хмыкнул Джекте.
— О да, — подтвердила Шайлин. — Наша дочь тоже убивает, но она на редкость строптива! Хотя мы уже давно пытаемся воспитать из неё достойную правительницу.
— Вот хатт… И чё же делать? — кажется, Од’док засомневался. Спиртное делало его не только тупым, но и восприимчивым к чужим советам. Особенно, если эти советы давали его так называемые «друзья». Ацесэтиш напрягся.
— Проверь его, — Шайлин некрасиво скривила губы в улыбке.
Клатуинец повернулся к ученику. Человек старался сохранять внешнее спокойствие, хотя внутри всё сжалось. Он не знал, что могло прийти в голову Мастера в таком состоянии. Од’док снял с пояса лайтсабер и активировал его. Все присутствующие смотрели на них в предвкушении, за исключением только Халитин. Она словно бы оставалась равнодушной к происходящему.
Клаутинец медленно обошёл Ацесэтиша и встал сзади. Затем приставил к его горлу меч. Человек попытался не выдать своего смятения. Логически он понимал, что Мастеру невыгодно убивать его. Но у него было очень нехорошее предчувствие.
Од’док наклонился к его уху.
— Говори, — рыкнул он. — Но честно. Ты мне верен?
— Да, Мастер, — без колебаний солгал Ацесэтиш. Он давно научился скрывать от учителя свои мысли под мощными ментальными щитами. Так что тот не мог ничего проверить.
— Хм, — лезвие исчезло от его шеи. Клатуинец отстранился от ученика и, судя по всему, отошёл назад на несколько шагов. Человек выдохнул. Конечно, он зря нервничал. Од’док сейчас был просто не способен придумать нечто более ум…
И тут что-то обжигающее резко полоснуло его по спине. Он коротко вскрикнул от неожиданной боли и застыл. На несколько секунд потеряв связь с реальностью, он не сразу осознал, что это был конец плазменного лезвия Мастера.
— Тогда ты поблагодаришь меня за это, — заявил довольный собой Од’док, деактивируя клинок. Ацесэтиш слышал его голос словно через плотную пелену. В ушах стучало. Это сердце слишком громко перекачивало кровь.
«Этого не могло случиться, » — его пустой отстранённый взгляд упал на присутствующих, но человек их не видел. Он смотрел куда-то сквозь них. — «Это происходит не со мной».
Из оцепенения его выдернул высокий насмешливый голос Шайлин.
— Что стоишь? Скажи своему Мастеру «спасибо» за урок.
Взгляд Ацесэтиша вдруг сфокусировался. Он видел их. Он видел глумливые лица ситхских Лордов. Его учитель… только что публично унизил его, опозорив перед всеми правителями сектора, чьи мерзкие рожи сейчас кривились от ухмылок. Человек ощутил поднимающуюся внутри волну обжигающего гнева. Он ненавидел всех их. Он хотел, чтоб они подохли. Здесь. Сейчас.
Но его рациональная часть останавливала его от того, чтобы броситься на них с мечом или даже использовать против них ментальные техники. Потому что они были Лордами. И конец этого боя был предрешен ещё до его начала. А закончилось бы всё очень быстро и плохо для него.
— Спасибо, Мастер, — прошипел Ацесэтиш, совершив над собой немалое усилие.
— Ну чё, выкусил, Джекте? — тут Од’док мерзко расхохотался. — Всё, Ацесэтиш, вали, свободен, — бросил он, отсмеявшись. Человек развернулся и быстро зашагал прочь. Так быстро, чтобы Лорды не успели хорошо рассмотреть прожжённый плазмой длинный диагональный шрам на его спине. Двери уже почти сошлись за ним, когда он расслышал слова Халитин, остававшейся почти всё это время безмолвной:
— Удивительно, что твой ученик позволил тебе это. Впрочем, позволяет — значит, заслуживает.
***
Ацесэтиш решительно вытащил из одной из ячеек в длинном стеллаже обтрепанный фолиант. Человек уже давно заприметил его среди других артефактов хранилища, однако изучать не спешил. Потому что описанный там ритуал был смертельно опасен не только для того, на кого был направлен, но и для того, кто его применял. Но ситху было уже всё равно. Од’док должен умереть. Плевать, какой ценой.
А вся эта компашка Лордов скоро разъедется по своим системам. И ему представится шанс.
Ацесэтиш перелистывал страницы мелко трясущимися пальцами. Ритуал был сильным и требовал длительной подготовки. Единственная ошибка могла перечеркнуть всё. Но человек уже принял решение. В случае неудачи… если они оба выживут… Ацесэтиш запомнил технику из одного древнего трактата. Технику, которая позволяла форсюзеру убить себя быстро и безболезненно.
***
— Я тебя не звал. Чё пришёл?
Глубоко посаженные маленькие глазки Од’дока смотрели на Ацесэтиша с удивлением. Конечно. Мастер не ожидал увидеть ученика в своём личном покое.
Человек молчал.
— Чё ты тут забыл, я спрашиваю? — клатуинца всё это, похоже, начинало злить. Сжав кулаки, он направился в сторону ученика. Ацесэтиш вскинул обе руки и указательными пальцами прочертил в воздухе перед собой сложную руну.
— А ну, отве… — Лорд ситхов не успел договорить. Его плоть объяло чёрным пламенем, языки которого сорвались с рук человека. Морду Од’дока перекосило, и, когда он дико заорал от боли, Ацесэтиш осознал: во всей галактике не нашлось бы для него звука приятнее, чем этот. Мясо на костях Мастера быстро истлело, и Ацесэтиш понимал, что нужно бы прекратить ритуал, пока не стало слишком поздно. Он чувствовал, его силы уже почти иссякли, но он не мог, не хотел останавливаться. Он должен был увидеть, как это уродливое омерзительное чудовище — чудовище, что измывалось над ним на протяжении многих лет, что убило его мать и оставило ему столько ненавистных ему шрамов — превратится в пепел.
В конце концов в глазах потемнело, человек почувствовал, как начал терять равновесие. Но момента соприкосновения с полом он ощутить не успел — всё вокруг поглотил вязкий мрак.
***
Ацесэтиш очнулся и резко распахнул глаза. Подняться с пола у него вышло не сразу: руки при попытке опереться на них начинали трястись, тело слушалось плохо. Словно он пролежал здесь без сознания с десяток часов, а то и больше. За окном из-за горизонта выплывало красное солнце. А пришёл он в покой клатуинца уже после рассвета. Да, прошло явно больше десяти часов.
Его взгляд упал на горсть пепла на светлом ковре. И этот простой факт отозвался невероятным удовлетворением внутри. Од’док перестал существовать. Окончательно и бесповоротно. И Ацесэтиш, наконец-то, впервые за долгие годы почувствовал себя свободным. А раз этой мрази больше нет, то титул Лорда, как и система Мьедо теперь принадлежат ему и только ему.
Сбоку что-то мелькнуло, и человек повернулся в ту сторону. Но это был всего лишь солнечный луч, сбликовавший о поверхность небольшого висевшего на стене зеркала. Зеркала, в отражении которого Ацесэтиш не сразу узнал себя. Его лицо было намного бледнее обычного, под глазами кроме тёмных кругов сквозь кожу просвечивала сетка тонких чёрных трещин, на губах и подбородке засохла кровь, которая, судя по всему, некоторое время назад струйкой вытекала изо рта. Человек сам себе напоминал свежий труп. Но хуже всего было другое. Его чёрные волосы, вьющиеся крупными кудрями и обрамлявшие его лицо, выцвели до грязной седины. Радости от смерти клатуинца больше не было. На смену ей пришло неудовольствие от того, что он видел. Вдобавок ко всему, именно сейчас Ацесэтиш почувствовал невероятную пустоту внутри. Ритуал высосал его. Но ситх хотел проверить, насколько всё плохо в действительности. Поэтому, заметив на ближайшем столе полупустую бутылку дешевого пойла, которое так любил Од’док, человек попытался призвать её в руку Силой. Он направил на неё ладонь с мелко подрагивающими пальцами. Бутылка поднялась в воздух, но, не пролетев и метра, упала и разлетелась вдребезги об пол.
