— Что ты здесь делаешь?
На ее враждебный вопрос он никак не отреагировал и с невозмутимостью закрыл за собой дверь, отрезав ей все пути отхода. Повернувшись, Ибрагим расстегнул две пуговицы своего пиджака, прошел мимо стола, к которому боязливо жалась Хюррем, и выглянул в окно.
— Учти, тронешь меня и я…
Хюррем не договорила свои жалкие угрозы, потому что он перебил ее тихим голосом:
— Я всего лишь хочу поговорить. Нам есть, что обсудить, верно?
Иронично выгнув бровь, Ибрагим коротко обернулся на нее и снова обратил взгляд в окно, за которым расцветала бархатная ночь.
— Я знаю, кто ты, — Хюррем старалась говорить твердо, но голос ее предательски подрагивал, выдавая ее страх. — И догадываюсь, зачем ты здесь.
— В самом деле? — хмыкнул мужчина, лениво доставая из внутреннего кармана пиджака роскошный портсигар. — Ну же, удиви меня.
— Тебе всегда было мало того, что ты имел, — она не намеревалась начинать обвинительную речь, но слова вырывались сами собой. Слова, которые она годами держала в себе. — Тебе вечно хотелось больше. Ты мечтал о неограниченной власти, чтобы самому управлять компанией Сулеймана, а его отстранить от дел. Ты пожелал жениться на самой богатой девушке в стране, влюбил в себя Хатидже и стал членом семьи, о которой и мечтать не мог, будучи безродным сиротой из приюта, куда тебя сдала мать-алкоголичка. И ты получил все желаемое. Но остановиться не смог…
Ибрагим молчал, держа в руке дымящуюся сигару, и мрачно смотрел в окно, в котором отражался он сам.
— Твои амбиции — вот, что толкнуло тебя попытаться соблазнить и меня. Тебе хотелось доказать, что ты способен и на это, что ты лучше Сулеймана, которому всегда завидовал. Тебе нравилось думать, что любая женщина предпочтет ему тебя. Жаль, что ты ошибся. Эта ошибка дорого тебе обошлась, не так ли?
Надменная улыбка победительницы коснулась алых губ Хюррем, когда она вспомнила о том, как разрушила всю его жизнь и заставила бежать ни с чем.
— Ошибка? — сухо переспросил Ибрагим и медленно повернулся к ней, оглядев женщину с прохладной насмешливостью. — Я знал, на что шел. Или ты считаешь, что я не задумывался о том, чем мне грозит связь с тобой?
В чертах лица Хюррем мелькнуло недоумение, и она выразила его в одном слове:
— Почему?
Ибрагим крепко затянулся, и уголек на конце его сигары покраснел, а когда он выпустил дым, то прислонился плечом к оконной раме и воскликнул:
— А что насчет твоих амбиций, Хюррем? Ты ведь точно такая же, как я. Бедная, одинокая девочка из неблагополучной семьи захотела большего, нежели всю жизнь проработать официанткой в дешевой забегаловке. Удачно выйти замуж — это был единственный путь для нее, чтобы вырваться из того всеми забытого городка. Ты перебралась в столицу, неизвестно как попала на празднование юбилея компании и уж своего шанса не упустила. Сулейман был сражен. Полгода, и ради тебя он пошел на развод, слушал лишь тебя одну, а я и дела компании оказались в стороне. Все, что мне оставалось, это ненавидеть тебя. И я ненавидел. Больше, чем кого бы то ни было еще в своей жизни.
— И потому решил скомпрометировать меня связью на стороне? — горько усмехнулась Хюррем. — Ты хотел уничтожить меня таким низким способом?
— Я перепробовал многое, — на губы Ибрагима, наоборот, легла тень веселой улыбки. Он вспомнил их прошлые безумства, когда они всеми путями пытались раздавить друг друга. — Подсылал к Сулейману женщин, пытался выставить тебя в дурном свете, стравливая с Хафсой и Махидевран, даже отыскал твоего бывшего… этого Луку, чтобы обвинить в неверности. Ты все выдержала и как ни в чем не бывало оставалась с ним — любимая, преданная супруга, пользующаяся безграничным доверием. Признаюсь, я был впечатлен. Ты была первая, с кем мне не удалось справиться. Обычно я побеждал легко, но ты… Ты играла в выживание наравне со мной, и я ощутил азарт. Мне нравилась наша игра, и я слишком увлекся. Потерял голову. И было от чего — таких женщин, как ты, я еще не встречал.
Изумив его, Хюррем вдруг гортанно рассмеялась, но вышло это немного истерично, и она с неестественно широкой улыбкой, напоминающей оскал, произнесла:
— Ты и потерял голову? Ни за что не поверю. Признайся, наконец, что это была очередная игра. Такой человек, как ты, на любовь просто не способен.
Но Ибрагим перестал ухмыляться и как-то слишком серьезно взглянул на нее. Что-то такое всколыхнулось в его темных глазах, но Хюррем не поверила, что это была боль. Она не хотела в это верить, потому что… Потому если бы она призналась себе в том, что это было по-настоящему, она окончательно запутается в своих чувствах, в своем прошлом и уже не найдет дороги обратно.
— Я тоже так думал, — он все смотрел на нее, и Хюррем, не выдержав, отвернулась в смятении. Его слова растревожили ее много сильнее, чем должны были. — Думаешь, мне нравилось то, что со мной происходило? Я сопротивлялся, пытался подавить свои чувства, даже хотел устроить на тебя покушение, чтобы доказать себе, что все это не всерьез. Но я не смог убить тебя. Не смог, даже когда ты подставила меня, лишив должности, денег, положения… Всего.
Хюррем молчала, и ее прерывистое дыхание раздавалось в тишине, окутавшей погруженный в полумрак кабинет. Она не услышала, а почувствовала, как Ибрагим подошел к ней со спины и, не удержавшись, вздрогнула, когда его пальцы невесомо скользнули по ее плечу, скрытому за черным шелком платья.
— Почему ты сбежала тогда? В ту ночь.
— Какую ночь? — лишь бы оттянуть момент перехода к этой мучительной теме, тупо спросила Хюррем.
Целиком поглощенная его прикосновениями, которые бросали ее то в жар, то в холод, она смежила веки, когда его тихий, проникновенный голос раздался почти у самого ее уха.
— Ты не могла ее забыть.
…руки лихорадочно скользят по разгоряченным телам, сминают одежду, мешают спутанные волосы. Слепо натолкнувшись на стену, он придавливает ее своим весом к ледяной мраморной плитке, и ее обнажившиеся в разрезах платья ноги в черных босоножках на шпильке крепче обхватывают его за талию. На мгновение он перестает терзать ее губы, отстраняется и, сжимая ладонью ее лицо, пьяным взором вглядывается в ее горящие глаза, впитывая в себя ее отчаянное желание, ненависть и страх.
— Мы не можем… — задыхаясь, шепчет она.
— Плевать.
Ослепленный долгожданной близостью с женщиной, которую люто ненавидел и также горячо любил, он перехватывает ее ноги под коленями, удерживая ее на весу, несет куда-то, но цепляется ногой за ножку журнального столика, и они падают на пол. Болезненное приземление смягчает ковер, и ее медные локоны густо рассыпаются по нему. Отстранившись и сев, он не отрывает от нее взгляда и лихорадочно срывает с себя изорванную рубашку, которую не глядя бросает куда-то в темноту комнаты.
Ее стройные ноги все еще обвивают его торс, и подол рубинового платья задрался, облегчая ему задачу. Но он не спешит от него избавиться, перехватывает одну из ее ног, сжав пальцы на тонкой щиколотке, и сначала целует чувствительное место за выступающей косточкой, а затем несильно прикусывает. Вскинувшись на ковре, она в нетерпении приподнимается, хватает его за шею и волосы и притягивает к себе.
Меж испепеляющими поцелуями он пытается стянуть с нее платье, но оно не поддается, и он просто разрывает его, ухватившись за вырез. Задыхаясь от острого удовольствия, она изгибается дугой, когда его губы опускаются вниз по шее и вскрикивает, когда его зубы прикусывают сосок на обнаженной груди. Они уже ничего не понимают, целиком отдавшись охватившей их запретной страсти, и утопающую во мраке ночи комнату оглашают его глухой хрип и ее громкий, судорожный стон, когда их тела соединяются…
Хюррем сбежала, едва Ибрагим забылся сном, а наутро начала действовать на опережение, чтобы он не смог использовать их интрижку против нее. Обвинила его в домогательствах, которых она якобы с трудом смогла избежать. А после добила пошатнувшееся доверие Сулеймана обвинениями Ибрагима в превышении полномочий, в грязных махинациях и кражах денег компании. Искандер помог ей найти мнимые доказательства. С большим скандалом Сулейман лишил должности лучшего друга, который предал его не только в делах, но и покусился на его жену, обманув доверие его сестры. В ответ Хатидже обвинила брата в неоправданной жестокости, а ее, Хюррем, — во лжи, призванной очернить ее любимого мужа, который никогда бы не изменил ей вскоре после свадьбы. Вмешательство Хафсы ни к чему не привело. Они уехали, обозленные и обиженные на всех.
