Задыхаясь от тихого отчаяния, Хюррем смотрела на него широко распахнутыми глазами. Ее всю трясло, а кончики ее пальцев похолодели. Она понимала, что это означает. Если она ему откажет, то всем, а в первую очередь ее детям и Сулейману, станет известно о том, что на самом деле произошло много лет назад.

— Откуда… — она натужно сглотнула, испугавшись того, как слабо звучал ее голос. — Откуда такая настойчивость? Что… что у вас за счеты с Олимпусом, раз вы так отчаянно не желаете отпускать меня?

— Мы обсудим это, но после…. Когда я буду уверен, что могу доверять вам, — говоря это, Рустем оттолкнулся от стола, неторопливо обошел ее и, встав у женщины за спиной, скользнул рукой вниз по изгибу ее талии. — Так что, я могу рассчитывать на вас?

Хюррем зажмурилась, чувствуя себя просто омерзительно в таком безвыходном положении, и ничего не сказала, когда его ладонь скользнула ниже, уже по ее бедру. Рустем понял ее ответ и, снова став неожиданно грубым, второй рукой обхватил ее шею и толкнул лицом вниз. Вскрикнув от боли, Хюррем натолкнулась животом и грудью на твердую поверхность стола. Неосознанно схватившись руками за края столешницы, она уронила стеклянную пепельницу, которая с оглушительным звоном разбилась о мраморный пол. Рустем, видимо, случайно наступил на осколок, и раздался глухой хруст.

Ей пришлось крепко сцепить зубы, чтобы снова не закричать, когда безжалостные руки задрали ее платье до самого живота и с треском сорвали с нее кружевное белье. Глаза зажгло от слез, когда еще большая боль пронзило ее тело, стоило Рустему начать двигаться в ней быстрыми, резкими толчками с первого же проникновения, и каждый отзывался ее мучительным вскриком. Это испытание длилось всего несколько минут, но Хюррем думала, что просто не доживет до того момента, когда его, наконец, настигнет взрыв наслаждения, и он оставит ее в покое.

С хриплым возгласом достигнув пика, Рустем так сильно сжал ее бедра, что Хюррем случайно прикусила нижнюю губу и со слезами облегчения почувствовала, как он отступил. Собравшись с последними силами, она оперлась руками о стол и неуклюже распрямилась, но из-за дрожащих ног и каблуков чуть не потеряла равновесие. Держась одной рукой за стол, Хюррем второй стянула вниз свое платье, чувствуя себя дешевой проституткой, какие танцевали сейчас в зале казино. Ее блестящие от непролитых слез зеленые глаза с потекшей в уголках тушью проводили боязливо-мрачным взглядом двинувшегося куда-то Рустема.

Обе пуговицы на поясе его брюк были расстегнуты, и он уже успел снять свой жилет, оставшись в одной помятой рубашке. Мужчина толкнул рукой дверь, затаившуюся меж двумя книжными шкафами, и обернулся на нее, словно призывая войти в открывшуюся ее глазам комнату, напоминавшую номер пятизвездочного отеля. От одного взгляда на кровать Хюррем стало тяжело дышать, и она в недоверчивом ужасе уставилась на ухмыльнувшегося Рустема.

— Это была лишь разминка.

Этими словами он сделал ей еще больнее, хотя казалось куда уж больше.

Словно под дулом невидимого пистолета Хюррем медленно вошла в комнату, разулась на мягком ворсистом ковре и с обреченностью обернулась на Рустема, который запер за ней дверь и защелкнул замок. Он с расслабленным видом повернулся к ней, критически оглядел и велел спокойным голосом:

— Распусти волосы.

Похоже, ее длинные медные волосы ему понравились, потому что Рустем долго рассеяно перебирал их пальцами, когда уже спустя пару часов она изнеможенно лежала в смятой постели на его волосатой груди и бестолково смотрела в пустоту.

— Значит, им известно, что докторша успела рассказать тебе об этой сыворотке, — заключил Рустем после ее рассказа, и при этом из его рта вырвался дым. Он снова курил. — Ты права, многовероятно они пожелают устранить тебя, чтобы не допустить утечки засекреченной информации. Эта сыворотка — венец их стремлений. Олимпус не допустит, чтобы их план провалился. Тебе придется действовать на опережение. Но того, что есть у меня, будет явно недостаточно, чтобы уложить Олимпус на лопатки. Здесь потребуется кое-что посерьезнее…

Хюррем очнулась, чтобы спросить охрипшим голосом:

— Что тебе о них известно? Кто эти люди?

— Имен я не знаю. Сомневаюсь, что они вообще кому-то известны. Члены Олимпуса носят кодовые имена, а личности скрывают, чтобы полностью исключить разоблачение. Но ясно, что это непростые люди. Как принято считать, это те, в чьих руках сосредоточены все мировые деньги. Крупнейшие миллиардеры, политики, мафиози. В общем, все, кто способен проглотить кусок побольше и не подавиться.

— Раз в их руках и так находится весь мир, зачем им нужна эта сыворотка?

— Чтобы мир продолжал оставаться в их руках, — философски заметил на это Рустем, оставив в покое ее волосы и положив руку на ее обнаженную спину. — Куда спокойнее, когда есть возможность управлять людьми, нежели непрестанно убеждать их в том, что они живут в мире без хозяев.

— И как мы сможем остановить их, если они считают себя хозяевами мира? — безнадежно пробормотала Хюррем. — Они ведь убьют меня, что бы я не делала.

— Всего-то и нужно, что выйти на кого-нибудь из членов Олимпуса, дабы выведать их тайны. Сделать это непросто, но возможно. Нужно лишь узнать их имена, выбрать того, к кому легче всего подобраться, и надавить на него как следует.

— И ты сделаешь это ради меня? — подняв голову с его груди, Хюррем вгляделась в темные глаза, которые смотрели на нее так, словно видели ее насквозь. Все ее мысли, страхи и сомнения. Рустем знал, что она боится его и находится в его объятиях лишь потому, что Олимпуса боится больше. — Пойдешь на такой риск?

Лениво откинув руку с сигаретой на подушку, он поцеловал ее, а скорее прикусил ее нижнюю губу, и Хюррем позволила ему это, подавив внутренний протест.

— Я сделаю это ради себя и заодно спасу от страшной смерти одну хорошенькую женщину, которой не живется спокойно. Ты права, у меня с Олимпусом старые счеты.

Сказав это, он вдруг отстранил ее от себя, сел в постели и начал одеваться, будто заторопившись куда-то, а Хюррем прижала простынь к истерзанной груди, на которой уже расцветали синяки, и с тоской подумала о том, как посмотрит в глаза Сулейману, когда вернется домой. Что же, Рустем прав. Ей не впервой обманывать его. Но от этого было еще паршивее…

— Я попробую узнать что-нибудь, а ты пока не высовывайся, — натягивая брюки, между делом говорил Рустем. — Не покидай дом, готовь к возвращению мужа ужины и строй из себя примерную супругу. Он первый, от кого ты должна все скрывать, поняла? Если твой благоверный вмешается, то испортит нам все дело, и тогда можете заказывать себе места на кладбище и составлять завещание.

Поджав губы, Хюррем кивнула, не подумав, что он этого не увидит, но, похоже, ее молчание его удовлетворило.

— Через три дня придешь снова, и мы обсудим все, что удастся узнать.

Вскинув на него горький взгляд, Хюррем поняла, что не ошиблась. Их сотрудничество с ее стороны строилось на постели, или он оставит ее на растерзание всесильному Олимпусу, который вот-вот начнет на нее охоту.

— Ясно, — молвила она, чувствуя, что попала в западню даже худшую, чем та, от которой искала спасения. — Но если… Если ситуация примет опасный оборот в течение этих дней, что я?..

— Позвони по этому номеру, — он уже надел рубашку и достал из нагрудного кармана визитку, которую бросил на кровать рядом с сидящей в постели женщиной. — Три гудка, после сбрасывай. Лучше соблюдать осторожность. Они наверняка начнут прослушивать твои звонки, чтобы определить, что и кому ты могла рассказать.

— Они не вычислят тебя по этому номеру, если я позвоню по нему?

— Не переживай об этом, — снисходительно усмехнулся Рустем и, наклонившись, коротко и по-хозяйски поцеловал ее, как будто они давно были женаты. Хюррем от этого покоробило. — Мне пора. Тебе тоже лучше не задерживаться. Мои люди проводят тебя до дома — на расстоянии. Будь осторожна.

Хюррем проследила за его уходом долгим, задумчивым взглядом, а затем посмотрела на визитку в своей руке, на которой был указан лишь номер без какой-либо другой информации…