========== Полуночные тени ==========
— Хюррем, ты в порядке?
Женщина, в незастегнутом платье застывшая перед зеркалом в необъятной гардеробной с бесчисленными дверцами и полками, вздрогнула и постаралась отогнать навязчивые мысли, которые мучили ее который день.
— Это я должна задать тебе этот вопрос.
Она обернулась на мужа, заглянувшего в гардеробную уже в строгом черном костюме. Только серый галстук был не завязан и небрежно свисал с шеи. Завязывать ему галстук было ее прерогативой. Поспешно застегнув молнию платья на левом боку, Хюррем скользнула ладонями по черному шелку, разгладив складки, и босиком подошла к мужу. Сулейман беспокойно вглядывался в ее лицо, пока она ловко управлялась с галстуком, и не поднимала на него глаз. Он видел — с ней что-то происходит. Но она молчала. И, бывало, вот так застывала прямо посреди разговора или наливая себе кофе, как будто проваливаясь мыслями в бездонный колодец.
— Как ты, дорогой? — закончив с галстуком, Хюррем, наконец, посмотрела на него и сочувственно нахмурилась. — Представляю, каково тебе сейчас…
— Мама давно была больна, поэтому… — он вздохнул, с грустью подумав о том, что потерял очень многое со смертью любимой матери. — Я успел свыкнуться с мыслью, что она покинет нас. От этого не легче прощаться с ней сегодня, но… Мне придаешь силы ты и дети.
Улыбнувшись ему с мимолетной нежностью, Хюррем заметила через плечо мужа, как в их спальню вошла дочь, и отстранилась.
— Михримах?
Сулейман тут же повернулся к дочери и привычно не сдержал улыбки. Она была его любимицей, являясь единственной девочкой среди трех его сыновей. Михримах уже оделась, выбрав скромное черное платье до колен, подпоясанное черной атласной лентой. Русые волосы она собрала в высокий пучок, оставив несколько прядей у висков, и выглядела очень мило.
— Афифе спрашивает, куда поставить цветы, — объяснила она свой приход. — Их только что привезли.
— Я уже иду, — немного устало ответила Хюррем, которая как хозяйка дома занималась организацией похорон.
Она обулась в классические черные лодочки и, на ходу проведя ладонью по плечу мужа, покинула спальню. Михримах последовала за матерью, так как ее отец с недовольным видом ответил на очередной телефонный звонок. Он стоял во главе целого холдинга, носящего его имя, и вечно был занят бесконечными слияниями и продажами.
— Кстати, вы слышали о том, что сегодня приезжают тетя Хатидже и ее муж? — пока они спускались по мраморной лестнице на первый этаж особняка, спросила Михримах. — Кто их, интересно, пригласил? Наверное, Махидевран обо всем им сообщила. Вечно она вмешивается в то, что ее не касается.
— Что?.. — Хюррем чуть не оступилась и застыла на ступеньках, обратив к ней растерянный взгляд. — Что ты сказала?
Озадачившись из-за ее реакции, Михримах уже не так уверенно повторила:
— Сказала, что на похороны должны приехать Хатидже и ее муж Ибрагим. Мама, что-то не так?
— Нет-нет, все… хорошо, — стараясь справиться с эмоциями, пробормотала Хюррем и продолжила спуск по лестнице. Голос ее слегка дрожал, когда она нервно спросила: — Но кто тебе это сказал?
— Гюльфем.
— Ох, ну конечно. Кто же еще? Она должна была узнать об этом первой.
— Почему? — не поняла Михримах, которая в те времена была еще слишком мала, чтобы помнить обстоятельства давнего семейного раскола.
— Они с Хатидже были лучшими подругами в свое время, — объяснила ей мать, уже становясь прежней, но при этом куда более раздраженной. — Это Гюльфем их познакомила, а Ибрагим был этому только рад и быстро воспользовался открывшимися возможностями.
— Хотите сказать, что на Хатидже он женился по расчету? — догадалась Михримах и усмехнулась.
Хюррем выразительно на нее посмотрела, но в тот же миг отвлеклась на Афифе, их домработницу, потому что они вошли на кухню, где полным ходом шла подготовка к мероприятию. Раздавая поручения, ее мать выглядела как обычно — уверенной и решительной, но при этом изящной и деликатной, однако, Михримах чувствовала в ней незримую перемену. Ее как будто тревожило что-то, а теперь еще эта странная реакция на приезд ее тети с дядей…
Михримах знала, что, когда она еще была ребенком, у них в семье что-то произошло. Наверняка большая ссора, но причин тому она по-прежнему не ведала. Хатидже и ее муж Ибрагим, который когда-то был лучшим другом ее отца и его правой рукой в компании, оставили все и перебрались в другую страну, оборвав все общение. Родители никогда не поднимали эту тему, а на их с братьями редкие вопросы отвечали извечное «не о чем здесь говорить» или же поспешно меняли тему.
И вот теперь, годы спустя, они возвращаются. Михримах терялась в догадках, но, увидев в окне чопорную женщину в длинном бархатном платье с красивым надменным лицом решила попытаться выяснить хоть что-то. Через высокие двери она вышла на просторное крыльцо в форме полукруга с массивными колоннами, больше похожее на вход в древнегреческий храм, и с улыбкой приблизилась к гостье, прибывшей раньше времени.
— Михримах, как я рада видеть тебя, — первой заговорила Махидевран, и длинные бриллиантовые серьги сверкнули в лучах солнца, когда она повернула голову. — Ты замечательно выглядишь.
— И вы, как всегда, прекрасны, — вернула ей комплимент Михримах, которая в свои пятнадцать лет держалась наравне со взрослыми женщинами. — Жаль, что повод такой… Бабушка так и не смогла справиться с болезнью. Всем нам приходится тяжело сейчас. Отец сам не свой со дня ее смерти…
Перестав лживо улыбаться, бывшая жена ее отца омрачилась уже вполне искренне. Покойная Хафса всегда была на ее стороне и поддерживала ее после мучительного развода, пытаясь помочь ей вернуть Сулеймана. Правда, им это не удалось. С ее матерью было не так-то просто справиться.
— Ее смерть для всех стала ударом, — поддержала разговор Махидевран и не удержалась от колкости. — Разве что Хюррем почувствовала облегчение… — она увидела ту, мелькнувшую сквозь открытые входные двери. — Известно, они никогда не ладили.
Не обратив внимания на ее слова, Михримах осторожно повернула разговор в нужном ей направлении.
— Лишь такой повод мог вынудить тетю Хатидже приехать сюда спустя столько времени, — Махидевран обратила к ней озадаченный взгляд, и девушка как бы невзначай спросила: — Вы не знаете, что тогда случилось? Почему она с мужем вдруг уехала?
Омрачившись из-за поднятой темы, Махидевран высокомерно усмехнулась и с желчью произнесла:
— Всему виной твоя мать.
— Но что?..
Михримах не успела договорить и осеклась, услышав приближающийся стук каблуков и узнав в энергичной походке свою мать. Хюррем снисходительно улыбнулась своей давней недоброжелательнице и приобняла дочь за плечи, видимо, посчитав, что ей нужна поддержка.
— Махидевран, ты уже здесь? Рада видеть тебя.
— Я тоже рада, Хюррем, — ответила Махидевран и добавила с мрачной улыбкой: — Но вряд ли больше тебя. Свершилось, наконец, то, о чем ты так долго мечтала. Теперь ты здесь полновластная хозяйка.
— Ты, как всегда, очень любезна, — иронично заметила на это Хюррем и, повернувшись к дочери, велела ей: — Михримах, иди в дом. Проследи, чтобы стол сервировали правильно. Прислуге ничего доверить нельзя.
Покорившись, Михримах направилась к дверям, с любопытством оглянувшись на них у порога, а Махидевран не упустила случая и с издевкой воскликнула:
— Слышала уже? Они возвращаются.
— И что с того? — наигранно равнодушно отозвалась Хюррем. — Мне тревожиться не о чем.
— Разве? — собеседница скептично вскинула изящные брови. — Кто знает, зачем они приезжают? Быть может, отомстить тебе, Хюррем? Это ведь ты виновата во всем, что произошло тогда.
— У тебя проблемы с памятью, Махидевран? — чувствуя зудящее раздражение, Хюррем сказала это уже не так холодно, как ей хотелось бы. — Ибрагим сам виноват в том, что с ним случилось. Если бы он поступал по совести, ему бы ничего не грозило.
— Но ты, конечно же, не могла промолчать, неизвестно как накопав на него ту грязь. Настроила Сулеймана против него, все так обставила, что у него не осталось другого выхода, вот он и уволил его. Но тебе было этого мало, не так ли? Ты хотела не просто отстранить Ибрагима от дел, а уничтожить его, чтобы никто, кроме тебя, не мог находиться рядом с Сулейманом. Ты оболгала его и едва не рассорила с Хатидже, а ведь они только поженились, — она разочарованно покачала головой и неприятно хмыкнула. — Как же, Ибрагим польстился на такую дрянь, как ты. Странно, что Сулейман в это поверил.
