— Хатидже, неужели ты снизошла до того, чтобы заговорить со мной? Какая честь.
— Не обольщайся, Хюррем, — неприятно улыбнулась Хатидже. — Я обращалась к своему мужу, а тебе я по-прежнему не советую со мной заговаривать.
— С радостью последую твоему совету. Я больше не желаю слышать от тебя упреки в том, что твой любимый муж предпочел тебе другую женщину.
— Да как ты?..
— Хатидже, успокойся, — прежде чем она успела взорваться, осадил жену Ибрагим и с приклеенной к лицу улыбкой огляделся в гостиной — многие любопытно повернули к ним головы. — Не место для такого разговора.
— Как она смеет говорить мне все это?! — тихо негодовала Хатидже, смотря, как Хюррем скрывается среди гостей. — Подлая дрянь! Даже не стыдится в глаза мне смотреть, а ведь она…
— Тебе хватит на сегодня, — Ибрагим с непреклонным видом забрал из ее руки бокал с вином и процедил почти шепотом: — Держи себя в руках.
Михримах заметила, как ее мать протиснулась между гостей, улыбаясь всем подряд, но когда она входила на кухню, то тревожно обернулась себе за спину, как будто ожидая преследования. Она вела себя все подозрительнее, и это беспокоило девушку. Она отыскала глазами брата и, приблизившись к нему, отвела в сторону.
— Мехмет, ты не думаешь, что с мамой творится что-то странное?
— Нет, — пожал плечами он. В таких вещах мужчины наблюдательностью не отличались. — Я ничего такого не заметил.
— А я заметила, — нахмурилась Михримах и, увидев, что к ним приближается отец, быстро прошептала: — Мы должны узнать, что случилось. Как по мне, это связано с приездом Ибрагима и Хатидже. Тебе разве не интересно, что произошло тогда, много лет назад?
— Дочка, — появившийся Сулейман улыбнулся детям, приобняв Михримах за плечи. — Вы не забыли, что вечером возвращаетесь в пансионат? Я договорился, чтобы вас отпустили лишь сегодня на похороны бабушки.
— Отец, разве мы не можем остаться хотя бы на одну ночь? — закапризничала Михримах, которой, по существу, нравилось учиться в элитном пансионате, но не тогда, когда ей вздумалось побыть детективом.
— Директор и так пошел нам на уступки, — снисходительно взглянул на нее Сулейман. — Вы пропустили первый день экзаменов и будете пересдавать эти предметы в другие дни.
Михримах раздраженно выдохнула, а Мехмет, смотря на сестру, поджал губы, мол ничего не поделаешь.
— Идите переодевайтесь, а после попрощаетесь с матерью и отправитесь, — Сулейман говорил так, будто все решено, и не ждал возражений. — До школы часа два ехать. Я не хочу, чтобы вы опоздали. Обещал директору, что вы вернетесь до девяти вечера.
Уже в сумерках обнимая детей на прощание у машины, которая отвезет их в пансионат, Хюррем едва сдерживала слезы. В голову лезли навязчивые мысли о том, что она может больше никогда их не увидеть, если Ибрагим и вправду явился за ней по приказу Олимпуса. Отпустив из своих объятий Мехмета, которого смущали материнские ласки, Хюррем обняла и Михримах, но та спросила, когда они отстранились друг от друга:
— Мама, у тебя все хорошо?
Она так заглянула ей в глаза, как будто знала что-то и просила рассказать ей обо всем.
— Разумеется, — заставила себя солгать Хюррем и с нежностью коснулась лица дочери. — Не переживай обо мне. Думай лучше об учебе. У тебя ведь экзамены. Ну все, вам пора.
Кивнув с разочарованным видом, Михримах обняла и отца, а затем следом за братом села в машину. Сулейман приобнял жену за плечи, пока они стояли на большом крыльце и наблюдали за тем, как машина увозит их детей. Михримах открыла окошко и напоследок выглянула в него с тоскливым видом, отчего Хюррем стало тяжело на сердце. Дочь чувствовала ее тревогу, но что она могла сказать ей? Или Сулейману? Ни за что на свете Хюррем не стала бы подвергать опасности дорогих ей людей. Ей придется самой со всем этим разобраться.
Уверенность ее, однако, заметно пошатнулась, когда она, поднимаясь по лестнице на второй этаж в ванную комнату, заметила, что за ней внимательно наблюдают несколько пар глаз. Мужчина внушительного телосложения, похожий на телохранителя или военного, делал вид, что участвует в общей беседе, а сам то и дело поглядывал на нее, а еще миловидная женщина в темно-синем бархатном платье, сидящая в кресле у окна. Преодолев лестницу, Хюррем обернулась еще раз и с содроганием увидела, что женщина покинула кресло и ненавязчиво двинулась за ней.
За ней что, следят? Или это уже паранойя? Ее сердце неистово билось о ребра, когда Хюррем вошла в ванную и, закрыв за собой дверь, прислонилась к ней спиной. Нет, ей определенно не показалось. Даже в собственном доме она не была в безопасности. Женщине стало настолько страшно, что она снова ощутила накатывающую на нее слабость и тошноту. Подойдя к раковине, Хюррем присела на бортик находящейся рядом ванны и включила воду. Смочив ладонь, она провела ею по лбу и щекам, пытаясь успокоиться и понять, что ей делать.
Ей было, чего бояться. Этим вечером, помимо того, что дети уехали, Сулейман вылетал ночным рейсом в Арабские Эмираты, где наутро должен был состояться какой-то важный съезд акционеров. Она останется совершенно одна. Не считая охраны, которую, конечно же, при желании могли и устранить. Сглотнув, Хюррем медленно прикрыла веки и подскочила, едва не повалившись в ванную на скользком платье, услышав стук в дверь. Не выключая воду, она осторожно встала и встревоженно осведомилась:
— В чем дело? Кто это?
Ответа не последовало, но Хюррем все же приоткрыла дверь и напряглась, обнаружив ту самую женщину в синем платье, которая наблюдала за ней в зале.
— Простите, что потревожила, но мне тоже нужно в туалет, — виновато улыбнулась она.
— На первом этаже есть другая ванная комната.
— Она уже занята.
Прищурившись, Хюррем бесстрашно открыла дверь, вышла в коридор и прошла мимо подозрительной гостьи, которая с извиняющейся улыбкой закрылась в ванной. Услышав приближающиеся голоса, Хюррем повернулась на них и замерла в тихом ужасе, увидев, что по лестнице поднимается тот самый мужчина, которого она тоже подозревала в слежке, в компании двух других — таких же крепких и пугающих. Никого из этих странных людей она не знала. Что они, в таком случае, делали в ее доме? Она ведь лично составляла список гостей!
Резко развернувшись, Хюррем на каблуках засеменила в другой конец коридора, почти вбежала в кабинет мужа, притворила за собой дверь и спешно подошла к столу. Сев прямо на него, она схватила телефонную трубку, быстро набрала какой-то номер и с лихорадочно бегающим взглядом приложила ее к уху. Она услышала сначала один долгий гудок, затем второй, а на третьем гудке дверь в кабинет с протяжным скрипом открылась. Обернувшись, побледневшая Хюррем медленно вернула трубку на место и затравленно посмотрела на вошедшего.
…Хюррем понимала, что если она хочет раздобыть хоть какую-то информацию об этом таинственном Олимпусе и его не менее засекреченных проектах, то ей понадобится помощь. Ей нужен был человек, обладающий обширными связями и возможностями, который умеет добывать информацию и не станет болтать. Однажды Хюррем уже обращалась за помощью к такому человеку, когда много лет назад вознамерилась отомстить Ибрагиму за то, что он с ней сделал, и уничтожить его.
Искандер был владельцем сети подпольных казино, влиятельным мафиози, держащим руку на пульсе всего округа, за помощь которого она заплатила баснословную сумму. Но, попытавшись выйти на него снова, Хюррем обнаружила, что несколько лет назад Искандер был убит, а его место занял некий Рустем. О нем ей ничего не было известно, кроме того, что он пользовался репутацией опасного и жестокого человека. Пару дней Хюррем сомневалась, может ли она довериться ему, но все же осмелилась. Другого пути у нее не было.
Когда поздним вечером она переступила порог одного из его заведений, пользующихся дурной славой, на нее волной обрушилась атмосфера порока, разврата и роскоши. Зал был необъятно большим — как теннисный корт, полы из черного мрамора, красные стены, огромные хрустальные люстры, позолота и дорогие картины. Повсюду расставлены столы для азартных игр, за которыми важно восседали мужчины в деловых костюмах, шикарная барная стойка, черные кожаные диваны и, конечно же, соблазнительные полуобнаженные танцовщицы, на которых с каждым движением становилось все меньше одежды.
