— Да, — ответила Элмаз-хатун, вернув шкатулку с маслами в настенный шкаф и подойдя к сестре. — Может, не стоит? Останься у себя. А если повелитель тебя не примет?

Эмине Султан не ответила. Только улыбнулась самодовольно и загадочно, без слов говоря, что сделает всё возможное, чтобы принял.

— Филиз ещё у себя? Иди и узнай.

Устало вздохнув, Элмаз-хатун покинула покои, дабы исполнить приказ.

Ожидая её возвращения, султанша несколько раз волнительно прошлась из стороны в сторону, шелестя длинным подолом.

Если сегодня повелитель примет её, несмотря на выраженное им желание этой ночью принять Филиз Султан, то это будет означать, что в его сердце всё ещё властвует она.

Эмине Султан не знала, почему это для неё было так важно. Хотя нет, знала.

Султан Баязид незаметно для неё самой стал ей так дорог, что она смело называла свои чувства к нему любовью.

У Эмине Султан, потерявшей семью и пережившей предательство сестры, использовавшей её в своих интригах, из близких и дорогих людей остался только султан Баязид. Он стал сосредоточением всех её чувств и мыслей.

Проснувшись утром, она первым делом думала о нём. Засыпая ночью, рядом с ним или в одиночестве в своих покоях, она думала о нём.

Все десять лет, что длился поход, она так сильно тосковала, что писала письма к нему, причём в стихах, что ему нравилось, едва ли не каждые две недели. Он отвечал только раз в несколько месяцев, но это не расстраивало её. Эмине Султан готова была ждать годами, лишь бы прочесть его ответное письмо в стихах, полное рождающих трепет слов.

Эмине Султан сделала султана Баязида центром своей жизни, и, несмотря на множество недостатков подобного устройства, получала от этого удовольствие.

И ей было важно, чтобы повелитель также считал её центром своей жизни. Эмине Султан понимала, что за это ей придётся бороться, ведь в гареме каждая женщина желала этого и, более того, вполне могла этого достигнуть при удачном стечении обстоятельств или чьей-либо помощи. Но она не собиралась отступать, как бы её не ненавидели в гареме.

— У себя, — вернувшись в покои, тут же отчиталась Элмаз-хатун. — Поспеши, если хочешь опередить её.

Шествуя по коридорам дворца, Эмине Султан и Элмаз-хатун заметно торопились, и, когда они проходили мимо готовящегося ко сну гарема, Мирше-калфа, заметив их, поспешила преградить им путь.

— Султанша, — поклонилась она, хмурая и сухая. — Вам уже лучше, раз вы покинули свои покои? Да ещё в столь поздний час.

— Мне перед тобой отчитываться? — надменно ответила Эмине Султан, обойдя хазнедар. — Идём, Элмаз.

— Если вы идёте к повелителю, мне придётся доложить об этом Валиде Султан.

— Это должно меня остановить? — иронично усмехнулась султанша, обернувшись через плечо.

Промолчав, Мирше-калфа проводила тяжёлым взглядом скрывшуюся в коридоре, ведущем в султанские покои, Эмине Султан, и жестом поманила к себе Идриса-агу, что-то велела ему, а после поспешила вслед султанше.

Хранитель султанских покоев Ферхат-ага, услышав шаги, поспешил выйти из своей комнаты в коридор и непонимающе нахмурился, увидев подошедшую к дверям султанских покоев Эмине Султан.

— Султанша, — поклонился он. — Простите. Повелитель пожелал принять Филиз Султан этой ночью. К тому же, в султанских покоях великий визирь Искандер-паша, которого повелитель срочно вызвал. Видимо, важное дело. Вам придётся вернуться в гарем.

Эмине Султан надменно посмотрела на него, но не успела что-либо ответить, так как отвлеклась на вышедшую из-за угла Мирше-хатун.

— Султанша, вернитесь в свои покои, — поклонившись, произнесла хазнедар, как только подошла. — Валиде Султан осведомлена о том, что происходит, и крайне недовольна.

— Я переживу её крайнее недовольство, — едва заметно усмехнулась Эмине Султан, и, наигранно удручённо вздохнув, сделала вид, будто разворачивается и намеревается вернуться в гарем. — Идём, Элмаз.

Мирше-калфа отошла в сторону, пропуская её, а расслабившийся Ферхат-ага направился было в свою комнату, как вдруг Эмине Султан резко развернулась и, даже не постучав, едва ли не вбежала в султанские покои.

— Султанша, стойте! — испуганно крикнул Ферхат-ага, но Эмине Султан уже закрыла за собой двери.

В звенящей тишине хранитель покоев, хазнедар и служанка напряжённо переглянулись, не зная, чего ожидать.

Топкапы. Султанские покои.

Султан Баязид, сидя за письменным столом, сосредоточенно слушал великого визиря Искандера-пашу, который отчитывался перед ним из-за какой-то проблемы, обнаруженной повелителем при изучении документации, предоставленной им, Искандером-пашой.

Неожиданно двери распахнулись, и в султанские покои буквально впорхнула молодая красивая женщина в зелёном платье, расшитом золотой нитью. Её приторно-красивое лицо с ярко-зелёными глазами, обрамлённое распущенными золотисто-русыми волосами выражало взволнованность и решительность.

Султан Баязид, переместивший взгляд тёмно-карих глаз с Искандера-паши на Эмине Султан, когда та ворвалась без разрешения, через мгновение вернул его обратно к нему, уже полный недоумения.

Вместо того, чтобы, как полагается, склониться в поклоне и опустить глаза, не смея смотреть на женщину из султанского гарема, Искандер-паша замер, словно мраморная статуя, и не моргая смотрел на Эмине Султан, которая, будто не замечая этого, поклонилась.

— Повелитель. Простите за беспокойство.

Поднявшись из-за письменного стола, султан Баязид подошёл к Искандеру-паше и сильно хлопнул его по плечу, отчего тот словно пришёл в себя. Он поспешно склонил голову и опустил глаза, ощутимо напрягшись.

— Можешь идти, Искандер. Обсудим это утром.

— Как прикажете, — отозвался Искандер-паша, и, поклонившись, направился к дверям, несколько замешкавшись, когда проходил мимо Эмине Султан.

Когда двери за ним закрылись, Эмине Султан тихо рассмеялась, и повелитель непонимающе нахмурился.

— И это твой великий визирь? — делая вид, будто не замечает его непонимание и недовольство, весело усмехнулась женщина, медленно подойдя к нему. — Какой-то несуразный.

— Он, видимо, был застигнут врасплох, — без тени улыбки ответил султан Баязид. — Как и я. Что всё это значит?

— Я бы вошла, как полагается, предварительно получив разрешение, если бы Ферхат-ага и Мирше-хатун не мешали мне. Но они преградили мне путь как стена, отказываясь даже сообщить обо мне и отсылая обратно в гарем, так что мне пришлось прорываться силой.

Она говорила это с улыбкой, и, представив ситуацию, султан Баязид заразился её весельем и тоже улыбнулся, но немного неохотно, словно против воли.

— Я знаю, что ты делаешь.

— Да? — в игривом изумлении вскинув брови, переспросила Эмине Султан. — И что же?

Взяв его смуглую руку, она медленно поднесла её к своему лицу, приложила к щеке и нежно улыбнулась.

— Я так сильно скучала…

Тёмно-карие глаза смягчились, и всё недовольство, минутой ранее владевшее повелителем, испарилось.

— Ты же знаешь, что сегод… — будто опомнившись, с сожалением заговорил султан Баязид, но не успел договорить, так как Эмине Султан поцеловала его.

Он и сам скучал по ней. К тому же, позвал Филиз Султан, подчиняясь традициям и прислушавшись к матери, не желая её, болезненную, огорчать, хотя сердце просило Эмине Султан.

Поэтому, когда она его поцеловала, султан Баязид больше не смог противиться самому себе и крепко обнял её, отвечая на поцелуй.

Топкапы. Гарем.

Буквально источая радостное предвкушение и волнение, Филиз Султан, облачённая в нежно-розовое платье и жемчужные драгоценности, в сопровождении Айше-хатун спешно шла по коридору, ведущему в султанские покои.

Выйдя из-за угла, она напряглась и замедлила шаг. Серые глаза коснулись напряжённого Ферхата-аги, после явно чем-то недовольной Мирше-хатун и Элмаз-хатун, служанки Эмине Султан.

Сложив два и два, Хасеки Султан ощутила как внутри что-то оборвалось. Натужно сглотнув, она заставила себя подойти к дверям султанских покоев, дабы всё же выяснить, что происходит.