Тяжело вздохнув, светловолосая девушка отрицательно покачала головой и страдальчески прикрыла веки, когда её мать развернулась и покинула покои.
Топкапы. Покои Эсмы Султан.
— Фидан, как я выгляжу?
Фидан-хатун взглянула на свою госпожу, привычно вертевшуюся перед зеркалом, и устало вздохнула. Она отвечала на этот вопрос более пяти раз за это утро.
— Вы прекрасны, султанша.
Эсма Султан придирчиво разглядывала своё отражение в зеркале, пытаясь отыскать малейшие изъяны в своём облике. Платье из бежевого шёлка, расшитое узором из золотой нити в виде переплетающихся стеблей и распустившихся на них цветов, хорошо сидело на её стройной фигуре. Длинные тёмно-русые волосы были распущены, вились крупными локонами и ниспадали на её хрупкие плечи и спину. Их венчала скромная золотая диадема с топазами.
Она казалась нежной и цветущей. Волнительный блеск тёмно-карих глаз и неизменная улыбка только добавляли ей девичьего очарования и какой-то особой теплоты.
Сегодня утром погода была истинно осенней: серые тучи затянули небо, дул холодный ветер, который подхватывал опавшие жёлтые листья с сырой земли и поднимал их воздух, кружа и бросая. Поэтому пришлось облачиться в плащ с меховой отделкой, чему Эсма Султан была не рада, так как плащ практически скрывал её всю от чужого взора, а именно для него она столь усердно наряжалась.
Несмотря на холод и сырость осени, пришедшей в Стамбул, в душе султанши цвела тёплая и солнечная весна. Точнее, цвело чувство, которое она, будучи особой романтичной и ветреной, питала силой своего воображения, своими мыслями и желаниями. И чувство поглотило её всю, не давая покоя ни днём, ни ночью.
— Как думаешь, он уже там? — волнительно спросила она у Фидан-хатун, пока та завязывала шнурок от плаща на её шее.
— Шехзаде Мурад? — уточнила та, не замечая, как её госпожа закатила тёмно-карие глаза. — Полагаю, что да. Обычно его тренировки проходят утром.
— Ты знаешь, о ком я спросила.
— Лучше бы не знала, — грустно улыбнулась Фидан-хатун. — Если ещё кто-нибудь узнает…
— Идём же! — не желая слушать очередные предостережения и сетования, нетерпеливо воскликнула Эсма Султан и, схватив служанку за руку, потянула её к дверям.
Оказавшись во дворцовом саду, султанша и её служанка медленно прошлись по нескольким тропинкам, делая вид, будто гуляют, а после как бы невзначай направились в сторону беседки.
На небольшой поляне перед беседкой, как они и ожидали, шла тренировка. Шехзаде Мурад, сосредоточенно хмурясь, отражал удары Серхата Бея, который, казалось, и вовсе заскучал в этом тренировочном бою, с ленивым и расслабленным видом атакующий шехзаде.
Неподалёку на расстеленном на пожухлой траве плаще сидела Нилюфер Султан, поджав под себя ноги и с жадным азартом наблюдая за ходом тренировочного боя. Несмотря на свою простоту и полное отсутствие женственности в облике, она была по-своему красива, и осознание этого огнём негодования обожгло Эсму Султан.
— Да покарает её Аллах! — злобно прошептала она.
— Не говорите так, султанша, — с укором отозвалась Фидан-хатун.
Сделав над собой усилие, Эсма Султан попыталась не думать о Нилюфер и своей злости к ней, приняла благожелательный вид и улыбнулась. Так она и вышла на поляну и так же встретила на себе три пары глаз.
— Эсма, — задыхаясь от усталости, произнёс шехзаде Мурад и, жестом велев Серхату Бею остановиться, улыбнулся сестре. — Давно не виделись.
— Не удивительно, — пожала та плечами, покосившись, как ей казалось, незаметно в сторону Серхата Бея. — Ты же обо мне совсем позабыл из-за своих тренировок. Да и, я слышала, ты проводишь много времени в обществе своей новой сестры.
Кто-то насмешливо фыркнул и, обернувшись через плечо, Эсма Султан мрачно посмотрела на поднявшуюся на ноги Нилюфер Султан, которая, усмехаясь, с ленивой грацией подошла к ним и легко, словно привычно, положила смуглую ладонь на широкое плечо шехзаде Мурада.
— Я всегда мечтала иметь брата, — проговорила она с той же усмешкой, но её тёмно-карие глаза оставались серьёзными и, мягко говоря, недружелюбными. Они смотрели прямо в такие же тёмно-карие глаза Эсмы Султан, и та с трудом выдерживала тяжесть этого взгляда. — И счастлива, что обрела его в Мураде.
— Впервые слышу из твоих уст лестные слова в мой адрес, — хохотнул тот, и оба повернули друг к другу лица с одинаковыми лукавыми улыбками.
— И вряд ли ещё услышишь, — шутливо толкнула его локтем в бок Нилюфер Султан. — Не обольщайся.
Как будто у Эсмы Султан было мало поводов для ревности. Наблюдая за своим братом, который раньше был близок с ней и проводил с ней больше времени, чем с кем-либо ещё из их семьи, а теперь столь сблизился с Нилюфер, и без того вызывающей у неё негодование, султанша полыхала яростью и ревностью.
Как бы она не хотела этого признавать, но с ней Мурад никогда не был так свободен и открыт. С ней он не смеялся и не шутил. Только пытался вразумить, что-то объяснял, а чаще всего ругал за неосмотрительность и ветреность. Не прикасался с этой лёгкостью привычки, с которой прикасался к Нилюфер. Её рука всё ещё лежала у него на плече, а он позволял это. Мягко оттолкнул от себя её локоть, которым она его шутливо толкнула в бок. И во всём этом — во взглядах, в улыбках, в прикосновениях — чувствовалось родство.
Эсма Султан отвернулась от них и волнительно посмотрела на Серхата Бея. Тот стоял, опустив черноволосую голову и сложив руки перед собой в замок, как и полагается.
Её сердце тут же затрепетало в груди, наполнившейся чувством влюблённости, и в ней что-то со сладкой болью ёкнуло.
— Серхат Бей.
— Султанша, — сдержанно отозвался он и поклонился.
— Как вы?
Шехзаде Мурад изумлённо вскинул брови, наблюдая за сестрой и видя её неподдельный интерес к Серхату Бею. Стоявшая рядом с ним Нилюфер была скорее напряжена, чем изумлена. Её тёмные брови сошлись на переносице, образуя V-образную складку.
Неожиданно на неё обрушилась огромная волна недовольства и… неясного чувства, похожего на ревность. Ревность? Нилюфер Султан даже усмехнулась, придя к этому умозаключению. Она не могла ревновать кого-либо. Это бы значило, что она что-то чувствовала. И к кому? К Серхату Бею, рабу, который старше ее больше, чем на десять лет? Смешно. Однако, ревность никуда не девалась, несмотря на её яростное сопротивление.
— Молюсь о вашем здоровье, — тем временем ответил на вопрос Серхат Бей и повернулся к шехзаде Мураду. — Шехзаде, желаете закончить тренировку?
— Конечно, нет, — не дав тому ответить, поспешно произнесла Нилюфер Султан. — Мурад, мы же хотели прокатиться до Охотничьего домика. Серхат Бей, вы тоже едете с нами.
Шехзаде Мурад не стал возражать и, согласно кивнув темноволосой головой, направился в сторону конюшни, предварительно на прощание улыбнувшись сестре. Серхат Бей, поклонившись, последовал за ним.
Эсма Султан даже не обратила на это внимание, так как её взгляд был прикован к Нилюфер Султан, которая, ехидно ей улыбнувшись, резко развернулась, взмахнув длинными тёмными волосами, и поспешила вслед ушедшим мужчинам.
Тяжело и часто дыша от негодования и очередной накатившей на неё волны ревности, Эсма Султан стояла и беспомощно созерцала, как от неё удаляются три фигуры в направлении конюшни.
Оказавшись в конюшне, Нилюфер Султан равнодушно прошла мимо поклонившегося ей главного конюха Давуда-аги и, отыскав стойло, в котором находилась её кобыла Караса, с радостной и полной любви улыбкой побежала к нему.
Шехзаде Мурад, ещё только подходя к конюшне, украдкой посмотрел на идущего подле него Серхата Бея и тонко улыбнулся, когда заметил, как потеплел его взгляд, прикованный к Нилюфер, выражающей столь неподдельную радость от встречи со своей питомицей.
Но всё его внимание в одно мгновение переключилось на скользнувшую мимо него Дафну-хатун, которая вместе со второй служанкой Нилюфер направилась к стойлам, в которых находились их лошади.
Вот, почему он тут же согласился на предложение Нилюфер о конной прогулке до Охотничьего домика. Время, проведённое с Нилюфер, означало время, проведённое с Дафной. И пусть она по-прежнему не обращала на него внимания и была отстранённо вежлива, он мог смотреть на неё, слышать её голос и тихий вкрадчивый смех, столь отличающийся от звонкого и заразительного смеха её госпожи.
