Своим возмущенным тоном и той нежностью, с которой она произнесла имя брата, Айнур Султан с головой выдала себя, а, точнее, свою глубокую привязанность к нему, ради которой даже бесцеремонно вмешалась в разговор взрослых и повысила голос, что было для нее, с виду настоящего ангела, необычным.
— Айнур, — мягко осадила ее Бельгин Султан.
Та, порядком удивив Нергисшах Султан, не потупила взор, а с неожиданным вызовом в разноцветных глазах повернулась к женщине, заменившей ей мать, и упрямо сдвинула брови на переносице.
— Вы, матушка, конечно же со мной не согласны — для вас нет иного шехзаде, кроме «вашего милого» Мехмета, — наконец, явив ту самую скрытую схожесть с родной матерью, которой просто не могло не быть, воскликнула Айнур Султан явно от обиды за своенравного брата, с которым была близка куда больше, чем с тем, вместе с которым выросла под опекой одной матери. — И отец его выделяет среди всех сыновей. Одного я не пойму вот уже который год: неужели достойным вы все считаете того, кто всего лишь не смеет никому ни в чем возразить?
— Не забывай, Айнур, что ты говоришь о своем брате, — неожиданно твердо проговорила Бельгин Султан, строго смотря на девушку, но встретила в ответ лишь прежнее сопротивление и никакого стыда. — Тебе не пристало так о нем отзываться. Всем известно, как ты привязана к Орхану, но не стоит возвеличивать его за счет Мехмета. Это недостойно.
Афсун Султан наблюдала за их вежливой перепалкой с затаенным удовлетворением — хоть кто-то из династии всегда оказывался на стороне ее сына, который, увы, никогда никого не слушал и, несмотря на всеобщее осуждение, делал и говорил только то, что сам считал верным. Но лишь в такие моменты, как сейчас, близость сына с его единокровной сестрой вызывала в ней положительный отклик — в остальное время она ее крайне беспокоила и тревожила. Как, впрочем, и всю династию.
Слепой бы не заметил, с каким откровенным обожанием смотрит шехзаде Орхан на сестру, и как она сияет, глядя ему в глаза и видя это чувство в их глубине. Афсун Султан предпочитала для собственного удобства думать, что сын не слушает никого, но лишь потому, что тайком ревновала его к Айнур Султан, которая единственная имела на него слишком уж всесильное влияние. Ее, свою мать, он даже не замечал, когда она в очередной раз пыталась вразумить его, но стоило Айнур Султан робко заглянуть ему в глаза, как он тут же соглашался на все, о чем она просила. Афсун Султан — да и, собственно, никто в правящей семье — не понимали причину этой ее власти над ним, как и причину их странной привязанности друг к другу. И все без исключения относились к ней настороженно, боясь, что между братом и сестрой цветет нечто запретное, что они должны пресечь, если их опасения начнут оправдываться.
— Да, именно, это недостойно, однако вы все продолжаете хвалить милого Мехмета и называть его самым достойным из всех шехзаде, тем самым принижая Орхана.
— Довольно, Айнур! — Нергисшах Султан изумилась, увидев, что и Бельгин Султан способна гневаться. — Возвращайся в свои покои и подумай над своим поведением. Я больше не намерена слушать это.
Оскорбленно встав с подушки, Айнур Султан поклонилась и стремительно вышла из покоев, оставив после своего ухода напряженность и неловкость.
— Прошу прощения за это, — виновато пролепетала Бельгин Султан, оглядевшись. — Айнур временами бывает… своенравной. Но это скорее исключение, чем правило. Просто она слишком уж привязана к брату…
— Забудем об этом неприятном инциденте, — миролюбиво проговорила Фатьма Султан и поглядела на служанку. — Пусть нам принесут сладости и шербет.
— Известно, когда из похода вернется повелитель? — уже спустя время осведомилась Нергисшах Султан, поставив позолоченный кубок с клубничным шербетом обратно на столик. — Мой муж сообщил мне, что война окончилась победой, а вражеские войска были разбиты.
— Мы также осведомлены об этом, но вестей из лагеря давно не получали, — ответила ей тетя. — Нам остается лишь терпеливо ждать…
Тут раздался стук в двери и, когда гостья вошла в покои, Нергисшах Султан увидела высокую статную девушку холодной красоты с темными волосами и карими глазами, которая, представ перед ними, поклонилась. В облике ее, несмотря на очевидную юность, читались достоинство, ум и рассудительность. Фигура ее была округлой и женственной, и это, верно, говорило о том, что она уже успела стать матерью. Это неуловимо читалось и в ее глазах. Взор девушки любопытно коснулся Нергисшах Султан, и она вежливо ей улыбнулась, а после вопросительно поглядела на Фатьму Султан.
— Простите, если я не вовремя, султанша. Я узнала, что во дворец прибыла Нергисшах Султан, ваша племянница, и сочла необходимым прийти, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.
— Проходи, Хафизе. Присоединяйся к нам, — милостиво улыбнулась ей Фатьма Султан и повернулась к племяннице. — Это фаворитка Османа — Хафизе Султан. Мать троих его сыновей.
— Для меня честь познакомиться с вами, султанша, — любезно заговорила Хафизе Султан, пока служанка несла ей подушку, на которую она после изящно села.
Почему-то на фаворитку порочного шехзаде Османа она мало походила — слишком уж воспитанная и благородная для простой рабыни. Но Хафизе Султан, очевидно, считала себя главной женщиной в гареме своего господина, потому и вела себя соответственно, что, впрочем, было вполне оправдано — она мать аж троих наследников династии. Нергисшах Султан кивнула ей, а сама мельком оглядела присутствующих. Тетушка ее была привычно приветлива и дружелюбна, Бельгин Султан снова пребывала в солнечном настроении, сияя улыбкой, а вот Афсун Султан общество фаворитки явно пришлось не по вкусу. Она с отсутствующим видом принялась есть лукум из общего блюда, но меж ее бровями на переносице пролегла едва заметная складка, выдавая напряжение.
Беседа тем временем продолжалась. Нергисшах Султан узнала о том, что фаворитка шехзаде была родом из Венгрии, из знатной семьи, что и объясняло ее благовоспитанность и образованность. Поспрашивав Хафизе Султан об ее сыновьях, Нергисшах Султан узнала, что они являются не единственными детьми шехзаде Османа.
Оказалось, еще одна его фаворитка по имени Латифе-хатун недавно, в стенах Топкапы, родила ему дочь, которую Фатьма Султан назвала Селин Султан в честь своей матери. Выразив желание познакомиться и с ней, Нергисшах Султан вскоре увидела явившуюся в покои по зову Фатьмы Султан совсем еще юную девушку, действительно олицетворяющую свое имя изяществом и нежной, неброской красотой. Латифе-хатун была немногословна и очень скромна, оказавшись в обществе султанш, которых побаивалась в силу юности и своего пока еще низкого статуса в гареме.
И даже фаворитки шехзаде Османа, его наложницы и матери его детей, с сожалением вздыхали и опускали глаза, когда Фатьма Султан с горечью рассказывала после, как шехзаде «управляет» империей во время отсутствия повелителя и большинства пашей и как ей приходится вечно улаживать проблемы, принимая отчаявшихся государственных деятелей.
Вечер.
Дворец Эсмы Султан.
— Ну что там, матушка? — раздался у нее за спиной дрожащий от волнения тонкий голосок. — Что пишет отец?
Эсма Султан стояла возле большого окна в холле и с тихой радостью вчитывалась в полные тепла строки письма мужа, которое она получила только что, во время ужина. От мужчин, уехавших на войну вот уже полтора года назад, долгое время не было никаких вестей с тех пор, как стало известно о победе. Женщины томились от ожидания и вот теперь, получив долгожданное письмо, Эсма Султан, дойдя до последних строк, явно расстроилась и обернулась с деланно спокойным лицом, чтобы не слишком расстраивать ожидающую ее ответа девушку.
— С пашой все хорошо, Нермин, — свернув письмо в трубочку, ответила ей Эсма Султан и с теплом улыбнулась. — Война закончена, и османское войско давно уже возвращается в столицу вместе с нашими шехзаде под предводительством визирей Коркута-паши и Ахмеда-паши. На днях они будут здесь, хвала Аллаху.
