Она успела сходить в хамам и немного вздремнуть после дороги к тому времени, когда шехзаде вернулся во дворец. В нетерпении она, как узнала, сразу же отправилась к нему. Но когда Ассель подошла к дверям покоев, какой-то ага окликнул ее.
— Шехзаде не один, и он велел не беспокоить его.
— Не один? — тут же вскинулась Ассель, хотя и понимала, что вряд ли к шехзаде приведут наложницу посреди дня. — А с кем?
— С ним лала Мустафа-паша.
— Понятно, — разочарованно протянула фаворитка и, вздохнув, развернулась, чтобы вернуться в гарем.
Она с чуть высокомерным видом вошла в ташлык и под обращенными к ней взглядами наложниц прошествовала к лестнице. Гарем зашептался ей вслед.
— Надеюсь, Филиз Султан собьет с нее спесь, когда выберет для шехзаде новых наложниц, — злорадно протянула одна из них, обращаясь к подруге. — Среди нас найдется много девушек, что легко затмят эту Ассель. И что шехзаде в ней нашел?
— И не говори, — усмехнулась та. — Выбилась из служанки в фаворитку и теперь ходит, нос задрав. Ладно бы красавицей была, так нет же. Пусть Аллах сделает так, чтобы она родила девочку! Будет ей уроком.
Они переглянулись и захихикали.
Спустя некоторое время…
Покои Филиз Султан.
Пока ее покои переделывали согласно ее желаниям, Филиз Султан наслаждалась теплом летнего солнца на балконе, восседая на софе и обсуждая с Айше-хатун новые для нее обязанности управляющей гарема. Они умолкли, когда на балкон вышел шехзаде Мурад. Он выглядел удовлетворенно, но устало.
— Сын, наконец, ты вернулся, — улыбнулась ему Филиз Султан и поднялась навстречу. Когда шехзаде поцеловал ее руку, она осмотрела его лицо и чуть нахмурилась. — Ты устал. Ступай в покои, отдохни.
— Я намерен поступить именно так, но прежде пожелал навестить вас. Вы хорошо устроились, валиде? Ни в чем не нуждаетесь?
— Нет нужды беспокоиться обо мне, Мурад, — заверила его султанша. — Пока ты здесь, я хотела узнать… Если тебе угодно, можно устроить праздник в гареме.
— Валиде, гарем в вашем распоряжении, — усмехнулся шехзаде Мурад. — Делайте, что пожелаете. Я не против.
Снова поцеловав ее руку, он позволил матери коснуться своего лица, а после ушел. Филиз Султан, проводив его взглядом, пока он не скрылся за дверьми, обернулась на Айше-хатун.
— Пусть к вечеру устроят праздник, Айше. Девушки устали после дороги, пусть они повеселятся и расслабятся. И заодно… выбери какую-нибудь красивую девушку среди них. Я хочу порадовать сына. Теперь Ассель не может быть с ним, так что придется найти ему новую наложницу. Только прошу тебя, пусть это будет милая, но неглупая девушка. Я не позволю появиться в этом гареме кому-то вроде Эмине, да покарает ее Аллах за все грехи.
— Как вам будет угодно, султанша. Но… не устроит ли скандал Ассель-хатун, когда услышит о наложнице? Она подняла на уши весь гарем, когда узнала, что ее поселили на этаже фавориток, а не в отдельных покоях.
— Неужели? — удивилась Филиз Султан, и ее серые глаза вспыхнули недовольством. — Приведи ее ко мне. Подобного я не потерплю. В этом гареме будут царить мир и порядок, покуда я им управляю.
Ожидая, когда фаворитка явится, султанша прошла к перилам и, положив на них ладони, скользнула изучающим взглядом по открывающейся с балкона панораме на густые зеленые леса Манисы. Здесь даже воздух был пропитан спокойствием, а его Филиз Султан так долго искала. Возможно, она наконец-то обретет потерянный когда-то покой и сможет снова наслаждаться своей жизнью? Все ее печали остались далеко позади, в Топкапы, а здесь началась другая жизнь. Конечно, ей было немного тоскливо. Домом для нее все еще был Топкапы, а этот дворец казался чужим, словно она приехала погостить сюда, а не жить, но верила, что со временем это ощущение пройдет.
Теперь ее заботы — это сын и его благополучие, но ведь в столице была ее дочь. Она оставила ее несчастной в новоиспеченном браке, которого та не желала. Сердце тревожилось за нее, и Филиз Султан решила сегодня же написать дочери, чтобы сообщить, что они благополучно добрались до Манисы, и узнать, как у нее обстоят дела. Они виделись всего-то несколько дней назад, но султанша уже тосковала. Все-таки было больно ради одного своего ребенка оставлять другого, который, как раз таки намного больше нуждался в ее любви и заботе.
— Султанша, вы желали меня видеть?
Обернувшись, Филиз Султан увидела Ассель, на лице которой было неподдельное невинное выражение. Оно тронуло бы султаншу, если бы она не знала о том, что эта рабыня далеко не так проста, как кажется.
— Я слышала, ты недовольна тем, что мы с сыном тебе предоставили, — направившись к софе, протянула она.
— О чем вы?
— Будто бы ты ожидала, что тебя поселят в покоях, а, оказалось, на этаже фавориток, и закатила истерику. Предупреждаю, Ассель, я такого не потерплю. В этом гареме будут уважать традиции и правила, и ни для кого не будет исключений.
— Даже для матери будущего наследника? — перестав невинно хлопать глазами, спросила задетая Ассель.
Филиз Султан изящно опустилась на софу и посмотрела на нее со снисхождением.
— Один Аллах ведает, кого тебе суждено родить, Ассель. Смиренно жди родов, а там уже будет видно, станешь ты матерью наследника или нет.
— Я верю, что у меня будет сын, султанша, — заявила Ассель и, мечтательно улыбнувшись, положила ладонь поверх живота. — Вот увидите, я рожу шехзаде много сыновей.
— Дай Аллах так и будет, — усмехнулась Филиз Султан, уже познавшая на своем веку много горестей и разочарований. — Я ничего не имею против тебя, Ассель, но помни, что ты находишься в гареме. А здесь принято, чтобы господин имел несколько фавориток, родивших ему наследников.
От этих слов голубые глаза Ассель и вовсе потемнели от негодования.
— Когда-то и вы, султанша, были на моем месте. Вам ведомо то, что сейчас чувствую я от ваших слов. Хотите обречь меня на ту же судьбу, которой удостоились вы? Желате этим отомстить за свою боль?
Возмутившись, Филиз Султан оскорбленно поднялась с софы.
— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Уходи и впредь, если не хочешь, чтобы судьба твоя стала в тысячу раз горше моей, следи за языком!
Опомнившись, Ассель виновато потупилась и мысленно отругала себя за несдержанность.
— Султанша, прошу простить меня. Я забылась.
— Прочь, — процедила Филиз Султан и, отвернувшись, подошла к перилам, чтобы скрыть овладевшее ею смятение.
Поклонившись, Ассель покинула балкон, судорожно соображая, как все исправить, а Филиз Султан, вглядываясь вдаль, пыталась совладать с болью, которую та разбудила в ней своими словами.
Вечер.
Гарем.
Филиз Султан не любила праздники, так как в последние годы ее жизни они прочно вызывали ассоциации с ненавистной соперницей, отобравшей у нее все. В ее натуре не было склонности к веселью и праздности, она не любила ярко наряжаться и смеяться. Султанше были ближе спокойные вечера перед камином, проводимые с книгой в руках, за вышивкой или в душевных разговорах с теми людьми, что были ей дороги. Но присутствовать на празднике в гареме качестве его управляющей была обязана и потому восседала за отдельным столиком в веселящемся с ее позволения ташлыке.
Впервые Филиз Султан ощущала себя предоставленной самой себе, не должной никому подчиняться или терпеть унижение. Теперь она была полновластной хозяйкой гарема, в котором каждая из наложниц мечтала снискать ее расположение, а слуги лебезили перед ней и беспрекословно подчинялись, заглядывая в глаза и ища в них признаки одобрения и довольства. Это стало для султанши приятным откровением ее новой жизни, однако не смогло скрасить ее душевную боль.
Спокойная, полная достоинства улыбка властвовала на ее лице, но в темно-серых глазах, как в грозовом небе, клубилось что-то мрачное и печальное. И Филиз Султан знала — это “что-то” останется с нею навсегда в память о тех страданиях, которые ей довелось пережить в прошлом.
Ассель-хатун также присутствовала на празднике, но была не допущена к султанше, которая все еще таила на нее обиду за сказанное утром. Фаворитка то и дело бросала заискивающие взгляды на Филиз Султан, желая вернуть ее расположение в страхе, что султанша отвернется от нее и станет благоволить какой-нибудь другой наложнице, которую выберет для сына в качестве наказания за ее дерзость. Но та делала вид, что не замечает ее и наслаждается весельем.
