За любой формой кроется содержание. Но за рельефно застывшими красками ничего нет. Они сами.
Я пытался понять, что там таится.
Топ, наклонившись и придерживаясь за мою руку, рассматривала свисающую гроздь винограда — подлинную драгоценность ювелирно созданного обмана. Скопирована только форма, но — всесторонне.
Нас окружали освещённые ниши. Волк так свирепо расставил лапы в опавшей листве, что его разглядывали издали.
Это был зал живой природы. В большой нише были джунгли. Пыль припорошила глаза животных.
Ширь какая. Бескрайняя. Грызуны взбирались на деревья, змеи путались под копытами антилоп. Птицы и насекомые были повсюду.
Обстановка была, как реальная. Взгляд наткнулся на неприкрытое место. Был виден невзрачный помост. На нём всё и помещалось. Пейзаж сразу стал неживым. Я будто протрезвел. Обман был обидным. Изъян назойливо притягивал к себе.
Рядом очевидный комфорт, а будто ждет чего-то от грубой природы. Откуда? Природа сама пустая, как барабан. Она же ничего не гарантирует, только обещает. Неконструктивная, неудобоваримая. Жизнь ничего не имеет, кроме желания, машины надо зарядить, заранее.
Для природы все барьеры кустарны. Ей можно противопоставить только что-то искусно похожее на нее саму, но уже принадлежащее тебе.
Последний зал занимал скелет ящера. На подставках замерли обезьяны.
Я столкнулся с Гибридом. У него губы плохо подгонялись одна к другой.
— Я веду здесь научные исследования.
Сразил наповал.
— В музее? — уточнил я и повел Топ к выходу. Гибрид больше ничего лишнего себе не позволит.
На улице все было залито солнцем. Мы зажмурились. Видно было, что Топ приезжая, и что ей нравится провинция.
— Я думал, вас здесь уже нет, — сказал я.
Топ неожиданно рассмеялась.
— Представляете, Дар уехала на курорт, и я жду ее. Я остановилась в отеле. — Она прищурилась. — Я приглашаю вас к себе.
Вблизи отель был огромен. Портье, увидев меня, опустил глаза.
Длинный коридор все время заворачивал. Топ открыла дверь.
— Проходи, — сказала она и села в кресло, откинув голову. Мой взгляд скользнул по гладким расслабленным ногам. Она хорошо загорела.
— Ходите на пляж?
— Конечно. Я и сейчас с пляжа.
Она принесла стаканы и лимонад. Потом дунула вверх, в сторону лба.
— Не возражаешь, если я приму душ? Я быстро.
И она ушла, оставив меня скучать. За окном было пекло.
— Вы закончили школу, Топ?
— В столице давно нет школ. Все образованные. Вы безнадежно отстали от жизни. Я взрослая.
— Вот как? Это правда?
Послышался всплеск.
— Похоже, это не комплимент.
Усиленно зашумел душ.
Волосы Топ вспушились. Короткий халат не скрывал стройных ног.
— Ты сегодня занята?
— Вечером собираюсь к одному нашему общему знакомому.
— Кто это?
— Абсурд, ваш школьный метод. Это старинный друг нашей семьи. Пойдем вместе?
Она уселась на софе.
— Не знаю.
— Надо противостоять обстоятельствам, — наставительно сказала Топ. — А ты невоздержан — презираешь публику.
— Бывает, конечно, — согласился я. — Заносит.
— Нельзя никого уличать в недостойном. Все полезно в целом.
— А почему вы не поехали вместе с Дар? Разве она не предлагала?
— Нет, не в этом дело. Я сама не захотела. — Она сидела, отвернув лицо и глядя сухими блестящими глазами в окно. — Это ничего. Я не скучаю. У вас замечательный пляж. Каждый день я загораю. Хожу в театр. — Она посмотрела на меня и слабо улыбнулась. — Составишь мне компанию?
— Конечно.
— Я готова.
Топ стояла передо мной. Картинка.
— Ну как? — спросила она.
Я восхищенно присвистнул.
— Куда мы пойдем?
— Куда ты меня пригласишь, — лукаво сказала Топ.
Театр на центральной площади был заполнен. От кабака его было не отличить ничем. Никакого искусства больше не существует. Это, по-моему, ясно всем. И ничего не изменилось. Туристы безоглядно развлекались. Их жизнь представлялась мне необыкновенно пресной. Они все воспринимают, как должное. Я силился проникнуть в их взгляды, за физическую оболочку глаз, узнать, что ими движет.
Были бы такие куклы в театре. Каждый спектакль нужно играть заново. А так расставил кукол, и готово.
С одной стороны, притворяться труднее, чем делать все по-настоящему. С другой стороны, играть, лгать и фальшивить так легко и приятно.
Действия людей, несмотря на их механистичность, казались непредсказуемыми.
Всегда есть причина. Любому действию всегда есть причина.
Мы понимаем естественные законы, но презираем видимость.
Вместе с тем поклоняемся форме, так же естественно считая ее принадлежностью содержания.
При разных обстоятельствах одна и та же форма может принадлежать разным содержаниям.
Топ посматривала на меня.
— Ты хорошо помнишь, что было в тот вечер?
— Да. Но я был…
— Да. Разошёлся, — выручила меня Топ. — Вы всегда так себя ведете?
— Как — так?
— Будто существует одно торжество.
Кредо после нескольких попыток встать подошел к нам.
— Пик, — сказал он. — Я заказал одно редкое вино. Если бы вы согласились составить мне компанию… Вот и отлично.
Принесли вино. Кредо бубнил свое.
— Кто знает, что там, в глубине. А может, существо совершенно безобидное. Вроде гусеницы. Живет на деревьях, питается листьями, а иногда спускается, по глупости…
Он был пьян. Типичный корифей. Вокруг стихли разговоры, шум, смех. Посреди театра затравленно стояли Чехол и его компания.
— Вот что нам заменяет золотую молодежь, — с горечью сказал Кредо. — Таланты! Прохода от варваров не стало. Ничего. Скоро наведут порядок. Наш новый мэр…
— Вы его знаете? — спросил я.
— Да, — сказал Кредо. — Мы с ним учились в одном университете.
— Вы заканчивали университет?
— Нет. — Кредо развернулся к Топ. — Вы, если я не ошибаюсь, его дочь?
Я перевел взгляд на Топ.
— Разве это что-то меняет? — спросила Топ.
— Нет, конечно, — спокойно сказал я.
— Тогда почему ты не хочешь пойти со мной к Абсурду?
— Надеюсь, тебе не будет скучно.
— Ты думаешь, меня нужно обязательно развлекать? — Она даже побледнела.
Я не понимал, что с ней происходит. Она встала.
— Не провожай меня.
Чехол тоскливо смотрел ей вслед.
Я был у Абсурда, когда стемнело. Все окна в доме были освещены. У входа топтались золотые середины. В одной комнате несколько моих школьных приятелей стояли в картинных позах с бокалами наперевес.
Дверь неожиданно открылась, и я влез в кусты. По дорожке шли Абсурд и Топ. Абсурд остановился, достав сигарету. За свое здоровье он не трясся.
— Проклятая молодость… — пробормотал он тихо. — Отец скоро приезжает?
— Не знаю.
— Он беспокоится о тебе. Здесь не столица. У тебя пока не сложился свой круг друзей. Я должен предупредить тебя.
— О чем вы, дядя Абсурд?
— Есть прекрасные ребята. Умеющие дружить.
Это он про нас, подумал я. А как же.
— Да, — снова сказала Топ.
Метод мастерски закурил снова. Он искоса поглядывал на девушку.
— А я видел, как ты танцевала с Гибридом.
Топ махнула рукой.
— Думаю, он это переживет.
— Нет, нет! — горячо сказал Абсурд. — Это замечательный юноша. Он законченный неудачник. У него эрудиция. Скользкая личность. Он будет знаменитым ученым, — сказал Абсурд, не сомневаясь в своих словах, как в аксиоме. — На нем держится прогресс. Пойми меня правильно. Я надеюсь, ты сама в состоянии разобраться, кто чего стоит. А Пикет…
— Что — Пикет? — тревожно сказала Топ.
— Эгоист он, — с обидой выговорил Абсурд. — Презирает всех, а на каком, собственно, основании? Даже не пришел, а я лично еще утром пригласил его.
— Утром?
— Да, в кафе. Рано утром. Отбросы общества. А чего стоят их великолепные застолья с излишествами! А эта могучая, нездоровая страсть ко всем женщинам! Как в прошлые века, честное слово.
