Джесс почувствовала, как он крепко обнял её в свою очередь.

– Я не могу не подчиниться ему, Джесс, – прошептал Рой. – Держись ближе к Джиму, он единственный здесь, кто дружит с головой. Я уверен, что ты продержишься. Вот возьми, пусть он будет при тебе на всякий случай, – он сунул ей в руки какой-то свёрток. – Это нож. Он сделан из сплава стали и метилциамина. …И ещё, скажи мне, где была твоя хромая интуиция, прежде чем ты вляпалась в это дерьмо? А?

– Не знаю, – снова чуть не плача, прошептала она, поднимая голову. Рой коротко поцеловал её в губы и через секунду, она уже услышала, как закрылась дверь. Джесс упала на подушку. У неё уже не было сил даже плакать. Единственное, что она поняла – это что Дэвид выбил у неё из-под ног последнюю опору, чтобы дать остальным возможность растоптать её. Дэвид раскусил игру Роя в плохого хорошего парня и убрал его.

Теперь ей оставалось лишь со страхом ожидать следующего дня. Еле дождавшись утра, Джесс пробралась на кухню. Стараясь не шуметь, она по очереди открывала ящички, холодильник, изучая их содержимое.

– Что ты тут делаешь? – от неожиданно прозвучавшего за спиной голоса Джесс дернулась, медленно оборачиваясь.

– Подумала, что могу сделать что-нибудь полезное. Руки уже почти не болят, а сидеть в комнате просто невыносимо, – словно извиняясь, прошептала она, осторожно взглянув на Джима.

– Это не тебе решать! Ты будешь делать то, что тебе скажут! Невыносимо ещё даже не начиналось! – раздраженно бросил он. – Возвращайся к себе!

– Я бы могла приготовить блинчики на завтрак, с джемом или арахисовым маслом. Или омлет. Я умею, – пожимая плечами, сделала она ещё одну попытку. И заметив, что Джим колеблется, тут же добавила:

– Рой говорил, что это будет входить в мои обязанности. Обещаю вены больше не резать.

По-видимому, всё ещё размышляя, Джим вздохнул, подозрительно уставившись на девушку.

– Блинчики говоришь? … Ладно. Не вижу причин тебя удерживать, – не доверчиво бросил он, усаживаясь за стол.

И Джесс вознесла мысленную благодарность за склонность многих мужчин к чревоугодию. Она приготовила тесто, и уже через десять минут на сковороде румянился первый блинчик. Сложив их конвертиками, она поставила первую порцию перед Джимом, с ожиданием наблюдая за тем, как он намазывает на них джем и отправляет в рот.

Джиму было около сорока, и Джесс предположила, что этот сухопарый ликан, с таким вечно уставшим выражением лица, с этими непроницаемыми черными глазами – любит побаловать себя чем-то вкусненьким. И она не ошиблась. Судя по тому удовлетворенному выражению, мелькнувшему в его взгляде.

– Может быть молока? – тихо предложила она.

– Теплого, – кивнул он, снова подозрительно сощурившись, окидывая её задумчивым взглядом с ног до головы. Джесс поставила перед ним большую чашку теплого молока и даже принесла на блюдце пшеничных сухариков. Джим удивленно изогнул бровь. Ничего ей не говоря, взял сухарик и окунул его в молоко. А Джесс продолжала стоять рядом с ним, собираясь духом, чтобы задать ему вопрос.

– Ты хочешь о чём-то поговорить со мной? – опередил он её, даже не глянув в её сторону.

– Да. Вернее спросить. Если можно.

– Спрашивай, раз задобрила меня завтраком.

– Эти раны … после пуль с метилциамином, … почему организм ликана не может восстановиться?

Джим нахмурился, недовольно метнув свой острый взгляд на девушку, робко опустившую глаза, как только он столкнулся с ней взглядом.

– А ты это хочешь узнать на будущее, чтобы не облажаться в следующий раз?

– Нет, – Джесс покачала головой, рассматривая свои руки. – Я просто хотела узнать есть ли какой-нибудь способ облегчать боль. … Я сожалею, Джим. … Я очень сожалею.

– К сожаленью, ни твоё сожаление, – с горечью произнес Джим, – И никакой другой способ эту боль не снимет. Она будет терзать, пока ты не срастёшься с ней и не свыкнешься с тем, что ты уже не можешь полноценно двигаться.

Джесс до хруста сжала пальцы, боясь в эту минуту снова посмотреть в сторону Джима, который продолжал говорить дальше таким обвиняющим тоном.

– И эта боль достаётся не только ликанам. Её ощущает и альфа, который связан с каждым из своей стаи. А у Дэвида ко всему есть ещё и свои раны в груди от этих «волшебных» пуль, которые так некстати изобрели твои слабонервные сородичи. Сначала эту дрянь добывали из одного ядовитого растения, потом научились доставать её химическим путём. Дело в том, что этот яд, попадая в ткань, полностью всасывается, парализуя мышцу или разъедая кость. А попади такая пуля в голову – яд поражает мозг. И ликан гибнет. Как это и произошло с Кэтрин и с Тиффани, которой пуля угодила прямо в сердце. Единственный ликан, которого нельзя убить этим ядом – это альфа, как ты уже поняла. Но когда погибли девушки, Дэвид перенёс все их ощущения, и как яд отравляет мозг, и как разрывается сердце. Плюс ко всему ему в награду досталась боль моей правой ноги и плеча Уэса. Но …пожалуй, сильнее всего страдает его душа. Если ты понимаешь, о чём я говорю, Джесс.

– Я … понимаю. Я бы очень хотела всё вернуть назад и исправить, … но, – она судорожно всхлипнула. – Однажды, … со мной такое уже было. Мой отец работал в полиции. Мне было десять лет. Он говорил мне, чтобы я никому не открывала дверь. Я не послушала, потому что ждала подругу. Мне тогда казалось, что отец ко всему придирается. … Эти люди ворвались в дом. Схватили меня. Мне было так страшно, … этого нельзя передать. Они что-то требовали от отца, когда он приехал. Затем … они выстрелили в него. … Я сидела у его больничной койки и просила бога, чтобы он забрал меня вместо него. Я так себя винила, что у меня случился нервный срыв. … Отец поправился, …только очень скоро у него обнаружили рак. А я не могла избавиться от мысли, что это всё произошло из-за меня, – Джесс снова всхлипнула, на секунду спрятав лицо в ладонях. – Когда у меня появлялась свободная минутка, … я гладила отца по груди, … он говорил, что ему от этого становится легче. Говорил, что я ни в чём не виновата, говорил, что он ещё не сдаётся. … Потом он умер. А во мне умер счастливый ребёнок, и моя жизнь с тех пор была похожа на чердачный кавардак. Поэтому … поэтому оказаться снова в заложниках вызвало во мне такое противостояние. А теперь, … ко мне снова вернулось это кошмарное ощущение чувства вины.

– Так может, ты погладишь и меня, чтобы мне стало легче? – развязно произнес Уэс, видимо оказавшись свидетелем её признания. Она не видела его, но спиной ощущала его злобу.

– Уэс! – властно одернул его Джим. – Пасть заткни, ладно? Джесс дай ему что-нибудь пожрать.

И Джесс была признательна Джиму, за то, что он выслушал её, за то, что не перебивал и не передергивал после. Как это сделал Уэс. Возможно, Рой был прав и Джим действительно самый благоразумный из этой четверки. Но сейчас ей нужно было повернуться к Уэсу, взглянуть в это надменное лицо с презирающим взглядом и спросить.

– Что ты будешь на завтрак, Уэс?

Наверное, он хотел брякнуть ей что-то другое, но мрачно покосившись на Джима, Уэс пренебрежительно выдавил лишь:

– То же, что и в прошлый раз.

Через время, под его тяжелым взглядом, она поставила перед ним тарелку с омлетом, тосты и кофе. Но Уэс всего раз ковырнул еду вилкой, и с яростью отшвырнул тарелку в сторону.

– Ты его пересолила! – рявкнул он, выскакивая из-за стола.

И снова она натолкнулась на изучающий взгляд Джима.

– Поешь. Раз уж ты готова приступать к своим обязанностям, Вейн отвезёт тебя на экскурсию. Увидишь своё место работы. …Прощение и сочувствие, Джесс нужно заслужить, своим отношением и поступками. Не рассчитывай на то, что услышав твою грустную историю – мы все сразу проникнемся к тебе жалостью. Боль постоянно напоминает о том, кто оказался спусковым механизмом.

Джесс понуро кивнула. Она и не надеялась на жалость, она просто пыталась пробиться к их пониманию.

Бешеный Уэс, по сравнению с убитым горем отцом был просто снежным комом. Если только Вейна сравнивать с лавиной. В его взгляде читалось столько боли, что Джесс начинала задыхаться от одного только его присутствия. И ехать с ним в одной машине было просто настоящей пыткой. Хорошо ещё, что она сидела на заднем сиденье, а Вейн вел молча, сосредоточенно глядя на дорогу. Но в этом молчании Джесс ощущала угрозы больше, чем если бы он на неё орал.