Ветер дунул ведьме в лицо, поставив челку дыбом.

– Ты по поводу чумы? – в лоб спросила девушка.

– Не, я так просто, в гости, – он порылся в сумке и вытащил бутылку. При этом из сумки выпал презерватив и канул в морскую пучину.

– Противочумный костюм? – ведьма изогнула бровь и как бы между прочим забрала у него емкость.

– Вроде того, – согласился Флейтист. – У меня тут еще есть, – он выгреб горсть блестящих квадратиков и показал ей. – Как думаешь, хватит?

– Главное, чтоб у тебя мускулов в одном месте хватило, – отрезала она и, быстренько скрутив бутылке крышку, сделала добрый глоток. При этом незаметно плюнула внутрь и, отвернувшись, что-то прошептала в кулак. Потом передала бутылку гостю.

– Твое здоровье, – сказал он и тоже отпил. А потом они посмотрели друг на друга и одновременно сказали:

– Говори правду.

И одновременно начали говорить правду.

– Я музыкант из зачарованного леса, и чтоб это узнать, не обязательно было плевать в коньяк.

– Я ведьма Амброзия, и я ненавижу свое имя. Засмеешься – до конца жизни будешь подгузники вместо гондонов носить.

– На имя мне в принципе положить, но сиськи у тебя клёвые.

– Ты сегодня, когда за пазуху мне полез, чуть фамильяра моего не придушил. А так я была совершенно не против.

– Я у тебя пару дней перекантуюсь и сбегу потихоньку, пока ты спать будешь.

– Я считаю, что все мужики сволочи и всегда первая их посылаю, даже если они мне нравятся.

– А я считаю, что ты стерва, и это у тебя от недотраха.

– А я тебе за такие слова отомщу. Я вообще упиваюсь своим всемогуществом и что хочу, то и ворочу. Могу приворожить любого, могу проклясть, могу чуму наслать.

– А я хочу воспользоваться твоим всемогуществом в своих корыстных целях. Собираюсь тебе врать, поддакивать и всячески подольщаться, чтоб ты мне помогла найти любимую. Она на самом деле дракон. Но ты мне тоже нравишься. Я вообще разносторонняя личность.

– У меня есть волшебное корыто, в котором я могу видеть все, что происходит на свете. И если б ты прикинулся паинькой, я бы разжалобилась и тебе помогла. А теперь не буду. Я еще не решила, чего мне хочется больше – трахнуть тебя или морду набить.

– Ё-моё, да скоро ли твое заклятие кончится?!!

– Когда коньяк из организма выйдет. А твое?

– Когда глаза отведу. Кстати, мне тяжело все время тебе в глаза пялиться.

– Ха-ха-ха, неудачник, значит, я круче.

– Так нечестно. Давай до утра молчать.

– Давай. У меня дома чистое бухло есть, без заклятья. Сейчас принесу.

– Я с тобой. Я тебе не доверяю. И к тому же замерз, как собака. От моря дует.

– Если б не знала, что ты не врешь, подумала бы, что врешь.

– Да нет, правда замерз. Но если хочешь, пошли сразу трахаться.

– Пошли. И заткнись уже наконец.

* * *

Утро было недобрым. Вернее, с самим-то утром все было в порядке: пели птички, сияло солнышко, белая мышь в углу догрызала трусы Флейтиста. Амброзия в желтом сарафане в белую ромашку порхала по кухне, мурлыча под нос что-то развеселое.

– Вот черт, – расстроился Флейтист, садясь в постели. – А я-то надеялся, что проснусь первым и успею смыться…

Ведьма заглянула в комнату..

– Эй, у тебя коньяк еще не вышел, что ли?

– Покажешь, где сортир, – выйдет.

– Сортир на улице. Можешь прямо в простыне идти, я твои штаны постирала.

– Весьма удручающий факт, как сказал бы наш Мэтр. Не потому, что я не люблю простыней, я бы и голым прогулялся, хотя ты живешь на отшибе, и некому любоваться моей несравненной красотой. Но вот забота с твоей стороны несколько настораживает…

– А ну бегом в сортир!!! – заорала Амброзия. В кухне с треском взорвалась лампочка и посыпались тарелки из сушилки. – И чтоб до этого я от тебя ни звука не слышала!

Флейтист покорно завернулся в простыню и вышел на улицу.

Двор было не узнать. Бурьян исчез, на его месте покачивались ромашки диаметром с крышку от кастрюли. Дорожки были выложены плиткой. На протянутой вдоль обрыва веревке колыхались пресловутые штаны, присобаченные цветными прищепками.

– Пипец, – сказал Флейтист обреченно и проследовал по месту назначения.

Когда вернулся, на кухне его ждал – подумать только! – завтрак…

– Роза, ты с ума сошла? – поинтересовался парень.

– Зови меня Амброзией, – махнула рукой ведьма. – Ты мне ночью сказал, что мое имя тебя возбуждает.

– Ах да, точно. И ведь не врал же, черт побери… Слушай, а ты случайно в еду ничего не подмешала?

– Ничего, перестань таращиться. Перестань, я сказала! – она прикрыла глаза ладошкой. Глянула сквозь пальцы. Увидела, что он все еще не отвел взгляда – и резко, одним движением сдернула лиф.

Лучистый взор Флейтиста немедленно съехал туда, а ведьма вздохнула с облегчением.

– Так-то лучше. Давай лопай, я тебе потом кое-что покажу.

– Как, я еще не все видел?..

Окно с треском распахнулось, с подоконника рухнул горшок с фиалкой.

Парень счел за лучшее прикусить до поры язычок.

После завтрака Амброзия поманила гостя за собой во двор.

– Вот мое корыто, – показала она на скамейку под грушевым деревом. Там действительно стояло цинковое корыто, наполненное до половины черной водой. Флейтист хотел было спросить, не в нем ли она стирала штаны, но вовремя остановился. Ведьма села на скамейку слева от корыта и поводила обеими ладонями над водой. На поверхности вспучилось что-то вроде мыльной пены и разбежалось по краям. Флейтист подошел ближе и увидел, как из черноты в середине корыта начала проступать картинка.

…Море, а на море шторм. Темные волны мертвенно взблескивают под молниями. Сами молнии похожи на сухие искривленные ветви, только голубые, возникающие ниоткуда на фоне синевато-багровых туч.

А в самой клокочущей гуще плывет, вернее, барахтается парусник. Паруса оборваны, грот-мачты нет. Волны перехлестывают через судно, кренящееся то на один борт, то на другой. Матросы тенями мечутся по палубе, виснут на шкотах. И ярче любых молний – то на оставшейся мачте, то на бушприте, то на корме, – вспыхивает зеленовато-голубой огонек.

– Черт, заклинило, – сказала ведьма с досадой и стукнула кулаком по боку корыта. Изображение пошло рябью и пропало.

– И что это было?

– Сама хотела бы знать. Но это корыто в моем корыте уже третий день маячит. Глюк, наверное.

– А ты не врешь?

– С чего мне врать-то?

– Ну, чтоб дракона мне не показывать. Может, ты в меня влюбилась и хочешь, чтоб я с тобой остался…

На дереве с треском обломился сук и грохнулся рядом с Флейтистом, чудом его не прибив.

– Тоже мне, сокровище, – фыркнула Амброзия в безуспешной попытке замаскировать гнев под презрение. – Да ты же чучело помойное, дурак набитый, и в постели ты… – тут она нечаянно наткнулась на его взгляд – …бог, черт и секс-машина… Умница, красавец и вообще замечательный парень… А корыто действительно глючит! Сгинь с глаз моих долой, паскуда!..

– Куда я пойду в одной простыне?

– Тогда я тебе мешок на голову надену.

– Да не буду я больше!

– Врешь!..

– Не вру! Мне самому надоело. Ну, плюнь мне еще куда-нибудь, если не веришь…

– В рожу твою бесстыжую плюну, если не уймешься!..

– Ладно, давай мешок…

…Полчаса спустя они лежали на простыне под солнышком у края обрыва, а над ними победно трепыхались подсохшие штаны. Ветер усиливался.

– Дождь будет, – лениво проговорила Амброзия, накручивая на палец прядь волос Флейтиста. Мешок она на него надевать не стала, пожалела

– Погоду умеешь предсказывать?

– Нет, сама вчера наворожила, пока тебя ждала. Надо же было чем-то руки занять.

– А кстати, вот мы тут лежим, а в городе чума, – припомнил Флейтист , подсовывая руку ведьме под голову.

– Да нет там уже никакой чумы, – отмахнулась Амброзия, пристраиваясь поудобнее. – Я Буцифера с утра послала, он проверил. Мое колдовство непрочное, долго не держится.