– Тринадцатый! – трагически возопил капитан.
– Здорово, кэп, – отозвался тот безмятежно. – У меня для вас новость. Надеюсь, плохая. Я не вернусь.
Тут хором взвыла вся команда, а Флейтист вырвал лопату из рук Капитана и заорал в нее:
– Ты совсем охренел, чмо ушастое? Ты же не можешь уйти, если не найдешь замену!
На этот раз ведьма заржала одна, зато так, что лопата начала фонить.
– Ну, я боюсь, что нашел, – покаянным тоном сказал Тринадцатый. – Ты только кэпу не слишком потакай, а то он и тебя заэксплуатирует.
– Ну офигеть теперь, – ошеломленно сказал Флейтист. Капитан выдрал у него лопату обратно.
– Тринадцатый! Это когда же я тебя эксплуатировал?
В трубке, то есть в лопате, завозились, зашептались. Инициативу перехватила Амброзия:
– Извините, сударь, теперь это будет моя прерогативка… Я его стану эксплуатировать, угнетать, притеснять и всячески тиранить.
– Она меня мышью пугает, – вклинился Тринадцатый.
– Пугаю, – с готовностью подтвердила она. – Так вот, что я хотела сообщить. Корабль мы вам вытащим. Валите прямиком через море. Там есть одно место, где кое-кто может узнать кое о ком.
– Это ты мне, что ли? – нерешительно спросил Флейтист.
– Тебе! У меня корыто перестало глючить. Твою драконшу звать Серпентина, у них это самое популярное бабское имя. Диссер она пишет не про традиции, как ты, баран, сказал. У нее тема – что-то про драконьи механизмы защиты, не поняла толком, язык-то чужой. И по этому поводу она собирается в монастырь…
Капитан успел поймать споткнувшегося Флейтиста под мышки, иначе тот бы навернулся с утеса спиной назад.
– Как в монастырь? Зачем? Какого хрена?
– Не ори, лопата фонит, – невозмутимо сказала ведьма. – Там библиотека, в этом монастыре. И в ней какие-то шибко важные материалы. Древние-предревние, чуть ли не папирусы. Я в корыте видела, как она по телефону договаривалась, и пишет такая на бумажке: «Монастырь Трех Анастасий». Где это заведение – понятия не имею, знаю только – за морем. Бело-красный фасад, перед ним еще пальмы растут.
– Ничего, я найду…
– Закругляйтесь, – снова встрял Тринадцатый. – Думаете, легко поддерживать связь с лопатой?
– А какого вы вообще на нее звоните? У меня ж телефон есть.
– Да мы номера не знаем. Кстати, рекомендую на нее денег положить. За границей зверский роуминг .
– Как?
– О силы небесные, как? Руками! Берешь монету и кладешь на лопату. И повторяешь пару раз для верности.
– Чувак, – сказал Флейтист с нервным смешком, – Я, конечно, и сам не пальцем сделан, но у тебя вообще башка в соседней комнате. Совет вам да любовь, дети мои…
– И тебя туда же. Ну ладно, я не прощаюсь. Минут через десять будет полный аврал.
– Что?..
На том конце повесили трубку. Если только это была трубка.
– Эй, а флейта? – опомнившись, заорал вдогонку Флейтист. И тут же с воплем обернулся, схватившись за задницу.
– Ты чего? – удивился Капитан.
– Ущипнула какая-то стерва, – прошипел Флейтист, потирая левую ягодицу. – Надеюсь, все-таки Амброзия, хотя уж и не знаю, что хуже. Повезло вашему самородку с дамой сердца. Темперамента у нее хоть отбавляй, даже, на мой вкус, как-то чересчур…
– Ну да, – саркастически кивнул Капитан. –А драконы у нас славятся кротостью и добротой. Настоящие котятки, что уж там.
Флейтист вспомнил спящую на полянке змею и залился краской – в основном в районе щек и носа.
– Серпентиииина, – протянул он с имбецильной улыбкой. – Классное имя. Сразу слышно, что настоящая романтическая героиня… Чувак, – он цапнул Капитана за рукав. – Ты бы видел, как ее чешуя переливается в лунном свете… Или как солнце просвечивает сквозь ее полупрозрачные крылья… Как грациозно изгибается ее милый хвостик, когда она взлетает, оттолкнувшись от земли стройными лапками… Аааааа, я не могууу!!!
Капитан молча похлопал его по плечу, команда понимающе завздыхала.
– Ладно, не переживай, найдем мы твою Серпентину, – пообещал Капитан таким тоном, будто он был медсестрой, а Флейтист – ребенком, которого надо убедить, что укольчик – это не больно. – Ты, главное, успокойся, не нервничай…
И тут все, включая Флейтиста, замолчали и прислушались.
На берегу, подернутом рассветной дымкой, кто-то негромко наигрывал на флейте.
– Это что? – шепотом спросил Флейтист.
– Шшшш, – Капитан приложил к губам палец. – Это аврал…
Звук, вначале сливавшийся с прибоем и шумом ветра, понемногу нарастал, выделяясь резче и четче. Флейтист с трудом узнал Колдовскую мелодию – исполнение отличалось от его собственного, как морской ёж от золотой рыбки. Разгоняя голубоватый туман, на берегу засиял ярко-зеленый огонек.
– Чувак, – вполголоса обратился Флейтист к Капитану, – скажи мне, на чем он играет?
Тот молча порылся за пазухой, вытащил подзорную трубу и протянул ему.
– Черт, я так и знал, – сказал Флейтист обреченно, едва взглянув в окуляр.
Тринадцатый сидел на каком-то сыром бревне, опутанном водорослями. Сидел не поперек, а вдоль, опираясь спиной о торчащий сук. Одна нога согнута, вторая вытянута вдоль бревна. Голова запрокинута, глаза полузакрыты. Нормальный человек удержался бы в такой позе от силы секунд десять, на этого же, казалось, вообще не действовали законы гравитации. Точно его тело не имело веса и вообще состояло не из плоти и крови. Хотя кто знает, из чего там сделаны феи..
В тонких губах Тринадцатого был зажат мундштук до боли знакомой флейты.
«Вот гад», – хотел сказать Флейтист, но не сказал.
Музыка зазвучала громче. Свечение усилилось, и исполнителя стало видно фрагментами – закатанные рукава тельняшки, острые локти, быстро и уверенно мелькающие пальцы. С берега потянуло ветром, и сухое дерево на утесе щелкнуло, как больной сустав. Волна ударилась о скалу, рассыпавшись холодными брызгами. Мелодия набирала силу. В ней слышались теперь то крики чаек, то свист и подвывание ветра, то жутковатый дурашливый хохот. Утес дрогнул. Заключенное в нем судно скрипнуло снастями.
Флейтист уронил трубу, но успел подхватить ее у самой земли.
Зеленое сияние охватило половину пляжа. Тринадцатый соскочил с бревна и заиграл быстрее. Волны заколотились о скалу, фигура на носу корабля, казалось, зашевелилась. Люди сбились в кучу подальше от краев утеса. Флейтист нечаянно бросил взгляд на дерево и увидел, что на нем набухают красные почки.
Мелодия взметнулась, как ветер, заглушая все остальные звуки. Почки на дереве полопались, выпустив крупные белые цветы, – и те тут же осыпались, усеяв все вокруг лепестками, похожими на маленькие паруса.
Дохлый осьминог, над которым давно вились мухи, внезапно расправил щупальца и, оттолкнувшись от камня, плавно стек в море.
– Держитесь! – гаркнул Капитан, когда очередной толчок сотряс почву под их ногами. Никто его не услышал.
От силы звука у всех ныли зубы и стучало в висках. Берег пульсировал зеленым светом, сквозь который иногда проступала приплясывающая в воздухе сутуловатая фигурка. Скала начала крошиться, члены экипажа похватались друг за друга, беззвучно крича караул. Дерево вместе с отколовшимся камнем ухнуло в море.
Капитан, одной рукой зажимая ухо, жестом приказал всем прыгать. Флейтист в ответ повертел у виска пальцем и выразительной пантомимой изобразил, что их ждет в таком случае. Капитан помотал головой и сделал шаг к нему – и в этот момент скала треснула пополам. Трещина пролегла ровно между ногами Капитана, и тот практически сел на шпагат над пустотой. Флейтист дернул его на себя, и оба покатились по кренящейся скале, цепляясь за нее и друг за друга. К счастью, их не убило, не расплющило и не размазало, как опасался Флейтист. Оба благополучно плюхнулись в воду, погрузившись с головой.. Флейтист плавал чуть лучше слепого щенка, поэтому неминуемо бы утонул, если б Капитан не выволок его на дрейфующее неподалеку дерево. Заполошно цепляясь за вертящийся ствол, Флейтист кое-как удерживал голову над водой, изо рта и носа у него текло, глаза жгло от соли, – а рядом величественно шли ко дну каменные глыбы, образуя водовороты.
