Литмир - Электронная Библиотека
A
A

После обеда я сказал всем, что устал, и ушёл в спальню, той же дорогой, но только обратно. Вернувшись в спальню, я снова внимательно её осмотрел, как будто я должен был найти в ней новые следы своего загадочного появления. Но, конечно, ничего не нашёл. Кровать, на которой я объявился в своём нынешнем состоянии, была широкой, но на удивление простой и без изысков. Только на белом белье подушек и простыней в уголках притаился небольшой царский вензель с двуглавым орлом. Я попробовал сесть, даже попрыгал на кровати. Не жёстко, но и не мягко. – Интересно, из чего всё это сделано, поролон-то наверняка ещё не изобрели. Надо бы у Чемодурова спросить. – Я решил раздеться и прилечь. И заставить себя если не спать, то просто отдохнуть. – Тем более, что следующая встреча с министром внутренних дел Горемыкиным – Воронцов-Дашков сказал, что отменить её никак невозможно – только в 5, то есть через 2 часа. Нет, надо срочно секретаря завести, тем более что никаких компьютеров и смартфонов в этой жизни не предвидится. Тоска. Надо бы какие-нибудь документы почитать, но уж очень не хочется. А-а-а-а, – я широко зевнул, из открытого рта вырвалась маленькая струйка слюны. – Нет, слишком много всего за один день, а то ли еще будет. – И я заснул, как провалился в бесконечную чёрную дыру.

Лучший друг Сандро

Я проснулся внезапно от того, что услышал сквозь сон, что кто-то ходит по комнате, просто, по-хозяйски. – Главное, – решил я, – не раскрывать глаз, не может быть, чтобы всё это наваждение было правдой. – А ты всё спишь, Ники? Ночи тебе не хватает, – услышал я над своим ухом молодой и насмешливый голос. И точно не знакомый. Я медленно открыл глаза, сначала один, потом другой. – Нет, нееет! Не может быть, - передо мной была всё та же комната с той же мебелью и шторами. Я обернулся: на кресле рядом с дверью вольно расположился молодой человек лет 30, как две капли воды похожий на меня, то есть на Николая второго. Те же усы, та же бородка, только залысины, пожалуй, поглубже. Одет незнакомец был в штатское с видимым даже на мой неискушённый взгляд шиком и элегантностью. В руках он держал трость с золотым набалдашником и поигрывал ею, вращая то вправо, то влево. – Кажется у меня начинается раздвоение личности, - пришло мне в голову, – всё-таки я точно сошёл с ума. – Я сел на кровати и потянулся за брошенным на стул мундиром. – Неважно выглядишь, Николаша, продолжал неизвестный. – Говорил тебе вчера, в пунше сахар, и много. А сахар – это прямая дорога к головной боли, если не утром, то пополудни. Уж лучше сухое красное или водка наконец. Что ты на меня так смотришь, как будто не узнаёшь. Проснись, это я, Сандро. Ау! – и молодой человек, нисколько не стесняясь, основательно потряс меня за плечо. – Сандро, Сандро… Чемодуров что-то говорил, друг детства что ли? И на какой-то родственнице он женат. Все они тут родственники, куда ни плюнь! – А Сандро продолжал беззаботно болтать: – Слышал, слышал о твоих приключениях. И как пунш из горлышка пил, и как стойку на руках делал. Только вот не видел, чтоб ты падал. Говорят, ты ударился сильно. – Да, головой, ничего не помню. Хорошо, что не в гипсе очнулся. (Очнулся – гипс: откуда это, из Бриллиантовой руки? Да, всё это похоже на бред на заданную тему). – Где же это тебя угораздило? – продолжал Сандро. – Может дома по приезду? Да тебя вроде аккуратно несли. Может, задели об косячок? Нет, ты прямо совсем не тот, не краснеешь, не обижаешься. Чудеса, да и только, Может, мне тоже стукнуться? Может, поумнею? А что о здоровьи сестры не спрашиваешь? – Так он женат на сестре, моей сестре – вспомнил я. – Да, кстати, как она? – В целом ничего, но по-прежнему мигрени мучают… А я к тебе по делу. – Сандро, переменив тему, посерьёзнел и как-то внутренне подобрался. – Я со товарищи записку написал – программу усиления нашего флота на Тихом океане. С Японией мы там обязательно столкнёмся, если не через пять лет, так через десять. Ну что, тебе дать сначала почитать – я замотал головой – или сразу на заседание Государственного совета выносить? Да боюсь, зарежут, заклюют. Не понимают они там ни хрена. А уж дядя твой Алексей Александрович, главный моряк, прости Господи.. – Ну я не знаю… А в других странах, где такие программы обсуждают? – В других? Да там же парламенты, друг дорогой… – Сандро, я тебя давно хотел спросить, а почему в России по-твоему парламент не возможен? Ну, не парламент, а какой-то другой совещательный орган. Из народных представителей… – Из народных? Да ты с ума сошёл? Они тебе там надискутируют, да такого напринимают… Народных! Да ты знаешь, что этот народ на 80%, а может и больше, неграмотен? Кого они могут выбрать? Проходимцев всяких да жуликов. Мы это с тобой обсуждали и не раз: не созрела Россия до парламентов. Ты прямо, как мой старший брат Николай: эгалите, фратерните! С кем эгалите? С мужиком тёмным, который даже Евангелие (и Сандро перекрестился) не то что постичь – прочитать толком не может. Ну, моему брату простительно – он на галлицизме помешался, хочет, чтобы у нас всё как во Франции было. Но ты-то…Ты на себя ответственность за всю империю принял со всеми 130 миллионами подданных. Принял, так и решай за них. – А если я не смогу? – Опять старая песня! Сможешь, если захочешь. Только вот дядья твои тебе не помощники. – Тут вот ко мне один приходил, деньги на балет просил. – А-а-а, Владимир…. Совершенно бесполезный человек. – Так на кого же тогда опираться? – Да, в семье НЕ на кого, согласен. Тогда на министров своих обопрись – попробуй хотя бы; ты их сам, в отличие от родственничков, подобрать сможешь. Постепенно. – Вот как раз сейчас ко мне на приём министр внутренних дел придёт, – сказал я. – Надо, кстати, одеваться срочно. – Одевайся, одевайся, чай, Чемодурова не зовёшь больше? А разве ты этого старика Горемыкина еще не раскусил? Мы сначала все его либералом считали, в Польше он долго жил, западное влияние и всё такое. Ан нет… Не зря его Константин Петрович на должность рекомендовал. – Кто? – Победоносцев, кто же ещё. А ты знаешь, какие частушки про Горемыкина пели полгода назад, когда он министром стал? – И не дожидаясь ответа Сандро продекламировал:

«Да, обманчивой надежде,

Говорю тебе, не верь,

Горе мыкали мы прежде,

Горемыкин и теперь».

– Ну да, ладно, ты скоро сам всё поймёшь, – заключил Сандро, легко, словно прыгнув, вставая с кресла, – а я пошёл, не хочу с этим чудищем встречаться. – И Сандро, подхватив свою трость, даже не выбежал, а прямо-таки выпорхнул из спальни.

Министр внутренних дел Горемыкин Иван Логгинович

Я с трудом встал и вновь оделся. – А иметь камердинера, который одевает и обувает, – не такая уж плохая мысль, – подумал я, отгоняя остатки сна. И поплёлся назад в направлении своего кабинета. Не прошло и пяти минут, как после осторожного стука в мой кабинет вошло нечто грузное, весьма волосатое и церемонно поклонилось. Длинные волосы министра лежали почти у плеч, бороды как таковой не было, но от подбородка в обе стороны справа и слева росли чудовищной длины и густоты бакенбарды. – Мощь, - подумал я про себя и, сделав приветственный жест, показал министру на кресло. – Горемыкин не спеша водрузился на него: – Как здоровье, Ваше Величество? – Спасибо, получше. Я, знаете ли,– откуда у меня такие обороты речи, неужели учусь на ходу? – вчера вечером сильно ударился. Головой. И вы представляете, ничего не помню. Краткосрочная потеря памяти. Доктора сегодня были… утром…. Говорят, ничего страшного. – Ну и слава Богу, – Горемыкин сдержанно перекрестился. – Ну-с, что у вас новенького? – спросил я, а сам подумал: – Не слишком ли развязно я говорю? – Я к вам, государь, с еженедельным докладом. – Рассказывайте, рассказывайте. – Обстановка в Империи обычная. Ничего сверхъестественного не произошло. Криминальная преступность растёт понемногу. – Почему? – Так ведь и население увеличивается. Семимильными шагами. Почти по два миллиона душ в год прибывает. – А сколько всего народу в государстве? – А досконально не известно. То ли 130 миллионов, то ли 150. Вот в следующем году перепись проведём, тогда точно узнаем. Деньги уже выделены, по вашему высочайшему повелению. – Я удовлетворённо кивнул. – Ну, хорошо. Дальше. – В национальных окраинах и в инородческих губерниях спокойно пока. – Что значит – пока? – Так помнят уроки-то батюшки вашего, вечная память. – Горемыкин опять перекрестился. – И сидят тихо. – Хорошо. Ну а политические… движения? – Народная Воля давно развалилась, я уже вам докладывал. Мы опасались поначалу Чёрного передела, который от нее откололся. Так они теперь называются группой Освобождение Труда, лидеры все в эмиграции, книжки пишут… о роли личности в истории. Не опасны, – спокойно заключил Горемыкин. – А эта… партия социалистов-революционеров? – Да какая там партия,– махнули рукой бакенбарды. – Кружок был в Саратове, есть сведения, что в Москву перебрались. Да там членов-то человек 20. – А в Петербурге? – Я наморщил лоб, мучительно вспоминая курс истории в институте. – Там какой-то Союз появился, за освобождение чего-то? – Горемыкин молчал, набычившись. – Я продолжал настаивать: – Там ещё лидер у них по фамилии Ульянов. – Ульянов? Да того давно повесили, не беспокойтесь, государь. – И состроив на лице выражение глубочайшей преданности, Горемыкин спросил: – Осмелюсь поинтересоваться, Государь, кто же это вам всё докладывает? Уж не из Жандармского ли корпуса страхи нагоняют? Мешают вам спокойно государством управлять. Давно я Вам говорил, что надобно объединить все внутренние службы в едином министерстве, тогда и порядку больше было бы. – Да вы не волнуйтесь, Иван Логгинович, – поспешил я успокоить совсем уж было расстроившегося министра. – Кто-то мне сказал, а я уж и не помню. Память у меня – совсем никуда. Говорили, будто Ульянов там воду мутит, брат того повешенного. – Первый раз слышу, Ваше Величество. – Ну вот и хорошо, а теперь, если вы не возражаете, давайте вот о чём поговорим: о коррупции. – Виноват, Ваше Величество, – нахмурились бакенбарды, – слово такое… иностранное. Вы о чём? – Да всё о том же: о воровстве, о взятках. О мошенничестве среди высших чиновников и не только. Вот скажите откровенно: среди моих родственников подобное имеет место? – Горемыкин поёрзал в кресле, выражение его лица было явно недоумевающим. – Если вы о великих князьях, Ваше Величество, то зачем же им воровать, какой смысл? Каждый из них и так из казны получает регулярное содержание – по 150 тысяч рублей золотом в год. Им на жизнь хватает, а если уж не хватает, то они у вас просят, не стесняются. При дедушке вашем, Александре Втором Освободителе, конечно, много вольницы было, это правда. Но батюшка ваш, всё к порядку привёл, да и сейчас у Сергея Юльевича нашего особо не забалуешь. Так они к вам ходят, а вы им редко отказываете. – Ну, хорошо, а среди высших государственных чиновников взяточничество и тому подобное сильно распространено? – Ну, как сказать, сильно – не сильно, Ваше Величество. Все наши министры, да и начальники департаментов, люди далеко не бедные, у кого землица, у кого собственность в городах и даже промыслы. Тоже воровать особого смысла нет. Хотя… – Горемыкин помедлил, – бывают случаи. Вот, например – Абаза, Александр Аггевич, бывший министр финансов, а потом начальник департамента финансов в Государственном совете. Кем он только не был! Да вы его должны помнить, интереснейшая личность. Так вот он, три или четыре года назад, используя конфиденциальную информацию, провёл запутанную биржевую операцию, ну и заработал около миллиона. Но как верёвочки не виться.. Меньше чем через полгода разоблачили его щелкопёры газетные, и он после огласки дела был вынужден подать в отставку. И был уволен вашим батюшкой в бессрочный отпуск. Н-да, – Горемыкин посмотрел на свои большие руки, на которых в некоторых местах уже выступили пигментные пятна. Видно было, что этот Абаза вызывал у него определённую симпатию. – Ну а другие? – продолжал я допытываться. – Ну, конечно, бывают случаи, не без того. Всё страсти людские, прости Господи. Любят у нас некоторые чиновники поигрывать, кто на бирже, кто на скачках. Или опять же женский пол – начинают дарить драгоценности да особняки своим содержанкам, вот и растраты. А вам – у вас, государь, сердце доброе – приходится покрывать их делишки, где 60 тысяч, а где и до миллиона. – Надеюсь, такого больше не будет, – сказал я твёрдо. – Горемыкин вздохнул понимающе, его бакенбарды в большой печали склонились на грудь. – Ну а взятки берут, места хлебные продают? – Министр затряс головой: – Так испокон веков брали и сейчас берут. Как это зло искоренишь? Хотя мы, конечно, выявляем и боремся… по мере сил. А вот что касается продажи мест – этого я честно говоря, слыхом не слыхивал. Протекции безусловно бывают: по родственному или по дружбе. А чтоб за деньги… – Министр развёл руками в разные стороны. – А за границей недвижимость на ворованные деньги покупают? – Великие князья многие, безусловно, виллы за границей имеют, так это с вашего, государь, соизволения. А так чтобы своровать да за границу убежать – это редко. Знают ведь, что мы их и там найдём, если нужно. Да и заграничные правительства нам этих жуликов выдают в большинстве случаев, а вот политических – нет, к сожалению. – Видно было, что немолодой министр начал уже уставать от нашего разговора. – Спасибо, Иван э-э-э – Логгинович, подсказали бакенбарды. – За доклад и беседу. И за верную службу. – Горемыкин, приняв мой комплимент, как должное, неспешно поднялся из кресла, и так же церемониально, с большим чувством собственного достоинства удалился. Бакенбарды, видимые даже со спины, мерно покачивались при каждом его шаге.

6
{"b":"757122","o":1}