Всё это утро я чувствовал себя, как, наверное, чувствует себя актёр, которому поручили играть определённую роль, но забыли дать прочитать сценарий. Всё, что я делал и что говорил, казалось мне плохой импровизацией на заданную тему. И тем не менее первое испытание этой ролью я, видимо, выдержал. И, главное, стал говорить, как они, и даже вальяжность какая-то во мне появилась. – Господа, я вас больше не задерживаю – из каких дешёвых сериалов я этого понабрался? Да, и накосячил слегка. Зачем мне, например, понадобилось сказать: Я вас услышал? Что это ещё за жаргон? Не хватало ещё спросить, как поляну делить будем. – Я ухмыльнулся, и тут же помрачнел: – А всё же, куда девался тот, настоящий император? Или мы с ним поменялись местами, и он водку пьёт с моими друзьями, а те над ним потешаются. Не дай Бог, в психушку сдадут, этого ещё только не хватало. – Чтобы отвлечься, я взял со стола доклад о коронации, сел и стал внимательно читать. Совсем скоро, через неделю в Москве должно состояться нечто грандиозное. Строятся и уже почти готовы специальный помост в Кремле и павильон на Воробьёвых горах, на торжества по этому случаю в Москву съедутся несколько тысяч представителей всех губерний и сословий, более 100 иностранных посольств, в том числе: его светлость Эмир Бухарский Сеид-Абдул-Ахад-Хан с сыном-наследником, а также его высокостепенство Хан Хивинский Сеид-Могамет-Рахим-Богадур-Хан. -Хорошо, хоть оба Сеиды, не запутаешься. – Готовятся торжественные обеды, для этого в апреле 1896 года из Петербурга в Москву было привезено столовой утвари более 8 000 пудов, причём одних только золотых и серебряных сервизов – до 1 500 пудов. А в Кремле устроена специальная телеграфная станция на 150 проводов для соединения со всеми домами, где остановятся чрезвычайные посольства. Сформирован коронационный отряд в числе 82 батальонов, 36 эскадронов, 9 сотен и 28 батарей – под главным начальством великого князя Владимира Александровича (это что – мой родной дядя что ли?). А через 4 дня после коронации, то есть 18 мая, на Ходынском поле планируется народное гуляние и раздача бесплатного угощения. Ходынское поле… я невольно поёжился. Вдруг в моём мозгу пронеслось странное видение: Ваганьковское кладбище, какие-то кусты и бетонный, позеленевший от времени монумент в виде креста. – Ходынка – вот это что! – Я снял телефонную трубку, в ней приятный женский голос сказал мне: Алло! – Соедините, пожалуйста с министром двора, – и через секунду услышал хрипловатый голос Воронцова-Дашкова: – На проводе! – Илларион Иванович, нельзя ли отменить коронацию? – Что? – Я почувствовал, что ещё секунда, и у человека на том конце провода случится инсульт. – То есть не коронацию, а народные гуляния после неё. Сколько на это предполагается затратить? – Не знаю, надо у Витте спросить! – Витте, Витте, – подумал я,– фамилия знакомая. А не премьер ли это министр? Или министр финансов по крайней мере. – А вслух продолжил: – Может, эти деньги на что-то другое пустить можно? – Ваше Величество, – пришёл в себя Воронцов-Дашков, – да о чём вы говорите! Это же для всей империи событие главное. Весь народ будет веселиться и радоваться подаркам и угощенью. Это же традиция, спокон веку такое было, при всех коронациях. – Илларион Иванович, я вам должен честно признаться, я после этого удара… очень себя плохо чувствую. Саму церемонию ещё может быть выдержу, но это народное гуляние и балы всякие – боюсь, меня на это не хватит. – Мужайтесь, Ваше Величество, – голос министра двора смягчился, в нём послышались отеческие нотки. – Это же миропомазание, венчание на царство. Это же сам Господь Бог вам власть вручает! И в этом есть высший смысл: на вас единственного обрушивается то, что другим не дадено. Потому что: как нет выше, так нет и труднее на земле царской власти, нет бремени тяжелее царского служения. – Мне показалось, что при этих словах старый человек у аппарата даже прослезился.

Я вновь позвонил в звонок. Чемодуров немедленно вошёл в кабинет; видимо, он, как верный пёс, сторожил меня под каждой дверью. – Тэкс, голубчик, – сказал я, уже не чувствуя никакого страха и стеснения перед камердинером, – напомни-ка мне о других родственниках. – О дядьях двоюродных ваших? Их одиннадцать всего. – Жесть, - чуть не вырвалось у меня, – как их всех можно запомнить? – А Чемодуров продолжал бубнить с видимым удовольствием: – Во-первых, у покойного великого князя Константина Николаевича, сына государя нашего Николая 1-го, есть два сына: Константин и Дмитрий. Старший из них, Константин Константинович – поэт и, говорят, талант большой. Да, и в Эрмитажном театре играет. Только вот политику, министров всяких он не любит, и вам он, конечно, не помощник. А великий князь Дмитрий, так тот – кавалерист, э-эх… лихой. Его при дворе все побаиваются. Как выпучится на тебя, да как гаркнет: – Война с Германией неизбежна! – так прям душа в пятки! И слабый пол шибко не жалует, даже мне говорил: – Терентий, берегись юбок! – Но самый уважаемый из всех – так это Николай Николаевич младший, сын Николая Николаевича старшего. Вот это князь так князь: высок, статен, умён – он вот ваша опора и есть. А уж каков офицер – редчайший, дисциплину знает, парады так организует, что все солдаты как по струнке идут. Его брат Пётр Николаевич, хороший человек, молчаливый такой и застенчивый, только хворает очень, в Египте живёт, от туберкулёза лечится. А женаты они на сёстрах – принцессах Черногорских – Стане и Милице, вот уж те затейницы, кого только ко дворцу не приводили – и магов, и чародеев, и волхвов, и прорицателей. Не соскучишься! – Чемодуров вздохнул и вытер ладонью губы от усердия. – Это точно, - невольно усмехнулся я про себя, – от этих Николаичей и Костантинычей у любого голова пойдёт кругом. – Но верный слуга отнюдь не собирался заканчивать. – Дальше идут Михайловичи – сыновья Михаил Николаевича, брата Константина и Николая Николаевича старшего – а все они сыновья Николая 1-го Павловича. – Кошмар, запомнить всё это невозможно! - Их целых 5: все они не от мира сего, всем им чего-то надо. Старший Николай вместо того, чтоб делом заниматься и войсками командовать, всё за книгами сидит, всё пишет чего-то. И только по-французски говорит, слова нормального от него не дождёсся. Второй брат – Михаил Михайлович, его за глаза Миш-Миш называют, вот кто вояка, и красавец, и танцор. Как он женился, так многие дамы в Петербургских салонах плакали, ой плакали! А и женился на ком, не понятно, какая-то англичанка русских кровей, не царского рода. Так он, по вашему повелению, с ней в Лондоне теперь живёт. И правильно, знал ведь, что не положено. А Георгий Михайлович, третий брат, тот с Петром Николаевичем два сапога пара, всё лошади да лошади. Два других брата – Сергей и Александр, которого все СандрО называют, это ваши друзья детства. – А почему Сандро? – А на Кавказе долго жил, совсем огрузинился. И он поприветливей Сергея будет, тот всё обижается, чуть что. И к тому же Сандро на вашей сестре Ксении женат. – Как, он же её дядя! – Так троюродный же. И к тому же живут они, вроде, хорошо. Но это ещё не все. Есть ещё владетельные князья. Евгений, сын великой княгини Марии Николаевны, герцог Лейхтербергский, он здесь в России живёт, остальные за границей. Женат он на сестре победителя турок генерала Скобелева. Эээх, Зинаида Дмитриевна – такая красавица, и зачем её Бог послал этому Лейхтербергскому недалёкому. А есть ещё принц Ольденбургский Александр Петрович, командир Гвардейского корпуса. Вот уж крут, так уж крут – за дисциплиной сильно следит и никому спуску не даёт. При его приезде с инспекцией у дежурных офицеров, говорят, нервные припадки делаются , а солдаты, те вообще в непрерывной панике пребывают. Но, однако ж и меценат – всяким учёным и путешественникам покровительствует.

Моя бедная голова, только что вставшая на своё место, после прекрасного завтрака и кофе, от обилия великих и владетельных князей вновь стала кружиться, как на карусели. И я даже обрадовался, когда на столе вновь зазвонил деревянный телефон. – К вам министр финансов Витте, Ваше Величество, – отчеканил, видимо, дежурный офицер охраны. – Я же велел, на сегодня все визиты отменить! – Говорит, дело срочное, не терпит отлагательства! – Ну, ладно, проси. – Как его там, Витте, по батюшке? – спросил я Чемодурова. – Сергей Юльевич, – бросил он на ходу и спешно удалился. Через минуту по коридору послышались быстрые и уверенные шаги, дверь распахнулась, и кабинет стремительно ворвался, как степной ветер, довольно грузный 40-летний мужчина с бородой и усами. – Что за мода такая? – подумал я невольно, – кто-то мне говорил, что в то время только артисты бритыми ходили, чтобы удобнее было разные бороды наклеивать. – Министр финансов, с чёрными, но уже начинающими седеть волосами, огромным высоким лбом и набрякшими мешками под глазами, быстро приблизившись, поклонился. Я машинально протянул ему руку, которую он с некоторым удивлением пожал. – Ваше Величество, срочно нужно ваше решение! – даже не спросив меня ни о чём, начал он. – Подождите, Сергей Юльевич, – остановил я его, подняв руку, чтобы сдержать его напор. – Подождите. У меня, знаете ли, неприятность: вчера я где-то поскользнулся, упал, очнулся утром и ничего не помню. – То есть как это, Ваше Величество? – А вот так: совсем ничего. И никого. – Витте выглядел озадаченным, но, видимо, в свойственной ему манере, решил говорить всё, что ему приходит в голову. – А меня вы, государь, узнали? – Вас невозможно забыть, Сергей Юльевич. – Довольный своим ответом, я опустился в удобное кресло, которое приятно расслабило тело, и почувствовал себя совершенно свободно. – Император так император, даже интересно, чем всё это кончится. – Так какое у вас дело? – Нужно ваше высочайшее одобрение на постройку Маньчжурской железной дороги: от Читы через Харбин до Владивостока. Контракт с китайцами на строительство готов. – Так, в чём же дело? Присылайте, я подпишу. – Есть одно щекотливое обстоятельство, Ваше Величество. Наместник китайского императора и фактический правитель страны Ли Хунчжан просит себе на личные, так сказать, расходы колоссальную сумму – полмиллиона рублей. Он завтра прибывает в Одессу, чтобы участвовать в вашей коронации, поэтому надо решить вопрос, немедля. – А много это, полмиллиона? – Это поболее тридцати моих годовых зарплат, Ваше Величество. Правда, я до того, как ваш батюшка уговорил меня перейти на госслужбу, в 2 раза больше получал от своих коммерческих предприятий, и тем не менее. – Так, интересно. А почему же вы решились оставить вашу выгодную деятельность ради… такой зарплаты? – Услышав последнее слово, Витте выказал некоторое изумление. – Я никогда, хосударь, взяток не брал и не собираюсь! Я служу, Ваше Величество, как это ни высокопарно звучит, только вам и России. – Витте разгорячился, на его лбу выступили капельки пота, а в речи явственно послышался южный акцент. – Ну не кипятитесь, Сергей Юльевич, – примирительно сказал я, – я ничего такого и не имел в виду. Вернёмся к китайцам. Стоит ли этот Дэн Сяопин таких денег? – Ли Хунчжан, Ваше Величество. – Ну хорошо, так стоит или нет? – Стоит, хотя деньги и громадные. Мы на 10 лет сократим строительство дороги до Владивостока. И, кроме того, вся Манчжурия попадёт под наше влияние, можно и ответвление сделать до Порт-Артура. Не зря же в прошлом году мы с немцами и французами вынудили Японию уйти с Ляодунского полуострова, где этот незамерзающий порт находится, и отступится от Симоносекского договора! – От какого? – переспросил я в некотором обалдении. – Симоносекского, того, который японцы Китаю навязали. Вы же ещё меня с этим телеграммой поздравляли. – Да-да. Помню. Ну, тогда всё решено – действуйте. – Витте вскочил, быстро поклонился, и его снова, будто жарким ветром, сдуло из кабинета.