На столе в гостиной стояла почти пустая бутылка вина и два бокала. Я убедил себя, что ни в чем не виноват.
Я всего лишь познакомил их. Думал ли Саймон о Мишель, когда Элен выбросила из постели своих плюшевых мишек, - это дело Саймона и его совести.
Мне надоело ощущать на себе несвежую одежду, и я поднялся наверх и принял душ. Это поможет мне справиться с искушением ловить исходящие из комнаты Элен флюиды. Я решил включить радио, так что, когда я осторожно залез под горячую воду (вовремя вспомнив заменить бинеск новым куском мыла), гремела реклама страхования машин, которая потом сменилась на Элтона Джона.
Райское блаженство. Говорите что угодно про этого клоуна, но, когда я еще лежал в пеленках, он написал несколько потрясающих вещей. Под музыку я поплыл, думая о Карен, о том, как мы развлеклись, как она велела мне «угомониться», когда сегодня утром я попросил у нее номер телефона, как я отпустил шуточку насчет слова «угомониться», очевидно глупую, но почему-то вызвавшую веселье. А потом подумал о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Несмотря на лучшие намерения, мы сравнялись. Я догнал Тима. Мы оба были в шаге от победы.
И когда я задумался об этом, меня поразило, что гонка вдруг показалась мне вульгарнейшей вещью в мире. Ладно, Карен была ее частью. Но даже если бы не была, я бы все равно на нее запал, и она бы мне понравилась (очень), и я бы пошел с ней в гостиницу (даже не на реке).
Да, на одну ночь. Утром она недвусмысленно дала это понять. В ее прощании я почувствовал эту решимость, не было даже намека на возможную встречу. Но наша единственная ночь без сложностей была тем не менее по-своему чудесна.
Вернувшись к себе в комнату, я напялил кое-что из разбросанной повсюду одежды, а потом поднялся наверх. Теперь дверь в комнату Элен была приоткрыта, кто-то из них, очевидно, уже встал. Я знал, что встал кто-то один, потому что отчетливо слышалось шуршание одеяла. Через щель я рассмотрел беспорядочно брошенную на пол одежду Элен. Сбоку виднелась лямка черного кружевного лифчика, словно подчеркивая суть произошедшего ночью.
Саму Элен я обнаружил в гостиной, она смотрела телевизор. Волосы были взъерошены сильнее, чем обычно от спанья, а лицо горело ярким румянцем, который всегда бывает у утративших девственность героинь из фильмов про викторианскую эпоху. Наполовину смущение от утраты невинности, наполовину гордость от становления женщиной. И хотя нельзя утратить невинность дважды, то, что Элен сделала этой ночью, было достойно всяческих похвал - ввиду недавнего сурового воздержания.
Когда она услышала, как я вошел, она было повернулась, а потом снова уставилась в телевизор.
- Доброе утро, - сказала Элен, с трудом придав голосу обычное звучание.
- Доброе утро. И ночь была добрая, правда?
Она прокашлялась.
- Да, спасибо. А как у тебя?
- Великолепно. - Я заметил, что она надевает кроссовки. - Ты уходишь?
- Да, мы идем позавтракать. - Элен заметила, что употребила множественное число, и ее лицо из розового стало пунцовым.
- Да, хорошо.
Через несколько минут на лестнице послышались шаги. Вот так. Что я скажу Саймону? Очевидно, любые мысли в отношении Мишель перечеркивались словами «нет и нет». Кроме того, я не знал, что он рассказал Элен о своей нынешней «ситуации». Я предпочел не усложнять. Мило, легко, за один прием: «Привет, рад тебя видеть, Саймон». С юмором, чтобы преодолеть неловкость, не упомянуть о прошлой ночи, так как это может показаться грубым.
Шаги раздались в прихожей. Поворот налево, и они уже потирают ковер у меня за спиной. Легкое дуновение по щеке сообщило мне, что он стоит совсем рядом.
Мысленно я еще раз проговорил слова и посмотрел.
- Привет, - выговорил я, - рад тебя видеть… Грэм.
28 июня, понедельник
12 ч. 30 мин.
Когда я вошел в офис, все уже были на рабочих местах - за исключением Грэма. Слух разнесся быстро. Все были свидетелями начала романа, только я улизнул с Карен. Грэм и Элен еще танцевали, когда вся компания, судача вовсю, вышла на улицу. Джеймс доложил о свершившемся Люси, которая вчера, часам к пяти уже не смогла сдержать любопытство и позвонила Грэму на мобильник. Его напыщенный ответ, мол, он не может сейчас говорить, сказал Люси все, что она хотела узнать.
Элен не пришла домой прошлой ночью, о чем я и сообщил, внеся посильный вклад в общие домыслы. О роли Саймона знали, конечно, только я, Тим и сам Саймон, так что среди общего веселья по поводу Грэма я послал обоим и-мейл, созывая их в час на собрание в Кофейне. Как именно автострада Элен-Саймон вывела на боковую дорогу Элен-Грэм, оставалось для меня загадкой, которую я хотел разгадать, и поскорее.
Ответ Тима, что вас не удивит, касался не только обеда. Он, очевидно, хотел знать, сделал ли я свою Р. Поскольку я, пусть и случайно, продолжил гонку, я не упустил случая подразнить его, начав тихонько напевать «Старую реку». Он заметно опечалился и выпустил еще один и-мейл, назначая на семь вечера заседание комитета. А также поделился своим подозрением насчет Клариного спутника в ночном клубе. То есть что он «на девяносто процентов уверен, что участникам гонки за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом нечего бояться по поводу приза, который по-прежнему досягаем». Но оставшиеся десять процентов явно ему не дают покоя. Он не спускает глаз с Клары, пытаясь уловить момент, когда она пойдет к кофейному автомату, чтобы последовать за ней. Заманчиво.
Но вернемся к Грэму. В десять он так и не появился.
- Наверное, она действительно его утомила, - сказал Пол, хихикая.
- Интересно, он уже рассказал ей свою шутку про проститутку и архиепископа Кентерберийского? - поинтересовалась Люси.
- Нет, это развратит девушку, - ответил Джеймс.
Мы продолжили упражняться в остроумии, пока в двенадцать минут одиннадцатого дверь не открылась - очень понурый Грэм прошел к своему столу и, уставив глаза в пол, сказал всем «доброе утро».
Наш ответ был сдержан и полон сочувствия, что и следует ожидать от людей, знающих, что один из их числа, не очень знакомый с противоположным полом, накануне провел день в плотских утехах.
- ДУМ, дум-дум-дум дум ДУМ… ДУМ дум-дум-дум дум ДУМ… Я верю в чудеса… откуда ты… прелестное созданье?
Мы начали и следующую строчку, но задолго до ее окончания так расхохотались, что не могли говорить, не то что петь. На мгновение Грэм принял вид оскорбленной добродетели. Но вскоре понял, что мы лишь дразним его, встал и отвесил небольшой поклон. Наши аплодисменты были сердечны и восторженны.
- Мы рады, что ты присоединился к нам, - сказал Тим. - Надеюсь, мы не оторвали тебя от дела.
На лице Грэма заиграл тот же отчасти смущенный, отчасти горделивый румянец, что я видел вчера на лице Элен.
Люси подошла и с чувством поворошила ему волосы.
- Когда встречаешься с ней снова, Грэм?
- Вечером, - пробормотал он.
- У тебя или у меня? - крикнул я. - Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
- У меня. Я готовлю ей ужин.
Мы обменялись полными сомнения взглядами. Бог знает, на что похожа его стряпня. Но потом я снова подумал, что это на самом деле не имеет значения.
14 ч. 20 мин.
Саймон, сидя за столом в Кофейне, был очень задумчив. Точнее, поглощен чем-то. У него был вид человека, пересекшего знойную пустыню сердечных изысканий и подошедшего к оазису самопознания.
- Я просто не смог, ребята, - сказал он, решительно качая головой. -• Не смог. Не поймите меня неправильно: Элен прекрасная девушка. Действительно милая. И если бы я решил уйти от Мишель к кому-то, она была бы в списке первой. Но дело вот в чем: я не собираюсь уходить от Мишель.
Мы с Тимом разочарованно переглянулись - как социальные работники, которым только что сказали, что один из их подопечных - рецидивист. Саймон прочел наши мысли.
