«Думаю, дорогая, переживать о брезгливости надо было до того, как опускалась передо мной на колени в баре Нового Орлеана»

Форбс плотно зажмуривает глаза и, зарывшись руками в волосы, покачивается на месте. Он настойчиво завладевает каждой клеточкой мозга, а лихорадка и озноб – берут во власть тело. То, что несовместимо, сначала – хочется снять шкуру от того горячего потока, что уверенно заполняет вены, а уже через секунду – готов облиться кипятком, лишь бы эти мучительные покалывания прекратились. Ты ведь пошла против природы, Ханна, будь готова к последствиям.

«Может, повторим это прямо сейчас, чтобы освежить память?»

Она тихо поскуливает. Это не то, что она когда-либо чувствовала и определенно не то, что здоровый человек, не обремененный тяжестью сверхъестественного мира может почувствовать. Это нечто другое. И это очень страшно. Ей кажется, что она пропустила последние несколько дней своей жизни. Ей кажется, что за нее жил кто-то другой. Но платит сейчас за это она. Она не понимает, почему должна чувствовать это. Это нечестно и это так больно – грудь сдавливает от каждого нового мгновения прожитого дня, что были наполнены апатией, теперь же, смешалось все – испуг, трепет, страх, волнение, нежность, раздражение.

Форбс чувствует, как на ее плечо плавно ложится чья-то легкая рука. Она резко поднимает на Бонни дикий взгляд, — Останови это, — с придыханием просит блондинка, мертвой хваткой впиваясь в ее ладонь, — Пожалуйста, останови это, — умоляет она.

Ведьма стойко встречает ее жалостливый взгляд, — Прости, — четко проговаривает она, — Но я не могу.

Ханна медленно качает головой, — Нет, нет, нет, нет, — она обвивает запястье Беннет второй рукой, когда та, придержав ее за поясницу, помогает подняться, — Пожалуйста, — тихо шепчет Форбс.

— Извини.

Блондинка судорожно вздыхает, — Пожалуйста, — вновь одними губами повторяет она, — Прошу тебя.

— Я не в силах остановить это.

Ханне кажется, что у нее из легких выбивают оставшийся воздух. Как удар под дых – больно бьют в грудь, разбивая на мелкие осколки грудную клетку. Страх от того, что происходит, постепенно заменяется другим ощущением. Ее посещает странное чувство – разочарование пополам с негодованием, затопляющее изнутри. Хватка на руке Бонни невольно становится ощутимо сильнее. Ведьма чуть вздергивает голову, настороженно смотрит на нее, пытаясь аккуратно выдернуть руку, но та не поддается. Гнев пеленой застилает глаза. Беннет сейчас, как красная тряпка перед быком и Форбс кажется, что она серьезно готова свернуть ей шею, ведь это она – она сделала с ней все это. Блондинка сглатывает. Ее пугают собственные мысли. Пугает то, что она может сделать, но она не может остановить это. Не может остановить этот поток эмоций. Пожалуйста, приди и спаси меня, снова.

Три пары глаз устремляются на вход, когда дверь резко срывается с петель, громко ударяясь о стену позади нее. Когда входит Клаус, Ханна невольно задерживает дыхание, а ее хватка значительно слабеет. Бонни пользуется этим и, резво вырвав руку, вновь опасливо смотрит на гибрида. Форбс подмечает все в его суровом виде – сдвинутые, нахмуренные брови, взгляд исподлобья и алые пятна на куртке, задевшие часть шеи. Эмоции снова уходят в другое направление. Совершенно другое – приятное, родное, мягкое, такое теплое и то, в котором хочется спрятаться. Когда взгляд гибрида ловит ее, ей кажется, что у нее искры из глаз пойдут. Он держится холодно, но при этом оглядывает ее пристально, так, словно пытаясь обнаружить на предмет повреждения. Блондинке хочется закричать, сорвав горло, лишь бы он услышал ее. Ей кажется, что она медленно умирает, находясь так мучительно близко и при этом держа расстояние.

Недовольный шепот бармена перенимает внимание гибрида на себя, — Клаус, — зло протягивает он.

Майклсон ухмыляется самыми краешками губ, — Ну здравствуй, дорогой, — твердыми, медленным шагами, как у животного, загоняющего свою жертву в ловушку, он уверенно надвигается на Деккера, когда Ханна тут же срывается с места, не в силах больше терпеть это неприятное жжение где-то в районе груди.

Вдруг почувствовав резкую боль в порезанных запястьях, она зябко ежится, неуютно натягивает на них длинные рукава кофты, сильно сжимая и встает прямо перед первородным, вынудив его остановиться. Его мрачный взгляд до сих пор направлен за ее спину и от этого ей становится не по себе, — Клаус… — Сипшим голосом начинает девушка, чувствуя, как в нос моментально ударяет резкий запах его одеколона. Ноги предательски подкашиваются от знакомого аромата.

— В машину, — грубо кидает гибрид, — Живо, — строго отрезает он. Клаус огибает Форбс, намереваясь продолжить ход, но та, непонимающе нахмурившись, удерживает его за предплечье. Ощутив прекрасные упругие мышцы, она сдерживает себя от того, чтобы тихо замурлыкать и потереться щекой о его плечо – это все, чего бы она сейчас хотела. Кажется, это все, что нужно, чтобы зализать раны. Если он бережно возьмет ее за плечи – так, как умеет только он, вкрадчиво заглянет в глаза и прижмет к себе, так крепко-крепко, что у девушки кости затрещат, то, возможно, весь этот кошмар уже перестанет казаться ей таким кошмаром. В этот же момент, словно опомнившись, Дилан на сверхъестественной скорости исчезает. Он скрывается за массивными деревянными дверьми уборных и Майклсон тут же задумывается над тем, есть ли там запасной выход. Он устало вздыхает и поворачивается к входу в бар, — Ребекка! — Раздраженно зовет он. Блондинка едва заметно качает головой, внимательно вглядываясь в его лицо, чтобы получить хоть капельку его внимания – чуть-чуть, совсем немного. Пожалуйста, заметь меня, хотя бы посмотри на меня. Он с завидным упорством игнорирует ее – ее взгляд, ее прикосновение, эти ее негласные мольбы. Она знает – он слышит, он всегда знает, о чем она думает. Он отмахивается от нее, как от надоедливого ребенка и ей правда хочется заплакать от обиды, как маленькое дитя, когда в дверном проеме появляется запыхавшаяся Ребекка.

Облегченно выдохнув, она подходит к Ханне, — Ханна! Боже! Я так волновалась, — с придыханием начинает она, но увидев на себе яростно-призывной взгляд брата, останавливается. Вампирша аккуратно кладет одну руку ей на плечо, а другой убирает ее ладонь с плеча первородного, при этом опасливо наблюдая за девушкой, — Ханна, — осторожно начинает она и, как только Клаус освобождается, он срывается с места, исчезая вслед за Деккером. Форбс чувствует неожиданную опустошенность. Майклсон бережно обхватывает ее за плечи, притягивая к себе, но взгляд той безнадежно возвращается к месту, где скрылся гибрид, — Пойдем, — Ханна отрицательно качает головой, она слабо ведет плечом, как-бы пытаясь уйти от прикосновений первородной, но та упорно держит ее на месте, — Ханна! Пойдем! Так будет лучше, — настойчивее повторяет Ребекка и, обхватив девушку за спину, легонько толкает к выходу.

***

Ребекка, сидя рядом на высоком стуле за кухонным островком, бережно поглаживает Ханну по ладони. Вампирше на секунду становится не по себе от того, насколько ее руки холодные, но она старается не подавать виду. Замешательство – вот что Майклсон сейчас чувствует. Каждую клеточку ее чувствительного вампирского тела одолевает непринятие и непонимание всего, что происходит.

Сначала – Клаус, этот его потерянный и побитый, как у забытого на дороге щенка вид и одновременные гневные метания из угла в угол, сметающие все на своем пути. И хоть раздражающий скрытый восторг так и искрил от Элайджи, Ребекка думает, что лучше бы он всегда оставался таким же злобным кретином, потому что такое его поведение выводило первородную из колеи и она уже не понимала – где тот Клаус, что обещал безжалостно оставить ее умирать этим утром, а где тот, кто растерянно просит их помочь найти – ее! – лучшую подругу.

Потом – Сандра, черт бы ее побрал, Брукс – задачу не облегчала. Вампирша вообще думает, что если бы не Мистер Зальцман, грозно стоящий на страже ведьмы и Элайджа рядом – Ник бы сразу же вспорол ей брюхо после слов: «прости, Клаус, у нее нет шансов» и Ребекка бы с удовольствием помогла ему в этом, потому что тоже понимала мало что, кроме того, что дело – дрянь и это порядком выводило из себя.