А Тор видел свое тело. Не то, у которого в отчаянии причитал окончательно растерявшийся Бог Обмана. Одинсон видел обгоревший труп на полу в кузнице Нидавеллира. В почерневшем куске плоти не было ничего божественного. Над ним, понурив головы, стояли кролик и древо. Чуть поодаль – окончательно обессиленный из-за потери последней надежды Эйтри. Тору хотелось хотя бы попытаться дать о себе знать, подбодрить друзей, но видение сменилось мгновенно. Он очутился на корабле тех странных ребят, что называли себя Стражами Галактики. Они смотрели на обгоревшее тело, пристегнутое ремнями к носилкам, никто не произносил ни слова. Тору стало горько. Он со стороны наблюдал за своими похоронами, осознавая, что, в сущности, умер по глупости и в полном одиночестве. Стражи не знали его, поэтому, не могли произнести в честь погибшего хотя бы пары слов на прощание. Но Одинсон был благодарен уже за то, что они не бросили его на Нидавеллире, все-таки проводили в последний путь. Открылся шлюз, носилки выскользнули в открытый космос, унося с собой то, что осталось от некогда могучего Бога Громовержца.
А затем образы понеслись с небывалой скоростью. Тор видел, как титан Танос вырывает последний Камень Бесконечности из головы Вижена, как вкладывает его в паз Перчатки, как щелкает пальцами, уничтожая половину живых существ во Вселенной. Видел, как на неизвестной планете едва живого Таноса атаковали Мстители, как узнав, что Камни уничтожены, какая-то незнакомая женщина с длинными светлыми волосами, в ярости добила некогда самого страшного врага во всей Вселенной. И вновь калейдоскоп образов, стремительно сменяющих друг друга. Годы отчаянья и бессилья, когда оставшиеся Мстители старались хоть как-то привести свои жизни и жизни тех, кто в них нуждался, в порядок. Уже не пьющая Валькирия, заручившаяся поддержкой мидгардцев, устраивает быт оставшихся в живых асгардцев. Ничем не примечательный человек, умеющий уменьшаться до размера атома, принесший всем надежду. Попытка собрать Камни Бесконечности в прошлом, Стив Роджерс в компании кролика, прихватывает из Асгарда не только Камень Реальности, но и Мьельнир. Тор не был удивлен подобным поворотом, он догадывался, что однажды прямой и честный Капитан Америка станет по-настоящему достойным. И финальная битва за будущее. Тор видел, как умело орудует Стив его молотом и не испытывал к другу ни ревности, ни зависти. Он лишь хотел, чтобы безумный титан, ставший причиной гибели его брата и части его народа, наконец, умер. Когда Тони щелкает пальцами, отправляя всех соратников Таноса и самого титана в небытие, Одинсон понял, что ценой колоссальных потерь, но они справились. А затем – что они справились без него. Ведь в этом будущем Бога Грома уже не было. Глупо и бесславно Одинсон закончил свои дни на Нидавеллире, не сумев найти в себе терпения подождать всего пару минут. Так чего же хотели те самые силы, что выше всех Богов, когда вернули его в прошлое, а затем дали увидеть будущее? Чтобы он исправил ошибки и дожил до той знаменательной битвы? Но ведь в этом не было смысла, в будущем смогли обойтись без его помощи. Может быть, кто-то из погибших выжил бы, явись Тор на сражение, но вряд ли что-то существенно изменилось бы. Мидгардцы смогли, они отстояли не только свою планету, но спасли всю Вселенную, и никакой божественной силы им для этого не потребовалось. Тогда, зачем? Неужели Вселенная хотела изменить именно его будущее? Неужели он, Тор Одинсон был достоин возможности прожить жизнь не такую, что жил когда-то и что так бесславно потерял? Или, может быть, жить должны были Один, Фригга, Локи? А, возможно, все это затевалось ради Асгада? Тор не знал ответ на этот вопрос, да и не стремился узнать. Он получил возможность изменить прошлое, и ему удалось не только это. Он увидел будущее, которого лишился, понял, что заменим, и ни капли не огорчился. Все рано или поздно заканчивается, на смену одному приходит другое. Тор не сумел убить Таноса, стать первым героем во Вселенной, но у него появилась возможность сохранить тех, кого любил, и, кто знает, однажды стать достойным царем Асгарда. Этого было более чем достаточно и за это стоило быть благодарным.
Образы померкли, Тор оказался в пульсирующей алым пустоте. Чудовищная тяжесть навалилась на него, еще мгновение назад легкого, бестелесного. А затем он понял, алым пульсировала боль, гуляющая по всему телу.
- Тор, я принес твой идиотский молот! Ведь в нем твоя сила, он должен помочь…
В ладонь легла гладкая рукоять и боль, что еще мгновение назад грозилась вновь отправить Одинсона в пустоту, отступила.
- Ты обещал, что у нас будет другое будущее, бездарь! Не смей мне лгать, дубина! Вставай, ну же…
Серое небо над Йотунхеймом рассекла молния. Разряд ударил в Мьельнир, тот вспыхнул, сполохи, разбегающиеся по молоту, перекинулись на тело Громовержца, забирая его в искрящийся кокон. Локи во все глаза смотрел, как за мерцающей оболочкой Тор сначала сжал рукоять, затем пошевелился и, наконец, сел. В глазах его сверкали молнии, раны на теле исчезли, Громовержец был цел и невредим. Трикстеру стало не по себе. Некстати вспомнилось, что он вообще-то предатель, едва не развязавший войну между Асгардом и Йотунхеймом, и что на данный момент Тор – единственный, кто об этом знает.
Тор коснулся сверкающей оболочки, что отделяла его от мира, и та исчезла. Перед ним стоял изрядно потрепанный, но вполне себе живой Локи и растерянно таращился на старшего царевича. Молчание затягивалось.
- Ты цел? – спросил Тор, окидывая трикстера взглядом. Несколько неглубоких ран, ссадины на лице и руках, но в целом, тот выглядел неплохо.
Локи сглотнул и утвердительно кивнул.
- Там…наверху твои друзья… Франдалу плохо, и Сиф…наверное…
Он набрал в легкие воздуха, собираясь выдать хоть что-нибудь более подходящее его характеру. Колкость, грубость, язвительность. Лишь бы не этот беспомощный лепет, едва скрывающий дрожь в голосе. Но вместо почти готовой и уже вертящейся на языке ядовитой фразы, Локи брякнул неожиданно для самого себя:
- Я тебе молот принес. – И тут же прикусил язык, поняв, как жалко это прозвучало.
Тор посмотрел на Мьельнир, вновь перевел взгляд на Локи, добродушно усмехнулся.
- Кстати, он вновь меня слушается, я его чувствую. Но, так и быть, будешь хорошо себя вести, дам потренироваться. Хотя, вообще, надо бы придумать тебе свое личное оружие. Слетаем потом на Нидавеллир, закажем что-нибудь?
Уронив Мьельнир в снег, Тор приблизился к брату и, не дав ему опомниться, крепко обнял.
- Ты спас мне жизнь. Спасибо, - проговорил он. – Я тобой горжусь.
Ошарашенный Локи несколько секунд стоял как каменный, а затем попытался вырваться.
- Нет, - зашипел он. – Ты что, не понимаешь? Я тебя предал! Я предал Асгард…
- Ты никого не предал, - твердо проговорил Тор, прижимая брата к себе. – Йотуны не напали на Асгард, война не началась. Ничего не было. Так что не бойся, все будет хорошо. Правда. Обещаю. Я же не умею лгать. – И с ликованием в душе почувствовал, как расслабился, а затем, поддавшись порыву, осторожно обнял в ответ Локи.
На краю обрыва дезориентированные Огун, Вольштагг и Сиф силились разглядеть, что же происходит внизу, во тьме. Они видели, как ударила молния, и предполагали, что разряд вызвал Мьельнир. А значит, Тор, скорее всего, был жив. Впрочем, после того, как на их глазах Локи поднял Мьельнир и сумел справиться с его силой, ожидать можно было чего угодно.
- Эй…
Троица разом обернулась. Пришедший в себя Франдал сел, привалившись спиной к скале.
- Я, правда, видел, как Локи поднял Мьельнир, или у меня галлюцинации от боли и потери крови? – слабым голосом поинтересовался светловолосый воин. – И куда вы там таращитесь?
Разбрызгивая крошево, молот вонзился в лед; Тор, на котором не было ни одной царапины, отпустил Локи, которого крепко держал во время полета. Асгардские воины не мигая взирали на своих царевичей и не знали, что сказать. Каждому из них казалось, радостные возгласы, и дружеские хлопки по спине именно сейчас по какой-то непонятной причине будут неуместны. Огун опустился на колено первым. Просто так, молча, ничего не объясняя. За ним, так же молча, последовали Сиф, и, через мгновение Вольштагг. Привалившийся к скале Франдал склонил пред царевичами голову. Тор, желая ободрить, положил руку на плечо брата, а Локи смотрел на склонившихся героев и понимал, сейчас они преклонились перед ним тоже, и не только потому, что этого требовал статус. Асгардские герои, наконец, признали его не как вынуждающего себя терпеть младшего брата их друга, но как достойного царевича Асгарда. Пауза затягивалась, первым заговорил Вольштагг.
