Локи метался по своим покоям. Натыкаясь на предметы мебели, он просто отшвыривал их с дороги, не обращая внимания на то, как аккуратная комната превращается в свалку. Трикстер закипал от обиды, злости, чувствовал, что с ним поступили несправедливо, хотя сам толком не мог объяснить, в чем заключалась эта несправедливость. Впрочем, он не искал объяснений. На щеке горел отпечаток ладони Тора, разбитую губу слегка дергало, и в данный момент все мысли младшего царевича были сосредоточены на этом. Тор позволил себе поднять на него руку, и не на шутку разошедшееся воображение мгновенно подсказало Локи единственное объяснение: Громовержец ударил просто так, без причины потому, что его приемный брат – йотун. Презренное существо, ненавистное среди асгардцев. Разумеется, такой уродец годен только для того, чтобы вытирать об него ноги. Тор с его дружками и раньше это проделывали, но теперь насмешками и обидными высказываниями дело не ограничится, в ход непременно пойдут кулаки. Один что-то там говорил о том, что хотел бы видеть Локи правителем Йотунхейма. Интересно, на что рассчитывал верховный Асгардец? Что Лафей, выбросивший слабого младенца умирать, вдруг расчувствуется, примет уже взрослого сына обратно, да еще и уступит трон? А может быть, ни на что Один давно уже не рассчитывал и именно поэтому поведал, наконец, тайну происхождения Локи? Чтобы развязать Тору руки, чтобы старший царевич больше не церемонился с йотунским ублюдком. В конце концов, Локи окончательно увяз в трясине собственных мрачных мыслей, уверившись в том, что теперь из царевича он превратится чуть ли не в раба и в Асгарде ему жизни не будет. Пощечина Тора стала прекрасным тому доказательством. Разумеется, все добрые слова об уважении, любви, принятии его, как сына и брата несмотря ни на что, испуганный и расстроенный разум Локи успешно игнорировал.
Пустым взглядом окинув разгромленные покои, Локи устало опустился на кровать. Нужно было что-то предпринять, пока не стало поздно. В чем именно будет заключаться это «поздно» трикстер тоже не особо представлял, но был уверен, что ему придется несладко. Тем более, что он, еще будучи в неведении относительно своего происхождения, уже успел причинить вред Асгарду – показал йотунам тайную тропу во дворец. Бог Обмана хотел всего-то проучить заносчивого Тора и показать Одину, что его старший сын самовлюбленный эгоистичный кретин, не достойный стать царем Асгарда. Локи был уверен, Тор обязательно проявит себя во всей красе, сотворит какую-нибудь глупость в ответ на нападение ледяных великанов и царь лишит его трона. Однако, при этом трикстер не желал никому смерти и был уверен, что обойдется без жертв. Теперь же многое изменилось. Асгардцы лгали ему, они думают, что заимели в его лице забавного домашнего питомца, и теперь не преминут показать его место. Йотуны вообще выбросили его умирать. Локи от всей своей мечущейся души ненавидел оба народа. И в его истерзанном самыми мрачными мыслями мозгу начал назревать план, как поквитаться за свои обиды.
Тор решительно шагал к покоям брата. Надо было извиниться и попытаться помириться. Может быть, это уже мало что исправит в их до предела накалившихся отношениях, но по совести, попросить прощения было необходимо. Тор жалел лишь о том, что пришел к этому, возможно, поздно. Впрочем, он уже ничего не мог знать наверняка. Ранее Одинсон торопился и был за это наказан, теперь же выждал время почти до утра, прежде чем рискнул пойти к Локи, решив, что ночи трикстеру хватило, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. По едва тронутому рассветом дворцу ходили редкие слуги, они удивленно смотрели на мрачного, явно не сомкнувшего глаз старшего царевича, от которого буквально несло напряжением. Тор не обращал ни на кого внимания. И когда очередной одинокий стражник с почтением поклонился царевичу в двадцати шагах от заветной двери, Тор не удостоил воина и взглядом. Несколько раз вдохнув и выдохнув, Громовержец постучался. Ответа, как и ожидалось, он не получил.
- Локи? – Тор постучался еще раз. – Локи, это Тор. Можно войти?
Тишина. На какое-то мгновение Тора посетила мысль, что Локи, возможно, спит, не стоит вламываться в его личное пространство и усугублять. Однако, мысль эта просуществовала недолго. Тор, возможно, так и не сумел до конца понять своего брата, но одно он знал точно, Локи был слишком эмоциональным для того, чтобы узнав правду о своем происхождении и получив пощечину от брата, спокойно завалиться спать. Это совершенно на него не похоже. Еще раз постучав, Тор толкнул дверь и та поддалась.
Беспорядок в комнате свидетельствовал о том, что Локи далеко не во сне решал свои проблемы, да и успокаиваться, кажется, не собирался. Из мебели остались на месте и уцелели только кровать и тяжелый книжный шкаф, все же остальное было либо опрокинуто, либо вообще сломано, будто именно несчастные предметы являлись причиной всех бед трикстера. Самого Локи в покоях видно не было. Тор сделал несколько шагов внутрь, осмотрелся.
- Локи? Ты тут?
Он мог спрятаться. Наложить на себя иллюзию. Стать невидимым. В конце концов, Локи маг и Бог Обмана, в его природе подобные трюки. Однако, что-то подсказывало Тору, брата в комнате не было. А потом он вспомнил шагающего навстречу ему одинокого стражника. Ничего удивительного, но Одинсону сделалось не по себе. Выбежав в коридор, Тор огляделся по сторонам, побежал вслед за стражником.
- Локи?
Длинное широкое помещение отозвалось пустотой и тихим эхом. Локи исчез, но у Громовержца не было сомнений в том, куда мог отправиться его расстроенный и обозленный младший брат. И вот тут Тор, наконец, понял весь масштаб последствий своего вмешательства в прошлое. Не теряя времени, он бросился вон из дворца. В какой-то момент в его руку впорхнул Мьельнир, и Тор вдруг подумал, что с момента своего перерождения в прошлом ни разу даже не вспомнил о верном оружии. Уже будучи снаружи, Одинсон с силой раскрутил молот и в свистящем вихре умчался по направлению к Обсерватории Хеймдалла.
========== Глава 5. ==========
Пейзаж Йотунхейма угнетал мрачностью, скрипящий под сапогами снег отдавал серым. Был еще холод, впрочем, Локи это не беспокоило. Он неплохо экипировался, к тому же не позволяла замерзнуть бегущая по венам йотунская кровь. Страшно не было. Трикстер решился, злость и обида не давали ему повернуть обратно, отступиться. Он должен был наказать Асгард и Йотунхейм, оба мира, причинившие ему боль. Даже если кто-то потом узнает, даже если его найдут и казнят – прежде, он сделает все, чтобы отомстить. В конце концов, Йотунхейм от него отказался, Асгард относился к подобным ему с презрением. Если что-то пойдет не так, оба мира не пощадят Бога Обмана, но пока что он собирался быть безжалостным к ним.
Пристанище владыки ледяных великанов не походило на привычные выросшему в золоте и роскоши Локи строения. Гигантский каменный замок, сплошь покрытый льдом, начисто лишенный каких бы то ни было намеков на красоту. Холод, неприступность, практичность. На подступах не было стражи, однако, Локи чувствовал, что едва он оказался на земле ледяных великанов, с него не спускали глаз. Он не таился, не скрывал ножны с кинжалом на поясе, не оглядывался, словно крадущийся вор. Бог Обмана шел прямо, гордо выпрямив спину и подняв голову, как подобает наследнику царской крови. Его не стали задерживать и допрашивать, просто проводили внутрь цитадели ледяных великанов, что зло и настороженно взирали на гордого асгардца, однако не смели ему мешать. Так, беспрепятственно он добрался до тронного зала, где – трикстер прекрасно это понимал – его давно ждали.
- Убейте его, - голос Лафея был низким и холодным, как все вокруг. В полумраке тронного зала зашевелились ледяные великаны, которых Локи поначалу принял за гигантские статуи. Десятки пар алых глаз уставились на стоящего у трона повелителя трикстера.
- И это после того, что я для тебя сделал? – проговорил Локи, разглядывая повелителя ледяных земель и пытаясь понять, должен ли он что-то чувствовать по отношению к синекожему чудовищу с алыми глазами, что приходилось ему отцом по крови. И не находил в себе ничего, кроме презрения и ненависти.
