- Я отменил коронацию, - опомнившись, быстро проговорил Тор, осознав, что пауза затянулась.
Локи вскинул брови. И даже сделал шаг на ступеньку вниз. Теперь он не столько возвышался над старшим братом.
- Значит, это правда? Я слышал, но, не поверил…
- Правда, врать я не умею совершенно, - постарался придать голосу простодушия Тор. – Да, коронации не будет.
- Что случилось? Это из-за вчерашнего? Ты сказал отцу, что попал в Вальгаллу и он решил, что пока рано передавать тебе трон?
- Если бы я сказал отцу про Вальгаллу, - Одинсон рассмеялся, - все не ограничилось бы только отменой коронации.
- Вольштагг уверен, что я виноват в том, что ты вчера нес эту чушь, - сказал Локи. – Убедил остальных. Он винит меня в отмене церемонии и том, что ты лишился трона.
- Не знаю, что ты там успел подслушать…, - увидев сощурившиеся глаза младшего, Тор поспешил поправиться, - услышать, но я им все объяснил. Я сам отказался принимать власть, это только мое решение. Ну, какой из меня царь?
И буквально прочитал на лице Локи ядовитое «Действительно». Однако, мгновение спустя тот вновь выглядел совершенно спокойным и даже слегка скучающим.
- Вольштагг и остальные и этому феномену нашли чудесное объяснение. Я опять же что-то с тобой сделал. Не подскажешь, что конкретно? Как-то спокойнее, когда знаешь, в чем именно меня обвиняют.
- Никто тебя ни в чем не обвиняет. Как я уже сказал, это было мое решение…
- В то, что оно твое, с трудом верю даже я. Не то, что… - Локи запнулся, и Тор тут же мысленно продолжил «твои друзья», - остальные. Мечта о правлении девятью мирами была первостепенной для тебя последние лет…- трикстер задумался, словно, подсчитывая, - даже не припомню, как долго. И вот, вдруг…
- Я повзрослел.
Локи не смог удержаться. Зеленые глаза распахнулись в искреннем недоумении, брови поползли вверх. Тор сдержал рвущийся смешок, а про себя подумал: «Вот задница».
- А что насчет тебя?
- Меня?
- Ну да, - Тор заговорил искренне и убедительно. – Тебя. Я вдруг понял, что быть царем, это не удовольствие, а ответственность, и мне многому еще нужно поучиться. Но знаешь, если бы я все-таки получил трон, мне бы очень понадобилась твоя помощь и поддержка. Ты во многих вещах разбираешься в разы лучше моего, твой ум, твои таланты принесут пользу Асгарду и всем мирам. Я понимаю, между нами есть недопонимания и проблемы… Давай решим их сейчас, чтобы потом не выяснять отношения будучи при власти. Девять миров - наша с тобой ответственность. - И позволил себе осторожно улыбнуться.
Локи молчал и просто смотрел на Тора. Ни по выражению лица, ни по взгляду невозможно было понять, какие трикстера одолевают мысли, чувства, эмоции. Громовержцу очень хотелось сказать еще что-нибудь убедительное, но он боялся, что это может быть расценено как попытка давления, и возымеет не тот эффект, на который Одинсон рассчитывал. Оставалось просто ждать и надеяться на благоприятный исход.
- Тор, я благодарен тебе за оценку моих…хм…талантов, - Локи смотрел так же открыто, но взгляд его перестал быть недоуменным, теперь он был настороженным и изучающим. – Но я не понимаю, о чем ты. Недопонимания, проблемы? Что ты имеешь ввиду?
«То, что ты собираешься меня убить, братишка. По-моему, это можно в некотором роде считать проблемой, как думаешь?».
Нет, не собирается, одернул себя Тор. По крайней мере, не собирался делать это изначально. Возможно, позже, осознав, что он может стать царем, править и доказать, что несмотря на происхождение он ничем не хуже Тора, Локи в какой-то момент потерял над собой контроль и все-таки нанес тот решающий удар Разрушителем. Однако, впуская во дворец йотунов, Локи вряд ли думал о том, что Тор может пострадать. Скорее всего, целью были сорванная коронация и попытка поссорить Тора с отцом, показать царю Асгарда, что его любимый сын на самом деле глупый, несдержанный мальчишка, не достойный ни Мьельнира, ни золотого трона.
Подавив усталый вздох, Тор ответил:
- У меня есть причины так думать. То, что говорили ребята… Я понимаю, что это неправильно, и постараюсь пресечь в дальнейшем. Очень бы хотелось видеть в твоем лице союзника и советчика. В первую очередь в твоем лице, Локи. Мне кажется, многое этому мешает. Много чего между нами неправильно, и я бы хотел…хотел это изменить.
Локи молчал, долго и внимательно разглядывая старшего брата. Но, когда он заговорил, Тор понял, что его лепет не возымел ровным счетом никакого эффекта.
- Я уже сказал, мне плевать, что и кто обо мне говорит. Сплетни – не больше, чем развлечение для прислуги. Если сеятелями сплетен становятся великие воины Асгарда – это не мое дело. Мне не нравится лишь то, что они позволяют себе это в отношении царской семьи и прямо здесь.
- Я не об этом… Не только об этом. - Тор начал теряться. Хотелось сказать много и сразу, но, во-первых, катастрофически не хватало слов, во-вторых, он это чувствовал, Локи сейчас его просто не слышит. – Просто…
- Я ценю твою попытку помочь, но мне не нужен защитник, затыкающий всем рты, - не дал договорить трикстер. – Я вполне способен разобраться со своими проблемами сам, если они у меня возникнут, тем более, что болтовню Вольштагга я проблемой не считаю. А теперь, если не возражаешь, у меня дела.
Бог Обмана коротко кивнул, развернулся и отправился вверх по лестнице. Провожая взглядом прямую спину брата, Тор поймал себя на том, что, во-первых, он со своими попытками наладить контакт, с треском провалился, во-вторых, еще одна такая беседа, и он, кажется, готов будет умолять те силы, что привели Громовержца сюда, вернуть его обратно на Нидавеллир.
========== Глава 4. ==========
Весь сохранившийся самоконтроль уходил на то, чтобы, наплевав на статус и приличия, не припуститься бежать со всех ног. Локи сам толком не понимал, куда и зачем, но ему очень хотелось немедленно броситься прочь, подальше от того, что он только что услышал, словно, если хорошенько разогнаться, можно убежать от сказанных Одином слов, от теплых ладоней Фригги поверх сжатого до белых костяшек кулака, от полных участия глаз Тора. Убежать от правды.
Чудовище. Мерзкое отвратительное чудовище.
Йотун. Ледяной великан. Хотя, если бы Локи действительно был великаном, его, уж, конечно же, не бросили бы умирать в одиночестве, оставив на милость врагов. Ничтожество, никчемное создание, не нужное собственному роду. Выращенная в стане врагов на потеху благородным асгардцам забавная зверушка. А ведь Локи, как и другим асгардцам, с малых лет рассказывали о том, какими жестокими монстрами являются йотуны, в его голове прочно сидело презрение и ненависть к ледяным чудовищам, некогда посмевшим бросить вызов самому Асгарду и позорно ему проигравшим. И вот теперь оказалось, он являлся частью этого ничтожного, недостойного мира. Частью мира, принять который Локи был решительно не в состоянии. Как не был в состоянии принять самого себя.
- Локи, стоять!
Локи замер, повинуясь, скорее, командным нотам в голосе Тора, нежели потому, что собирался остановиться. Напротив, видеть, кого бы то ни было из представителей царской семьи, ему решительно не хотелось. Трикстер потратил последние крохи самообладания, чтобы, сохранив непроницаемое выражение лица, раскланяться с родителями, покинуть покои, и теперь держался из последних сил, сам толком не понимая и боясь того, что может сотворить в таком состоянии. Он поморщился. Родители. Привычка подсказала ему это слово в отношении царя и царицы Асгарда. Придется отвыкать.
То, что все, как выразился бы Тони Старк, пошло к чертовой матери, Тор понял почти стразу, стоило ему увидеть, как поначалу с недоверием, затем с ужасом, а после с хорошо скрываемой ненавистью исподлобья смотрел Локи на отца. Один не уделил этим взглядам должного внимания, он лишь говорил скупо, но искренне. Без утайки верховный Бог поведал историю появления маленького йотуна в золотом дворце Асгарда, несколько раз повторил, что считает Локи сыном, а правду умалчивал, чтобы уберечь его от проблем. Трикстер сидел сутулившись, опустив голову и крепко сцепив пальцы в замок. Верховная Богиня Фригга пристроилась рядом, осторожно положив ладонь поверх ледяных пальцев приемного сына. Тор же занял в большой комнате такую позицию, из которой лучше всего можно было следить за тем, как менялось выражение лица младшего брата. И то, что он видел, ему совершенно не нравилось. В тот момент, когда Локи с каменным лицом раскланялся с отцом и матерью, попросив разрешения уйти и подумать в одиночестве, Одинсон уже сто раз проклял себя за то, что вообще все это затеял. В его представлениях, Локи должен был проникнуться тем, что вся семья принимает его таким, какой он есть, что от него не отрекаются, любят, просят принять себя так же, как его принимают они, и от избытка чувств раскается в совершенном проступке. Ну, или хотя бы каким-то образом намекнет на грозящие Асгарду неприятности. Однако, Тору хватило одного лишь взгляда, чтобы понять, ничего не вышло. Однажды он уже видел Локи в таком состоянии. Отчаявшимся, обозленным, растерянным, уверенным в своей никчемности и изо всех сил старающимся что-то кому-то доказать. В тот день младший царевич Асгарда упал в бездну. В тот день Асгард стал обреченным миром.
