Одной рукой продолжая удерживать задыхающегося от боли пленника, чтобы тот не завалился на бок, второй Хела взяла его за подбородок, вгляделась в бледное, мокрое от пота, крови и невольных слез лицо.

- Разумеется, пытки бывают разные, - вещала Богиня таким тоном, словно разговор шел о чем-то заурядном. – Асгардцы, например. Ведь я их не обижаю, сам видел. – Холодная ладонь Богини почти заботливо стерла пот со лба пленника, затем пальцы скользнули к ране на щеке, подцепили капельку крови. – Но я заставила их делать то, что они отрицали при жизни, заставила стать теми, кого они презирали. Это ли не мука? Так они платят за то, что забыли свою Богиню Смерти. И будут платить вечно. А ты будешь корчиться от боли в луже собственной крови, осознавая, что больше не в силах помочь кому бы то ни было. Не в силах помочь даже себе самому.

Третий, а за ним и четвертый нож вонзились в бедро и снова в живот. Тор не смог сдержать крик, Хела – смех.

- Однажды, я стану такой, какой была во времена покорения девяти миров. Верну былое могущество. И тогда армия моих подданных выберется за пределы мира мертвых, чтобы начать эру великих завоеваний. Очень скоро мои силы восстановятся, и все это благодаря тебе. Я уже чувствую твою энергию в моих венах. И это прекрасно.

Богиня Смерти смотрела на стонущего от боли, истекающего кровью Тора и глаза ее возбужденно сверкали. Тьма, что удерживала Громовержца, впитывала бегущие из ран алые ручейки и становилась все плотнее, до хрипов сдавливая жертву. Перед глазами Одинсона плыло. Комната перестала быть темной, теперь она казалась алой, в цвет боли, пляшущей по телу. Клинки в теле не давали ранам закрыться, потеря крови ослабляла, даже дышать было больно. Тор не знал, что в его положении страшнее: то, что пытка не закончится никогда, или то, что его муки делают безумную Богиню Смерти сильнее.

Где-то в стороне раздался тяжелый шумный вздох. Измученный Тор не обратил на звук внимания. А вот Хела, которая, с наслаждением художника, что любуется своим творением, взирала на пленника, раздраженно дернула плечом.

Локи вздохнул еще раз, подпер кулаком щеку и перевернул бутылку вверх донышком, демонстрируя, что вино закончилось.

- В этом проклятом мире я даже напиться не могу. Кажется, в этом и заключается моя личная преисподняя.

- Что? – Богиня коротко обернулась. Наслаждаясь процессом пытки, она совершенно забыла, что в гостиной был еще кто-то.

- Надоело, - проговорил трикстер, переводя взгляд от бутылки на Хелу и Тора. – Вы развлекаетесь, а мне скучно.

Хела чуть прищелкнула пальцами, и в ладони появился очередной нож.

- Хочешь поучаствовать? – открыто улыбаясь, спросила она, протягивая Богу Обмана оружие. Локи с сомнением посмотрел на нож, казалось, он всерьез раздумывает над предложением. Затем откинулся в кресле, покачал головой.

- Я как-то не очень тяготею к пыткам. Убить – это можно. Ножом – пожалуйста. Не против горло перерезать, или в сердце воткнуть. А кровь, крики, боль… Мне это не по вкусу. Знаешь, я тут кое-что хотел тебе сказать. Вспомнил, пока наблюдал, как вы играете…

Локи с сожалением посмотрел на пустую бутылку, что все это время крутил в руках, затем положил руку на подлокотник и разжал пальцы. С тихим стуком бутылка упала на пол, по темному стеклу скользнули отблески огня из камина.

Богиня Смерти раздраженно скрипнула зубами. Ей не терпелось насладиться властью над так удачно подвернувшимся пленником. Сам Тор Одинсон, Бог Грома, который однажды должен был бы погибнуть в сражении, или же прожить жизнь мудрого правителя и попасть в Вальгаллу, умудрился умереть нелепой смертью, и теперь станет источником ее сил. Хела горела от нетерпения выжать из пока еще не сильно измученного пленника все, что сможет за раз, и трикстер вызывал у нее почти что ярость.

- Говори, и, если не собираешься присоединиться, проваливай куда-нибудь, - бросила она. – Хель в твоем распоряжении. А я немного занята. – И с видимым наслаждением Богиня повернула нож в животе Тора, разбередив уже немного подтянувшую рану. Громовержец дернулся от боли, из-за чего тут же отозвались другие повреждения, и закричал, не в силах сдерживаться.

- Я вспомнил, что ты мне кое-что должна, - проговорил Локи.

Хела недоуменно нахмурилась, затем полностью обернулась к трикстеру. Она все так же продолжала стоять, опираясь на одно колено, поэтому смотрела на Локи снизу вверх, отчего ее удивленный взгляд казался каким-то невинным. Впечатление портили лишь испачканные кровью руки.

- Ты серьезно? – вскинула брови Богиня. – Решил забрать долг? Сейчас?

Ослабевший от потери крови, лишенный поддержки крепкого захвата Хелы, Тор начал заваливаться на бок. Богиня щелкнула пальцами, тьма, оплела горло пленника на манер удавки, один конец которой зацепился за ручку двери. Тор захрипел, понимая, что в таком положении это единственный звук, на который он будет способен. И если Хела начнет резать его прямо так, он будет лишен даже возможности закричать от боли.

- Стой смирно, или будешь задыхаться, - через плечо бросила Хела. И вновь обратилась к Локи: - Ты хочешь уйти сейчас, когда сам Тор Одинсон оказался в наших руках? Неужели не интересно посмотреть, какие развлечения я придумала для нашего братишки?

Локи ничего не ответил. И, вглядевшись в лицо трикстера, Хела, вдруг, громко расхохоталась. Ей даже пришлось опуститься на оба колена, чтобы не упасть. Вокруг нее колыхалось густое темное облако.

- Ты что же, жалеешь его?! Не можешь смотреть, как кто-то мучает твоего старшего братика?! – сквозь смех выдавливала Богиня. – Как на том корабле, да? Ты, помнится, умер, только чтобы его оставили в покое. А сейчас хочешь сбежать?! Все, что угодно, лишь бы не видеть, как страдает несчастный Тор?

И она вновь расхохоталась. Тор, вынужденный тратить все имеющиеся у него силы на то, чтобы оставаться в вертикальном положении, плохо воспринимал происходящее. Однако, боль в не тревоженных пока ранах немного поутихла, что позволило прислушаться к разговору. Из которого следовало, что Локи, кажется, имеет возможность покинуть это страшное место. И, по всей видимости, собирается сделать это сейчас же.

- Иди, - отсмеявшись махнула рукой Хела. – Убирайся, мелкий подкидыш. Все равно, ты слишком труслив, так что, однажды обязательно ко мне вернешься. Вот только между нами больше не будет ни договоренностей, ни долгов, и тогда… - она широко улыбнулась, не глядя, кивнув в сторону Тора, словно бы намекая, что может произойти. – А пока, свободен.

Локи ответил ей легкой улыбкой, чуть склонил голову, в знак признательности.

- Позволишь сказать пару слов брату? На прощание.

Все еще посмеиваясь, Хела поднялась на ноги.

- Ты меня удивляешь. Тьма этого мира приняла тебя как своего. Как такая черная душа может быть такой мягкой? Ну, говори.

Трикстер погладил полу накидки, перевел взгляд на опутанного тьмой Тора, некоторое время вглядывался в лицо, по которому от напряжения и боли катился пот, в голубые глаза, в рану на щеке. Словно пытался оставить все это в своей памяти.

- Я тебя ненавижу, - наконец, проговорил Локи, и в голосе его не было ни неестественного веселья, ни пьяной скуки. Трикстер был трезв и зол. Он чуть подался вперед в кресле, вцепившись пальцами в подлокотники. – Слышишь меня, Тор, ненавижу. За то, что в Асгарде я пребывал в тени твоего величия. За то, что вынужден был каждым своим поступком кому-то что-то доказывать, но что бы я ни делал, хвалили только тебя. За то, что Один, твой отец, лгал мне, за то, что ты не сдох, когда я нанес удар Разрушителем, за твой проклятый молот, за разрушенный Радужный Мост, за Читтаури, Таноса. За то, что я малодушно ждал тебя, верил в великодушие и всепрощение того, кто называл меня братом, - Локи резко поднялся на ноги, отчего накидка пошла легкими волнами, шагнул к пленнику. Теперь уже он опустился на колено перед Тором, сверкающими зелеными глазами вглядываясь в голубые. – Ненавижу за твоих друзей из Мидгарда, за кандалы и унижения, за Сакаар, за разрушенный Асгард. За твою глупую смерть на Нидавеллире, за то, что я умер, пытаясь сохранить тебе жизнь, а ты не оценил мой дар.