Тору оставалось лишь нервно тряхнуть головой, отрицая очевидное.

- Но Асгард… - скорее пролепетал, чем проговорил, словно бы пытался доказать правоту того, что было истиной только в его мыслях. Реальность оказалась намного более суровой. Богиня поморщилась.

- Асгард разрушен. Ты это сделал. Точнее, вы. Оба. - Хела перевела взгляд на Локи.

Бог Обмана вскинул руку вместе с зажатой в пальцах бутылкой, словно отгораживаясь от обвинений Богини Смерти.

- Я не при чем, не впутывай меня в это. Просто положил корону в огонь… Ну, и пару слов сказал. И что?! Если после каждой моей фразы будет появляться демон, Муспельхейм опустеет менее чем за сутки…

- Помолчи, - отмахнулась от болтовни трикстера Хела. Она вновь воззрилась на замершего перед ней Бога Громовержца. – Асгард разрушен в первую очередь стараниями отца. Не стоит предавать тех, кто служит верно. А он предал меня, свою дочь, что без страха шла с ним в бой, что убивала во имя великого Всеотца. Трон Асгарда был моим, я единственная достойна этой чести. – Последняя фраза прозвучала резко, и тьма у ног Хелы из ласкающегося зверя превратилась в настороженного, словно бы готового напасть.

Окончательно растерявший недавнюю веселость, Локи устало вздохнул, сделал небольшой глоток вина, с сожалением перевел взгляд на бутылку. Казалось, он собирался что-то сказать, однако, по какой-то причине передумал. А вот Тор молчать не стал.

- Ты убийца, - прорычал Одинсон, чувствуя, как страх от осознания собственной смерти сменяется гневом на ту, что уничтожила его дом. – Ты и только ты повинна в гибели Асгарда. Не надо взваливать ответственность на отца, твоя душа чернее всей тьмы этого мира! Ты никогда не была и не станешь достойной!

- О, благородный Тор Одинсон, - чем больше злился Громовержец, тем веселее становилась Хела, - мертвый царь, лишенный царства! Как же ты глуп, мне даже жаль тебя. Никогда бы не подумала, что ты – сын самого Одина. Этот, - легкий кивок в сторону Локи, - и тот похож на не родного папочку гораздо больше. – Не сводя взгляда с Тора, она поднялась на ноги, сделала шаг в его сторону, заставив вновь неосознанно отступить. – Наивный, как же отец запудрил тебе мозги. А ведь я говорила тебе. Помнишь? Мы с Одином топили цивилизацию за цивилизацией в слезах и в крови, - процитировала саму себя. – Ты сам видел фрески. Папочка решил стать добрым, великодушным, но это не отменяет того, что история Асгарда залита кровью, оглашена предсмертными криками и мольбами. И Всеотец наслаждался всем этим. Как теперь наслаждаюсь я, заполучив Асгард в свою власть. По твоей милости, благородный сын Одина.

Тор рванулся к Хеле, намереваясь ударить Богиню Смерти, однако прежде чем сумел сделать шаг, густая тьма, что выжидающе клубилась у ног Хелы, метнулась ему навстречу. Мгновение, и Тор Одинсон рухнул на колени, словно цепью скованный пульсирующей черной субстанцией. Он попытался разорвать, казалось бы, эфемерные оковы, однако те лишь сильнее впились в его тело.

- Зря, - пробормотал Локи, поднеся горлышко бутылки к губам, однако, почему-то передумав, опустил руку.

- Локи…помоги мне… - прохрипел Тор, дергаясь в путах, силясь вырваться, и увязая все сильнее, словно муха в паутине.

Хела рассмеялась.

- Мертвый не может умереть дважды, но вот испытать муки – это всегда пожалуйста. В конце концов, здесь тебе не Вальгалла и пиров с Валькириями не жди. Советую перестать сопротивляться, будет только хуже. Впрочем, как хочешь. А вот насчет просьб помощи, ты немного опоздал, брат. Он уже помог. Мне. – Она выдержала паузу, давая Тору время, чтобы успокоиться и начать слушать. – Представь себе, план с демоном Муспельхейма на самом деле мог бы сработать. Сурт оказался вполне способным меня уничтожить, битва с ним вымотала меня настолько, что я вынуждена еще долго восстанавливать свои силы. Вот только выяснилось, что твой, так называемый, брат так же, как и я, недолюбливает Одина. Ничто так не объединяет, как общий враг и возможность отомстить. Одина мы уже не достанем, но что нам мешает отыграться на его сыне?

Хела забрала у Локи бутылку, отсалютовала Одинсону и сделала большой глоток.

- Слишком сладкое. Мне больше по вкусу тлен, - на красивых губах Богини играла блаженная улыбка.

- Что…что ты сделал?! – отгоняя ужасающую догадку, Тор перевел взгляд на трикстера. Тот все так же сидел в кресле, смотрел на поверженного Громовержца, и в глазах его не было ни искры сожаления, сострадания, злости. В них не было ровным счетом ничего. Локи словно было смертельно скучно. Черная накидка, теперь Тор ясно видел это, была соткана из той же пульсирующей тьмы, что и его путы.

- Я забрал Хелу из Асгарда за мгновение до того, как Сурт окончательно угробил золотой город. Как видишь, Тессеракт все-таки принес пользу, - просто сообщил Локи. – Сохранил жизнь нашей сестре. И несколько расширил мое влияние в этом мире, - он небрежно махнул рукой, словно бы показывая масштаб.

В очередной раз Тор понял, насколько же были правы все, кто считал его тугосоображающим. Ведь он должен был сразу отметить, что Локи свободно, на равных разговаривал с Хелой, а Хеймдалл назвал его прихвостнем Богини. Все потому, что Локи спас Хелу от Сурта, вернул ее в мир мертвых, что поддерживал ее так же, как и Асгард. А сейчас, когда все они умерли, Локи по праву занял почетное место у трона спасенной им госпожи.

- Ты…первоклассный предатель, - бессильно прошептал Тор, понимая, что ему никто не поможет. – И на большее не способен. Теперь я это понимаю.

Локи улыбнулся, покачал головой и приложился к бутылке.

- Надо же, как быстро ты передумал. А ведь я спас асгардцев. Я, а не ты. После того, как ты бросил меня на Саакаре, я примчался к тебе на помощь. И вот благодарность? – Трикстер с тем же скучающим видом бездумно гладил накидку, и тьма отзывалась на прикосновение, обхватив бледную кисть. - Что ж, я рад, что ты оценил мои таланты. В кои-то веки мой старший брат признал, что я в чем-то превосхожу его. Я действительно первоклассный предатель. И, может быть, наконец, осознал, где мое место.

- Ну а я сейчас покажу тебе твое место, - почти, что ласково пообещала Хела, сверху вниз глядя на Тора. – Ты на своей шкуре ощутишь, как я ненавижу нашего папашу. И будешь ощущать это столь долго, сколько я сама захочу.

Богиня Смерти вскинула руку, в которой тут же появился нож с длинным острым лезвием. Присев на одно колено перед связанным пленником, Хела прижала лезвие к его щеке.

- А что, если я лишу тебя глаз? Вырежу оба? О, я забыла, у тебя же всего один глаз. А второй что же? Стекляшка? – она ткнула кончиком лезвия в искусственный глаз Громовержца, отчего тот дернулся и зажмурился. – Думаешь, это тебе поможет? Я могу разрезать тебя на куски, и ты не сможешь ни потерять сознание, ни тем более, умереть. Я стану твоей личной преисподней.

- Ты безумна, - выдохнул Тор, глядя в лицо Богини. – Тебя не зря изгнали из Асгарда. Все, что ты можешь дать миру – боль и страдания. Ты больше ни на что не способна.

- Это ты ни на что не способен, маленький мертвый царь, - расхохоталась Богиня. – Я жива, полна сил и могу многое. Например, так, - И она с хищной улыбкой провела лезвием ножа по щеке Тора, оставляя на коже тонкий кровоточащий порез. – Или так. – Длинное острое лезвие вошло в правое плечо асгардца. Тор застонал сквозь зубы, дернулся в попытке уклониться, но Хела крепко держала его свободной рукой и с наслаждением смотрела, как из раны бежит кровь.

- Я немного слукавила, брат, - прошептала Богиня, слегка повернув нож в ране. – На самом деле этот мир не дает мне сил. Он пуст, в нем нет никакой энергии. Но я слишком хотела выжить, освободиться, чтобы поквитаться за предательство и изгнание. Моя жажда была настолько сильна, что я научилась черпать силу из единственного доступного мне источника – мертвых. А если быть точной – их страданий. В конце концов, не зря в Асгарде при папочке я была палачом. Почетный, между прочим, пост. – Хела оставила нож в плече Тора, чтобы, тряхнув рукой, материализовать еще один. – В пытках я всегда была хороша. Мог бы спросить у Одина, если бы отец был жив. Между прочим, у него училась. – Богиня внимательно посмотрела на лезвие, затем, на хрипящего от сдерживаемых стонов пленника, примериваясь, куда бы ударить. Наконец, решив, вогнала клинок в живот Громовержца, заставив, наконец, того взвыть от боли. – Всякий, попав сюда, через муки отдает мне свою мощь. Представляешь, сколько сил я получу, пытая тебя, брат?