Он помолчал, переводя дыхание. Затем покачал головой, вздернул подбородок, и прошипел почти что в лицо силящемуся что-то произнести Громовержцу.

- Но больше всего я ненавижу тебя за то, что сейчас сделаю.

Не став разбираться в слабых хрипах и шевелении губ Тора, Локи резко поднялся на ноги, обернулся к Хеле.

- Я закончил.

Богиня пожала плечами.

- Проваливай. Ты отнимаешь мое время. – Она приблизилась к Тору, погладила его по коротким волосам. – У нас еще очень много дел, да, брат?

Задыхающийся в путах и удавке Тор дернулся в попытке уйти от прикосновения, и едва не свалился на пол. Хела поддержала его, укоризненно покачала головой.

- Так дело не пойдет. Я хочу крови. Потом, может быть, дам тебе возможность вволю задыхаться, но сейчас мне нужно другое, - в тонкие пальцы Богини легла рукоять очередного ножа.

- Ты меня не поняла, Хела, - проговорил Локи. – Я сказал, что хочу, чтобы ты вернула долг.

Богиня Смерти раздраженно вскинулась.

- И я его возвращаю. Отпускаю тебя. Убирайся.

- Наш договор был «жизнь за жизнь», верно? – ничуть не смутившись, продолжал Бог Обмана. Внешне он был абсолютно спокоен, и лишь слабо подрагивали пальцы, осторожно поглаживающие тьму, что служила ему одеянием.

Хела кивнула. Она была зла и не понимала, к чему ведет трикстер.

- Я не уточнял, чью жизнь хочу взамен за твое спасение, - закончил мысль Локи. – И сейчас, когда я требую, чтобы ты вернула долг, я хочу жизнь Тора.

Несмотря на то, что в голове от боли и невозможности вдохнуть плясали разноцветные пятна, Тор прекрасно понял, что сейчас сказал Локи. Понял и смысл последней фразы, произнесенной братом на прощание. Понял, и часто смаргивая заливающий глаза пот, ошарашено уставился на возвышающегося над ним трикстера.

Хела оскалилась. От недавнего благодушия по отношению к Локи не осталось и следа.

- Ах ты дрянь! – возопила Богиня, перехватывая нож для удара. Однако, попытку напасть не предприняла. – Ублюдок! Решил меня обмануть, тварь?!

- Ничуть. Я лишь хочу, чтобы ты выполнила свою часть сделки. Я спас тебе жизнь. Ты поклялась вернуть жизнь в ответ. Сделай то, что должно.

Тьма вокруг Богини сгустилась настолько, что ее, казалось, можно было потрогать. Повинуясь настроению хозяйки, удавка на шее Тора ослабла, давая ему возможность набрать воздуха в легкие. Вся тьма, что была в комнате, разом ополчилась на Бога Обмана. Однако трикстер не отступил ни на шаг.

- Ло…ки… - едва слышно прохрипел Тор. Он с трудом мог ворочать языком и сам не понимал, получается у него воспроизводить звук или же это только в его помутившемся от боли воображении. – Не…на…до… - он попытался вдохнуть, чтобы заполнить горящие огнем легкие, отчего раны от торчащих в теле ножей отозвались болью.

- Откажись! - в ярости бросила Хела.

Локи покачал головой.

- Ты хоть представляешь, меленький ублюдок, что я с тобой сделаю? Ты будешь молить о смерти, вот только в этом мире ее не существует! Есть только моя воля. И, поверь, я слишком зла, чтобы быть к тебе благосклонной!

- Сомневаюсь, что после Читтаури и Таноса тебе удастся меня по-настоящему чем-то удивить, - спокойно, даже как-то устало ответил Локи.

- Не…про…воцируй…ее… – собравшись с силами и игнорируя дерущую горло боль выдавил Тор, с мольбой вглядываясь в бледное лицо младшего брата.

Локи посмотрел на Тора, решительность, усталость и печаль плескались в зеленых глазах трикстера.

- Я устал, - тихо сказал Локи, игнорируя окружившую его густую тьму, пылающую яростью Хелу. Трикстер, как некогда на заваленном трупами корабле, обращался к своему связанному по рукам и ногам, стоящему на коленях, израненному старшему брату. – Если я вернусь, что там? Попытки убежать, спастись? От Таноса, от Мстителей. Я не могу больше. Но ты – ты герой. Спаситель, царь. Поэтому ты должен вернуться. Должен спасти, и должен отомстить. Должен сделать так, чтобы, вопреки словам отца, стать, наконец, Богом. А если ты этого не сделаешь, если вновь не воспользуешься шансом, то мне, действительно, с тобой не повезло. Ты худший брат. – Локи покрыл голову капюшоном.

Тор ничего не успел ответить. Слишком болело горло, слишком тяжело воздух проникал в легкие, слишком сиплыми получались звуки. Слишком поздно пришли на ум нужные слова. Хела издала яростный рык, выбросила вперед руку, и клинок вонзился в живот Бога Обмана. Запахнувшиеся за мгновение до этого полы накидки словно бы пытались защитить трикстера, однако, ничего не вышло. Охнув и обеими руками схватившись за рану, из которой торчала рукоять, тот, однако, удержался на ногах.

- Зря, - холодно проговорила Хела, и тьма, что концентрировалась вокруг, разом набросилась на Локи. Не было ни криков, ни стонов, ни мольбы о пощаде. Просто, мрак густой, пульсирующий, в какой-то момент стал почти что осязаемым и настолько непроницаемым, словно посреди комнаты вдруг образовалась небольшая черная дыра. А затем все закончилось, тьма рассеялась, исчезла, позволяя огню в камине осветить, наконец, гостиную. Тор почувствовал, что его больше ничто не сковывает. И лишь страшно болели раны, в которых торчали клинки Богини Смерти.

Хела задумчиво смотрела туда, где еще несколько мгновений назад стоял Локи.

- Надо же, он почти стал здесь своим… - хмыкнула она. Перевела взгляд на тяжело дышащего, старающегося не упасть Тора. - А тебе повезло с братом. - Затем опустилась на колено, чтобы смотреть в потускневшие от боли и горечи голубые глаза. – Сейчас ты смог уйти от моей злости, но знай, я, Хела Одинсон, Богиня Смерти, все еще жива, и однажды я стану достаточно сильной, чтобы выбраться отсюда. А ты будешь жить, год за годом, осознавая, что я становлюсь сильнее, истязая невинные души. Ты, брат мой, никуда не денешься от этого осознания. Это станет твоей личной преисподней.

Клинки, которыми был пронзен Одинсон, резко дернулись, покинули окровавленное тело. Сознание заволокло алым, Тор закрыл глаза и провалился в кровавую пустоту.

Он лежал на чем-то холодном, хотя вокруг все пылало. Не сразу, но Тор понял, это не пульсирующая алая боль, это действительно горит реальность. С трудом приоткрыв глаза, он увидел над собой какие-то металлические конструкции и огромный пылающий шар. В ноздри ударили запах раскаленного металла и вонь обгоревшей плоти. Страшно болели раны от клинков Хелы. Кто-то тряс его за плечо, словно бы пытался разбудить.

- Тор… Тор, не молчи, вставай…

Голос был знаком, хотя, видимо, не настолько, чтобы узнать говорившего сразу. Прорываясь сквозь боль, разум Одинсона пытался собрать воедино события, которые предшествовали такому его положению.

Нидавеллир. Ядро звезды. Сжигающая тело энергия.

- Тор, слышишь?!

Хель. Погрязший в пороках Асгард. Ослепший Хеймдалл.

Грохот металла.

- Он умирает…

- Секира спасет!

Ужас от осознания собственной гибели. Живая тьма у ног Богини Смерти. Боль от пронзающих тело клинков. Безумный смех Хелы.

- Где рукоять? Древо, найди рукоять! Живо!

- Знаешь, возможно, Один действительно был прав и мы не Боги. Но, что нам мешает однажды ими стать?

Горячая волна ярости накатила на Одинсона. Он не может умереть вот так, нелепо, поддавшись панике, не может бессмысленно растратить дар, что преподнес ему Локи. Он должен жить, должен сделать все, о чем говорил трикстер. Иначе, он действительно худший брат… По телу, разгоняя боль, заструилась знакомая энергия, та, что в погибающем Асгарде помогла Громовержцу одолеть берсерков сестры. На кончиках пальцев появилось приятное покалывание, и что-то рядом отозвалось на бегущие в венах потоки силы. Что-то по-настоящему мощное. Сила предмета слилась с силой Тора в единое целое.

А после, осознание того, что все потеряно и ничего уже не исправить. Та же горячая ярость, что помогла Тору Одинсону на Нидавеллире, ослепила, заставила замахнуться Гром Секирой, чтобы лишить жизни израненного, обессиленного, но все же одержавшего победу Таноса. А, затем холодная пустота в груди и, неожиданно всплывшая в памяти фраза: