— Честно говоря, меня давно волновал этот вопрос, — сказала Гермиона, — я тоже не нахожу принципиальной разницы.
— Потому что ее нет, — со спокойной уверенностью сказал Северус. — Видите, мы очень плохо знаем свой мир. А в исследовательских технологиях и подходах к изучению природы, в том числе природы магии, мы могли бы многому научиться у магглов. Нам нужно внедряться в их сообщества, хотя бы для того, чтобы перенимать опыт. А еще для того чтобы найти там людей, готовых к знакомству с нашим миром. Через них аккуратно и постепенно можно было бы донести это и до широких масс, не вызвав противостояния.
— Нет, с этим никак нельзя согласиться! — воскликнула директор. — Это как раз приведет к противостоянию. К войне! И к «охоте на ведьм»! Чтобы такого не случилось, и был принят Статут секретности.
— Но разве «охота на ведьм» несла опасность для волшебников? — удивилась Джинни. — В ней ведь гибли только магглы, а настоящие волшебники, если и попадали на костер, то замораживали огонь и трансгрессировали…
— Так пишут в учебниках по истории магии, — усмехнулся Снейп. — Может быть, для сохранения ранимой детской психики так и нужно делать. Но взрослым волшебникам все-таки лучше было бы знать реальную историю.
— О чем вы, профессор? — со страхом спросила Гермиона. Она читала книги с альтернативными версиями истории, но предпочитала им не доверять.
Северус не ответил, посмотрел на увлеченно играющих Лили и Альбуса.
— Дай, дай, я сейчас! — требовала Лили, отбирая мышку у брата.
— Лили, Альбус, — обратился к ним Северус, — давайте вы возьмете компьютер и продолжите играть в вашей комнате. А то вы нас перебиваете своими разговорами, — он слегка улыбнулся, чтобы дети не подумали, что их ругают.
— Ага. Хорошо, — легко согласились малыши и выбежали из комнаты.
— Теперь можем продолжить разговор, — удовлетворенно кивнул хозяин апартаментов, когда за детьми закрылась дверь. — Вы ведь понимаете, о чем я собираюсь рассказать, директор?
— Догадываюсь, — Минерва нервным движением поправила прическу. — Но нет никаких документальных подтверждений этим историям…
— Они есть, — возразил Снейп. — Взять хотя бы «Молот ведьм». Широкой общественности доступна только сильно сокращенная его версия, но даже она впечатляет и доказывает, что автор немало знал о волшебниках. А знакомство с полным текстом не оставляет сомнений: в жерновах инквизиции гибли далеко не только магглы…
— А где можно ознакомиться с полной версией? — перебила, не удержавшись, Гермиона.
— В архивах Ватикана.
— Вы там были? — с изумлением спросил Невилл.
— Я проник туда обманом и едва унес ноги. Но полистать книгу и узнать из нее много шокирующего успел.
— Почему едва унесли ноги? — на этот раз его прервал Гарри.
— Потому что там служат не только обычные люди, но и волшебники с основательно промытыми мозгами. Да, некоторые люди, не владеющие магией, тоже способны менять сознание других. Они не могут освоить заклинание Конфундус или Империо, но вполне способны овладеть техниками гипноза, зомбирования, действие которых не менее эффективно и даже более продолжительно. Они способны подчинять своей воле и магов тоже. Работающие на них колдуны настроены по отношению к другим волшебникам отнюдь не доброжелательно. Они заподозрили во мне чужака и мага. Мне пришлось использовать все свои способности по сокрытию собственных мыслей и спутыванию чужих, чтобы уйти оттуда живым. Это, к слову, еще один аргумент в пользу невысокой полезности Статута секретности.
— Так что на самом деле происходило во времена Инквизиции? — жутковато низким, протяжным голосом спросила Луна.
— На самом деле, даже если не выискивать правду в старинных текстах, а просто задуматься, можно заметить нелогичность наших учебников, — иронично ответил Снейп. — Трансгрессировали из костра… Вообще-то, на костер отправляли не сразу, этому предшествовали долгие страшные пытки. Если кто мог трансгрессировать, делали это намного раньше. Но скажите, все ли взрослые волшебники владеют трансгрессией? — профессор порывисто встал, как будто не мог усидеть на месте. Прошелся к окну, рассеянно взглянул в него. Вернулся к своему столу, но остался стоять, касаясь пальцами правой руки гладкой лакированной столешницы. — А если речь о юных колдунах и ведьмах? — задал он следующий риторический вопрос и, предоставив немного времени для размышлений, заговорил дальше, жестко и холодно: — Для инквизиции самостоятельная виновность могла устанавливаться уже с двенадцати лет. А если родители признавались колдунами, то ликвидации подлежали даже младенцы. Кроме того, инквизиторы неплохо знали возможности магов и их ограничения. Например, о важности зрительного контакта, о силе волшебной палочки, о необходимости двигать руками, чтобы колдовать… Часто на волшебников нападали внезапно, оглушали, отравляли, потом забирали палочку, завязывали глаза и руки за спиной. В таком положении колдовать могут только самые опытные и талантливые из нас, не так ли? — Северус, увлеченный повествованием, иногда прохаживался перед аудиторией от стола к шкафу и обратно. Происходящее уже ничем не отличалось от лекции в учебном классе. Но лекции не заурядной, а мастерской, увлекающей. — Уже почти беспомощного мага заводили в допросную спиной вперед. Потом начинались многочасовые истязания. На костер обычно попадали тогда, когда уже не то чтобы трансгрессировать или хотя бы замораживающее заклинание сотворить, но даже держаться на ногах самостоятельно не могли. В ход шел и шантаж. Иногда хватали ребенка-волшебника, а мать-ведьма отдавалась в руки палачей добровольно, поверив обещаниям пощадить малыша… — в голосе лектора отчетливо проявились грусть и негодование.
— За что? — прервавшимся от волнения голосом спросил Невилл.
— Хотел бы я ответить «не за что, а зачем» и сослаться на корыстолюбие, стремление к власти любой ценой и алчность магглов, но увы, — Снейп покачал головой. — Я должен призвать вас не торопиться с выводами о том, какие страшные чудовища — магглы и какие невинные жертвы — маги. Уже, наверное, не разобраться в том, кто начал эту войну, но в ее разгаре в жестокости изощрялись обе… скажем так, популяции. Колдуны и ведьмы отвечали не меньшими зверствами. Причем добраться до могущественных инквизиторов, окруженных толпой телохранителей, включавшей и зомбированных магов, они, как правило, не могли. Поэтому отыгрывались опять-таки на обычных слабых людях. Порабощая их разум, заставляли убивать своих близких. Убивали сами. Сходящие с ума от горя маггловские женщины, видевшие смерть своих растерзанных детей, пролили не меньше слез, чем такие же несчастные ведьмы. Колдуны в отместку сжигали поля, обрекая целые селения на голодную смерть, отравляли источники питьевой воды. Волшебники с выдающимися навыками, согласно некоторым сохранившимся записям очевидцев, иногда специально отдавались в руки инквизиции, чтобы, перенеся все пытки, взойти на костер и переметнуть пламя на толпу. Тогда пришедшие посмотреть на сожжение сами сгорали живьем… И эпидемии чумы, сократившие население Европы раз в десять, вполне вероятно, произошли не случайно, — он остановился, сочтя, что примеров уже достаточно и можно высказать главное. — Если подобное противостояние случится снова, могут исчезнуть все.
— Но все же я сомневаюсь, что события были настолько жуткими, — неуверенно возразила Минерва. — Ты ведь не можешь быть уверенным. Возможно, и были единичные случаи, когда, действительно, страдали маги. Но в том, что касается общей ситуации, я предпочитаю доверять официальной точке зрения.
— Официальная точка зрения лжива, — раздался неторопливый голос профессора Бинса, а затем и сам он величественно выплыл из стены.
— Как лжива?! — подскочила с кресла Гермиона. Глаза ее горели негодованием. — Вы же сами нам рассказывали про Инквизицию. И это было совсем не то, о чем только что говорил профессор Снейп.
— Я говорил вам то, что мне предписывал утвержденный учебный план и программа курса “Истории магии”, — невозмутимо пояснил профессор-призрак.
