Снейп сотворил пару табуретов на высоких ножках, и Лили с Альбусом, разместившись у края стола, занялись игрой.

— Что это? — наконец обрела дар речи Макгонагалл. — Это ведь какое-то маггловское изобретение. Северус, зачем ты его используешь и тем более приобщаешь к нему детей? Они же волшебники!

— К счастью, дети часто гораздо мудрее взрослых и приобщаются к прогрессу даже без нашего участия, — с уверенностью ответил Снейп. — Что в этом плохого?

— Это маггловский прогресс, — пожала плечами директор, — мы не пользуемся их изобретениями. У нас есть магия.

— Но почему не перенять их действительно полезные достижения? — нахмурился Снейп. Было видно, что затронута волнующая его тема. — Зачем мы загораживаемся стеной от всего, что связано с обычными людьми? Никому не кажется это, — он сделал паузу, — глупостью? Изоляция порождает два следствия, и оба — неблагоприятные. Первое — это то, что отчуждение ведет к неведению, неведение — к страху, а страх — к враждебности. Обращали внимание, что почти всегда, случайно обнаруживая существование волшебников, магглы реагируют на это резко агрессивно? — при этих словах Гарри вздохнул, согласно кивнув, а профессор продолжал: — А маги? Давайте откровенно, мы знаем немало колдунов, недоброжелательно настроенных к тем, кто от нас отличается. Второе: недооценивая научно-технический прогресс, трусливо предпочитая его не замечать или не признавать его мощь, мы сами роем себе яму. Мы добровольно отказываемся от возможностей, которые дает наука, мы все меньше знаем о маггловской цивилизации. А между тем она стремительно развивается, чего нельзя сказать о магическом мире, предпочитающем жить тем же, чем и в Средние века. Силы неволшебников, благодаря науке и технике, уже как минимум сравнимы с нашими. Еще немного, и они будут нас превосходить. Хотим уповать на Статут секретности? Лично я не питаю иллюзий. Магглы открыли существование электричества и магнетизма, умеют их регистрировать и измерять, они обнаруживают возмущения силовых полей, когда у нас происходят какие-либо значительные события. Пройдет не так много времени, как существование нашего мира перестанет быть для них тайной. Соедините это с тем, что я говорил о враждебности. И какой вывод? Мы дождемся новой охоты на ведьм!

— Вы меня пугаете, Северус, — высоким голосом произнесла Минерва. — Ваши слова очень созвучны с… — она запнулась, вероятно, решая, стоит ли заканчивать начатую фразу.

— Почему вы остановились, директор? Продолжайте, — с насмешливой улыбкой Снейп подсказал: — с тем, что говорил Гриндевальд, — эти слова заставили присутствующих взрослых замереть, а мастер зелий продолжал: — Да, я во многом с ним согласен. Почти во всем, кроме одного. Он считал обычных людей вторым сортом, годящимся только на роль прислуги, и поэтому призывал магов завоевать мир, подчинив себе всех остальных разумных существ. Я же считаю, что мы равны друг другу и необходимы. Нам нужно от изоляции постепенно переходить к сотрудничеству. Нам стоило бы приобщаться к достижениям науки, разбираться в технологиях. Познавая их мир, учиться у магглов познавать себя. Маггловские ученые добились впечатляющих открытий в области основ мироздания и тайн человеческой природы. А что знаем мы? Вот кто из здесь присутствующих знает, откуда берется магия, чем принципиально отличается темная магия от светлой, почему в семьях колдунов рождаются сквибы, а у магглов иногда появляются на свет волшебники? Можете объяснить?

— Поскольку магия — это врожденное качество волшебника, значит, она рождается вместе с ним, — сосредоточенно нахмурив брови, сказала Гермиона.

— В таком случае, — ласково возразила ей Луна, — получается, что можно родиться либо со светлой, либо с темной магией. Следовательно, темный маг обречен быть темным. Но разве это так?

— Ты неправа, Луна, — вмешалась Макгонагалл, — Гермиона говорила о магии как таковой. А темной или светлой она становится в зависимости от того, как ее использовать.

— Извините, профессор, — аккуратно обратился к ней Невилл, — но не кажется ли вам, что волшебник рождается не с магией, а со способностью ее производить? Так же, как, например, мы все родились со способностью издавать звуки. Но звук — это не наши голосовые связки и не их вибрация, это колебания воздуха, вызываемые их вибрацией. Звук не находится внутри говорящего или поющего, он порождается им.

— Природа магии неизвестна, — пожала острыми плечами Минерва, — поэтому можно обсуждать любые предположения. Но твое сравнение ничего не доказывает, потому что магия и звук — это совершенно разные явления и, соответственно, рассуждать об одном по аналогии с другим было бы грубой ошибкой. Все равно что, скажем, переносить законы нумерологии в теорию трансфигурации…

Лонгботтом заметно покраснел, от этого еще больше смутился и опустил голову.

— А мне рассуждения Невилла не показались настолько уж ошибочными, — решил поддержать его Флитвик. — Если мы не знаем, какова истинная природа магии, как можем быть уверены, что она принципиально отличается от звука? — при этих словах он хитро улыбнулся. — Так или иначе, а я тоже склоняюсь к тому, что в нас есть способность к магии, а не сама магия. Ведь мы творим магию всю жизнь, и она не заканчивается…

— И что? — запальчиво воскликнула Гермиона. — Я думаю, более уместно сравнивать магию не со звуком, а с разумом. Мы не творим его, мы его имеем, им пользуемся, но при этом он не заканчивается, а только совершенствуется! А то, что магия внутри волшебника, доказывается спонтанными выбросами, которые случаются с колдунами в детстве.

— Умница! — восхищенно одобрила ее аргументы Минерва. — Просто превосходно!

Гермиона смущенно заулыбалась. Но Флитфик не посчитал ее доводы неопровержимыми:

— Выбросы магии, Минерва, — раззадориваясь, заявил он, — это ни что иное, как проявление еще неразвитой, не отточенной способности. А с разумом, как и с магией, мы не рождаемся! Феномен детей-маугли(1), думаю, всем известен. Они не обладают разумом, потому что не развили его. Мы рождаемся с зачатками этих способностей. Именно способностей, а не самих феноменов…

— Почему это, Филиус, не самих феноменов? — тоже распалилась директриса. — Совершенно голословные утверждения!

Дискуссия угрожала перерасти в ссору. Гарри, желая хоть немного остудить пыл действующих профессоров Хогвартса, решил обратится к Снейпу, который сидел с полуприкрытыми глазами и, казалось, был готов заснуть.

— А вы сами как считаете, сэр?

— Действительно! — быстро переключила свое возмущение на него Минерва. — Посеял между нами семена раздора, а сам в стороне!

Северус удивленно вскинул брови, но в остальном выпад оставил без внимания.

— Лично я полностью убежден, что истина на стороне профессора Флитвика и мистера Лонгботтома. Магия — это функция, а не орган. В нас есть способности к магии, а не она сама. Но мне было интересно дождаться обсуждения принципов разделения магии на светлую и темную.

Макгонагалл явно собиралась возразить против такой смены темы, но не успела.

— Да что тут обсуждать-то? — усмехнулся Рон. — Тут дело ясное, не то что насчет природы магии.

— Правда? — скептически переспросил Снейп. — Могу я попросить вас поделиться с нами этими познаниями, мистер Уизли?

— Зачем? Все же знают, — замялся Рон.

— Давайте предположим, что я не знаю, — с необычной ленивой насмешливостью настаивал Северус. — Сделайте одолжение — просветите.

— Странное предположение, — скривился Уизли, — но, если вам это так нужно, пожалуйста. Это знает каждый школьник. Темная магия направлена на причинение вреда или смерти другому человеку, а светлая…

— …не направлена, — быстро закончил за него Снейп. — Понятно. А привести пример заклинания можете?

— Да кто ж не сможет? — Рон хмурился, не понимая, к чему клонит профессор, — хотя бы Авада кедавра…

— А если того же результата, что и от применения названного вами проклятия, добиться, скажем, бросив в голову человека кувалду, например, заклинанием Депульсо? В чем будет принципиальная разница? Не знаете?