— И трусливы, — презрительно скривил губы, немного обнажив змеиные зубы, Волдеморт. — Шлейф их страха настолько плотный, что за него можно ухватиться, — изящная белая рука описала небольшой круг, словно наматывая на себя невидимую веревку, сжалась и потянула. С треском ломаемых колючих кустов из зарослей дерезы невидимой силой были волоком вытащены братья-анимаги. Апатон не подавал признаков жизни, кроме кровавой пены, текущей из его рта, а Калин в ужасе разевал онемевший рот.
— Только не убивай их, Темный, прошу, — сладко пропел дух-вампир. — Отдай мне.
Волдеморт брезгливо стряхнул с руки магическое лассо.
— Говоришь, колдун почувствовал меня на подходе? Как такое возможно?
— А вот это тебе виднее, гуру, — качнул косматой головой ветала. — Мне ответ неведом…
— А как же твое всеохватное зрение, видящее прошлое и будущее? — ехидно улыбнулся Реддл.
Демон издал звук, напоминающий то ли вздох, то ли утробное рычание.
— Мне не удалось. Его аура хорошо защищена. Этот колдун силен, сильнее многих…
— Вот поэтому, чтобы он не путался под ногами, его нужно или убить, или подчинить! — белея от ярости, громким шепотом воскликнул Волдеморт. Туго всколыхнулся воздух, срывая с ветвей наледь, и сосны на дюжину ярдов вокруг лишились хвои.
Ветала распластался в воздухе, держась за дерево лишь задними руками, колыхнулся перед лицом Темного из стороны в сторону.
— Почему ты так беспокоишься, гуру? На нем ведь твое клеймо. Темная печать — вскрытая нади(5), — демон перетек к самому уху мага, плотно прижатому к чешуйчатому черепу, и негромко проговорил: — Просто выпей его прану, и он больше тебе не помешает, — блаженно зажмурившись и сложив под подбородком передние руки, ветала так же медленно и текуче отстранился.
— Как? — с жадным изумлением прошипел Реддл.
— Ты не знаешь? — в свою очередь искренне удивился дух. На его уродливом лице появилось подобие презрительной ухмылки. — Даже воруя нашу мудрость, человек заката остается невежей, — заключил он, глядя подчинившему его чародею прямо в глаза. — Тебе хватило силы и мастерства освоить ритуал и наложить метку, но не достало таланта выведать у наших магов все ее возможности.
— Зато его достало, — злорадно протянул Волдеморт, растягивая рот в нарочито радушной улыбке, — чтобы заполучить тебя. И теперь ты принесешь мне эти ваши тайные знания на блюдечке. Не так ли, мой верный… должник?
— Так, — нехотя проклокотал демон.
*
Джинни, вздрогнув, подняла лицо от высокой спинки. Кажется, задремала. Детская привычка сидеть на стуле задом наперед никуда не делась и, вероятно, останется с ней и в старости.
Лили безмятежно посапывала на диванчике под мягким пледом, укрытая шатром хитроумных заглушающих чар Гермионы. Так ни завывания ветра в камине, ни шумная беготня маленького Миллса, ни возня Альбуса в общей гостиной не тревожили ее сна. А не решающаяся отойти от прошедшей сеанс глубинной легилименции дочери мать уже несколько раз впадала в странное оцепенение, когда мыслей нет, а все чувства обострены.
Из этого состояния ее выдергивали посторонние шумы. То впорхнула Луна, прошелестела по комнате, подхватила сына и с извинениями исчезла. То шумно ввалились в общую гостиную Гарри и Рон. Потом донеслось грозное шипение мужа на брата — дошло, что Лили, должно быть еще спит. Дальше крались на цыпочках.
— Заходите уже, она под заглушающими, — снисходительно улыбнулась Джинни просунувшимся одновременно в приоткрывшуюся дверь головам: черной и рыжей. «Даром что по тридцатнику, а мальчишки мальчишками», — с нежностью подумала она тогда.
Попадали кто где. Гарри на стул, Рон прямо на пол. Из сумбурного рассказа она успела выхватить что-то о восточной нечисти, читающей мысли; о крутости профессора Флитвика; о том, что им досталась самая жуткая работа — утилизировать человеческое тело, правда, ненастоящее и мертвое. И помогал им только Флитвик, хотя они и сами бы справились. Мелькнули в рассказе всплескивающий руками «неженка» — Слизнорт — и Трелони, которая «как сказочная принцесса таращилась» из окна башни. Возможно, Джинни поняла бы больше, но еле слышный невнятный шумок в комнатах Лонботтомов перетек к их двери.
— Снейп звал всех собраться в кабинете директора, — сообщил усталый и какой-то потерянный Невилл. — Он что-то узнал от Баблфлопса.
Парни подорвались и скрылись, а Джинни снова осталась наедине с дочкой и последствиями утреннего потрясения: пульсирующей головной болью, учащенным сердцебиением и приступами острой тревоги, накатывающими в промежутках между периодами настороженного анабиоза.
Где-то в их личных комнатах иногда негромко топал Альбус. Гермиона была искусна в чарах. Наложенные ею по периметру комнаты заклинания ослабляли сильные звуки, а слабые, не усиливая, делали более четкими и узнаваемыми. А вот от Луны с малышом Миллсом не доносилось ни звука. Похоже, они ускользнули куда-то до прихода Невилла. Джинни прикрыла глаза, прислушиваясь, и не заметила, как провалилась в дремоту. Она не знала, сколько пробыла в том ватно-бесчувственном забытьи, прежде чем в него прорвалось осознание потери контроля и рывком вернуло в реальность.
Погладив дочь по рыжим волосам, Джинни тяжело вздохнула. Огненная львица. Истинная бесстрашная гриффиндорка. Возможно, она была такой, когда не верила, просто не могла представить, что кто-то из по-настоящему близких людей может погибнуть. Пришлось поверить. Фред. Такой неугомонный, веселый, полный жизни, и вдруг — мертвый. Никогда не забыть: медово-карие глаза — раскрыты, а света в них уже нет… Мороз по коже.
Мерлин, как же страшно!
С любимой посадки на стуле Джинни вставала, как с мотоцикла, отводя назад ногу. Обошла диванчик и, опершись на широкий подоконник, прижалась лбом к обметанному мокрым снегом стеклу. Она боялась и раньше, когда ждала Гарри из ночных рейдов по убежищам затаившихся пожирателей, когда не могла дозвониться до сыновей в маггловскую школу или до родителей в Нору, а после воскрешения Волдеморта страх вовсе стал неотлучным спутником. Да, держала его в узде, могла заниматься делами, шутить, веселиться, даже дурачиться, наплевав на холодное дыхание в затылок. А вот теперь с ним никак не совладать. Снейп избавил Лили от чуть не убившей ее закладки Того-кого-все-таки-лучше-не-называть. Мадам Помфри говорит, это хорошо, что такая бурная реакция — как высокая температура при инфекционном заболевании. Психика сопротивлялась, и есть все шансы на то, что обойдется без последствий. Но даже если в этот раз повезло, то ли еще будет? Что еще готовит красноглазый неубиваемый монстр?
Короткий клацающий звук прострелил позвоночник. Джинни резко дернулась, оборачиваясь. Мордред, это же просто часы! Часы, которые она много раз видела и слышала. Единственная стрелка со светящимся огоньком на конце, изображающим Солнце, сместилась в новое положение.
Эти часы Рон и Гермиона привезли из свадебного путешествия. Рону вещица понравилась тем, что была красивой и необычной, а Гермиона была в восторге от того, что часы показывали не только время суток, но и год, месяц, длину светового дня, высоту стояния солнца над горизонтом в любой точке планеты и даже координаты созвездий на небе. Впрочем, все эти ценные сведения можно было получить, только сопоставив числа и символы на трех вращающихся кольцах, обрамляющих карту мира, которая заменяла циферблат, и проведя ряд расчетов, требующих в большинстве случаев учитывать широту и долготу места. Данное обстоятельство стало причиной быстрого разочарования Рона в затейливом сувенире, но зато доставляло немалое удовольствие его жене.
Рон и Гермиона — они такие разные. Их браку многие пророчили скорый конец, особенно в первый год. Джинни и сама не избежала таких опасений. Когда она и Гарри надышаться не могли друг на друга, сочетавшиеся семейными узами брат и подруга яростно ссорились практически каждый день. Гермиона, казалось, задалась целью наконец сделать из своего мужа человека. Фронт ее активности простирался от требований закончить школу и сдать ЖАБА до искоренения несовершенств в режиме дня, питания и предпочтений супруга в одежде. Обиженный постоянной критикой Рон швырял жене обвинения в неумении готовить и вести хозяйство. Накал страстей угрожал катастрофой, но резко пошел на спад, как только стало известно о грядущем пополнении в молодой семье. Джинни и Гермиона забеременели почти одновременно. Но если миссис Поттер испытывала тревожную радость, то реакция молодой миссис Уизли больше походила на шок. Тем не менее очень скоро она ощутила преимущества нового статуса. Рон стал покладистым и ласковым, как теленок, стремясь максимально удовлетворять все желания жены. Нанятый за символическую плату домовик споро разрешил все бытовые проблемы. Год после рождения двойняшек Гермионе было вовсе не до воспитания мужа, который к тому же показал себя образцовым отцом. А потом она вернулась на работу в министерстве и ушла в нее с головой. Стычки в их семье случались, поскольку, если Герми принимала какое-то решение, то выбор Рона заключался только в том, как с ней соглашаться: сразу или после скандала. Но это бывало нечасто. Зато если он заболевал или приходил домой расстроенным и огорченным, жена умела окружить его такой заботой и вниманием, какие ему и не снились в родительской семье. Вопреки прогнозам, их чета нашла свое равновесие и выглядела вполне счастливой. Рон при каждом удобном случае любил похвалиться успехами своих детей, непременно подчеркивая при этом, что силой и ловкостью они в него, а умом и красотой — в маму. Критику же в адрес жены воспринимал как личную обиду и сразу бросался на защиту. Гермиона, видя такое отношение, таяла и даже готова была иногда уступать. Так было до недавнего времени, пока им не пришлось в целях безопасности оставить дела и сутки напролет проводить рядом друг с другом. Теперь же напряжение между ними росло день ото дня.
