Прошла вечность, еще одна. А потом лабиринт кончился. И там — за мертвыми, почти оборванными связями, за забвением и небытием лежало лето… 

_______________

Подробнее о знакомстве Артура и Лиссы можно прочесть в повести "Демон, любовь и прочие неприятности".

*** 

 Я открыла глаза. Вздрогнула, осознав, что все еще лежу на Николасе и торопливо сползла на пол.

При попытке подняться на ноги в глазах потемнело, и я благоразумно решила не рисковать. Осторожно села, откинувшись на диван. Прислушалась к себе. Там, где раньше бушевала магическая буря, теперь неторопливо переливался струями теплый ручеек. Но бешеная цунами, с которым почти невозможно совладать, но и не жалкая пересохшая струйка, как у слабосилка. Магия растекалась по телу, согревая, поддерживая. Спящие, я уже и забыла как восхитительно это — ощущать себя полноценной. 

Губы сами собой расползлись в блаженной улыбке.

— Спасибо, Артур… 

Заставляя вспомнить, что я тут не одна, мужчина на кровати отозвался стоном. 

— Лисса! 

Я повернулась и изумленно выдохнула. 

— С возвращением, Никки, — эти слова слетели с губ сами собой, когда я встретилась взглядом с пронзительно синими, как летнее небо, глазами. 

Он заморгал. На породистом, лишенном эмоций лице появилась совершенно детская растерянность. И голос зазвучал обиженно и ломко, как у подростка. 

— Что… со мной? Что ты сделала? 

Я не успела ответить. Растерянность в его глазах переросла в ужас, потом в отчаяние. Гроза Теневого министерства, всесильный Николас Грей скорчился и зарыдал. 

Это странно и страшно смотреть, как плачет бывший ледяной истукан. Всхлипы вырывались из его горла сухими спазмами, лицо кривилось в жутковатых гримасах. Словно за годы без чувств, Николас забыл, как плакать. 

Руки сами потянулись обнять его. Поддержать и утешить. Но это было бы ошибкой. 

Я отвернулась, прикидывая хватит ли сил встать и дойти до двери. По всему получалось, что нет. Разве что доползти на четвереньках. 

Интересно, каким он будет — этот новый Николас? Простит ли он мне свое возвращение? И истерику, невольным свидетелем, которой я стала? 

Прежний бы не простил.

Впрочем, пусть не прощает. Пусть ненавидит, проклинает. Вернись я в прошлое, сделала бы это снова. 

Судорожные всхлипы медленно затихли. В комнате повисла тишина. В которой неожиданно громко и до отвращения прозаично прозвучало бурчание моего желудка. 

Я покосилась на Николаса и выдавила кривую улыбку.

— Извини… Я несколько дней почти не ела. 

И сейчас не хочу, но у организма свое мнение по этому вопросу. 

— Ничего, — он сел рывком яростно растирая лицо. Подскочил к накрытому столу — над стейком еще поднимался пар, источая аппетитные запахи. В реальном мире наша дуэль и все что за ней последовало не заняло и десяти минут. 

Николас налег на край стола, подвигая его к дивану. 

Я с опаской смотрела на него, подмечая насколько сильно он изменился.  Даже пластика тела стала другой. Движения — порывистые и резкие — мало походили на скупые жесты лорда Грея. Он чуть было не опрокинул бутылку с вином, когда двигал стол. Поймал в последний момент, но смахнул рукавом пустой бокал. Хорошо, что ковер на полу смягчил падение. 

Выругался сквозь зубы (тоже совершенно нехарактерная для лорда Грея вещь), поднимая хрусталь.

— Ешь! Я налью вино. 

Я нерешительно потянулась к столовым приборам. Подняла на него взгляд. Николас как раз сражался со штопором. Глаза блестели каким-то сумасшедшим блеском, а лицо кривилось, словно он снова пытался удержать слезы. 

Я буду есть, а он плакать?! Дичь какая-то! 

— Думаю, мне лучше уйти. Тебе надо побыть одному. 

— Нет! — в его голосе зазвенела паника. Он отставил вино, навис надо мной с немного безумным видом. — Пожалуйста, Лисса! Не уходи!

“Не оставляй меня наедине с этим!” — почти услышала я безмолвную мольбу. 

— Ладно. Но тогда ты тоже поешь. 

Он сглотнул и кивнул.

Можно ли вообразить более странный вечер? Всего пятнадцать минут назад у нас была яростная дуэль, я фактически изнасиловала Николаса в мозг, попутно сделав магическим инвалидом. А заодно вернула душу, которую он когда-то отдал в обмен на силу. И вот мы уже чинно вкушаем стейк за одним столом. Как… как супруги, прожившие в браке не один год — сравнение пришло на ум внезапно, и у меня вырвался истерический смешок.

— Что?

— Нет, ничего. Извини, это нервное. 

Он ответил кривой улыбкой. 

Так мы и ужинали. Полную тишину нарушал только стук ножей о фарфор. Николас механически жевал, не сводя с меня горящего взгляда. Будь на его тарелке вместо стейка кусок картона, он бы не заметил. 

Я и сама почти не чувствовала вкуса. Обстановка не располагала к наслаждению деликатесами.

Но мне еще вытаскивать Артура. Для этого потребуются силы. 

Стейк закончился, в комнате повисло неуютное молчание. 

— Как ты? — рискнула я его нарушить.

— Странно… — Николас сжал руками виски. — Это… больно. И сладко. Почти невыносимо…

Сердце сжалось. Я не могла даже представить на что похоже то, через что он сейчас проходит. Возможно, человек который много лет был парализован, а потом исцелился сумел бы понять. 

Но я знаю точно: ему не будет легко принять все, что лорд Грей творил последние двенадцать лет. У Никки, которого я еще помню, была совесть. 

— Тебе придется встретиться с этим. Вытерпеть и принять.  

— Да, — Николас посмотрел на меня в упор. — Ты умеешь быть жестокой, Лисса.  Даже я не смог бы придумать для себя наказания лучше. 

— Я не собиралась тебя наказывать. 

— Знаю, — его лицо жалобно скривилось. — И… спасибо. Я твой должник.

Я ждала чего угодно, только не этих слов.

Николас должен был меня ненавидеть. Проклинать, обвинять во всем, что случилось. С какой стороны ни глянь, но я дважды перепахала его жизнь, вывернув наизнанку все, чем он являлся. И выжгла его дар. Дар, ради которого он отдал Бездне душу. 

 Да, лорд Грей был калекой. Но вполне счастливым калекой, не сознающим своей ущербности.

Или… так только казалось со стороны? Не зря же он отчаянно защищал единственное живое чувство. Выбрал выгореть, но не отступить. 

В чем-то я его понимаю. Я тоже не умею отступать от того, что дорого.

— Всегда пожалуйста, — растерянно выдавила я. — Обращайся. 

— Это вряд ли, — он усмехнулся, на мгновение до боли напомнил мне старого Николаса. И тут же снова жалобно скривился. — Что… что мне с этим делать, Лисса?

 — Принимать, — я пожала плечами. — Изучать, знакомиться. Я бы на твоем месте наняла мастера сновидений, который поможет разобраться в себе. Тебе сейчас нужна поддержка. 

Его глаза вспыхнули.

— А ты не могла бы…

— Нет! — это прозвучало очень резко. — Только не я, Николас! Я совсем не подхожу. 

— Но почему?!

— Потому что между нами слишком много всего было. Это помешает. 

— Но… ты останешься со мной? 

Я отвернулась. Видеть эту собачью тоску в его глазах было неприятно. 

— Нет. Я ухожу через десять минут.

“Навсегда” — это не прозвучало, но подразумевалось. 

— Если я отпущу тебя.

О, вот теперь узнаю старого лорда Грея!  

— Отпустишь, Никки. Ты мне должен — сам сказал. 

— Пожалуйста, Лисса… Я знаю, что наделал много ошибок, но пойми: я был не в себе. Теперь все наладится! Все будет иначе! Клянусь! — он вскочил и забегал по комнате. — Умоляю: останься. Я люблю тебя! 

Любит? Да, наверное любит. Когда-то это была симпатия, легкая влюбленность. Не думаю, что тот Никки, который уговаривал пятнадцатилетнюю Лиссу помочь ему с ритуалом действительно любил подружку детства. 

Но за годы в обледенелой пустыне, юношеская привязанность стала для лорда Грея всем. Да, он не умел проявлять свою любовь, не знал, что с ней делать. Возможно, даже не понимал почему она дарит так много боли, но мстил мне за эту боль, делая больно в ответ.