Под многочисленные извинения меня отвели в тюрьму, выделив лучшую камеру, явно предназначенную для аристократов. В плане удобств она мало отличалась от той же комнаты в “чайке” — в ней был таз для умывания, отдельный отхожий закуток, ширма, кресло и даже кровать с балдахином. 

Не здесь ли провел прошлую ночь Артур? Я вжалась лицом в подушку, пытаясь уловить его запах, но чистая ткань пахла только мылом и немного морской солью. 

Ответ на этот вопрос я все же получила чуть позже, обнаружив свое имя, процарапанное на деревянном столбике в изголовье. Я накрыла его ладонью, бездумно провела пальцами по желобкам. И вдруг снова заплакала. 

Безнадежно и горько. Словно прощаясь… 

Когда слезы схлынули, пришла усталость. Я обняла подушку и провалилась в сон. 

*** 

Это было очень странный сон, пугающе похожий на реальность. 

Пространство сновидений всегда аморфно и условно, будто погружено в дымку. Обстановка и предметы лишены деталей. Обычные люди не замечают скудности своих снов, поскольку разум раскрашивает их после пробуждения, наделяя подробностями.

Но этот сон был другим. Реалистичный до крохотной щербинки на камне, до мелких морщинок у края глаз безупречной синьорины Карреттино.

И все же это был сон. Лишенная тела, я парила под потолком ритуального зала — не слишком просторного, но богато украшенного. Мозаика на полу изображала вписанное в круг Дерево Жизни. На месте сефирота Иесод находился алтарь с выбитым  на нем символом луны. 

— Клади его туда, — приказала Пенелопа.  

Густаво Аджальто подкатил к алтарю конструкцию похожую на больничную каталку и кряхтя принялся сгружать обтянутый тряпками куль. 

— Тяжелый какой! — недовольно прошипел он сквозь зубы. А по виду и не скажешь — кожа да кости. 

Словно подтверждая его слова, куль вывернулся из холеных рук мэтра и с мягким стуком шлепнулся на пол рядом с алтарем. Пенелопа недовольно свела тонкие брови.

— Густаво! Я же просила аккуратнее! — с упреком протянула она. 

— Можно подумать, ему не все равно, — хмыкнул маг, втаскивая куль на  слишком короткий для него алтарь. — И я по-прежнему не понимаю, почему нельзя было поручить это слугам.

— Чем меньше людей вовлечено, тем лучше. Нам не нужны слухи, Густаво, — в голосе мэтрессы зазвучал металл. — В прошлый раз мне только чудом удалось убедить лорда Грея в своей непричастности к отцовским делам. Чудом и… хорошим подарком. На этот раз так дешево отделаться не получится, а мы не знаем сколько времени займут эксперименты. 

— Ладно, ладно… — буркнул ее сообщник, вспарывая обвязанные вокруг куля веревки. 

И хоть в призрачном состоянии у меня не было тела, я почувствовала, как сердце замерло, а потом скакнуло, колотясь с утроенной силой. Я стремительно рухнула с высоты к алтарю, уже зная, что увижу под тремя слоями мешковины. 

Обычно лица удавленников уродливы. Красные, распухшие, с вытаращенными глазами. Но Артур и в смерти был бледен. И по-прежнему болезненно красив, вопреки багровому шраму на шее. 

Если бы у меня были глаза, я бы заплакала. Если бы у меня были руки, я бы обняла его, прильнув к холодному телу. Но я могла только смотреть. Смотреть, хотя сердце истекало кровью от этого зрелища… 

Кто бы ни послал мне этот сон — спасибо. За возможность попрощаться, хотя бы так. 

— А кого сожгли на Повегло в итоге? — уточнил мэтр, избавляя тело от остатков мешковины.

Пенелопа безразлично пожала плечами.

— Не знаю. Какого-то бродягу. Поиском подходящего тела занимался Лоренцо. 

— И как ты объяснила ему свое желание прибрать труп бывшего женишка? — Аджальто неприятно хохотнул, и синьорина поморщилась.

— Я не обязана ничего объяснять! Лоренцо — мой человек. Давай быстрее, Густаво. Меньше слов, больше дела.  

— Угу… — край мешковины зацепился за пряжку сапога и маг сердито запыхтел, пытаясь избавиться от нее. Однако не замолчал. 

— Думаешь, Грей поверит?

— Нет. Но у него нет доказательств. И пока он выясняет, почему его категорический приказ задержать ди Альдо до прибытия теневиков никто не видел, у нас будет время. 

Мэтр вздохнул.

— Иногда мне кажется, что я зря повелся на твои сладкие песни и влез в это, — протянул он с непонятным намеком.

Синьорина сложила руки на груди и жестко прищурилась.

— Хочешь выйти из игры? — ее голос звучал мягко, но я бы не стала обманываться этом показным смирением. Судя по тому, как дернулся кадык на шее Аджальто, он тоже не относил синьорину Карреттино к числу травоядных. 

— Нет, но… Если бы нас связывала не только общая цель, мне было бы проще, — он прошелся по фигуре мэтрессы раздевающим взглядом, и у меня появилось ощущение, что это далеко не первый подобный разговор. — Скажем, если бы ты была со мной поласковее… 

— Понимаю, как тебе непросто, дорогой Густаво, — в голосе Пенелопы зазвучала откровенная насмешка. — Но стоит поискать ласку в другом месте. 

Да уж, точно не первый. Скорее сто первый. И пусть я промахнулась с предположением о любовной связи, но отношение Аджальто считала верно. Он хотел Пенелопу — темная и горькая страсть, которую синьорина умело раздувала, обещая себя улыбками и взглядами, но не словами. 

— Послушай, я же помог тебе на суде. Без моих показаний… 

— Это было и в твоих интересах.  

Она наклонилась над телом Артура, чтобы задумчиво провести по щеке ладонью, украшенной ухоженными коготками. 

“Не смей! Не трогай его, стерва! Он мой!” — закричала я. Увы, только мысленно. Какая бы сила ни закинула меня сюда, она оставила мне роль безмолвного наблюдателя. 

Во взгляде Аджальто я прочла отголосок своей ревности. 

— Что, я недостаточно хорош для вашего высочества? — со злостью спросил мэтр. — Или неприступная синьорита Карреттино все еще вздыхает по своему бывшему жениху? Ты ведь собиралась за него замуж, до того как он послал тебя, променяв на низкорожденную слабосилку? Ну и каково это — чувствовать себя брошенной, а принцес…

Звонкая пощечина прервала его речь.

—  Заткнись! — прошипела Пенелопа. — Я говорила тогда, и повторю снова: мои отношения с Артуром тебя не касаются. 

— Ты просто дура, — Аджальто потер щеку, на которой стремительно наливался красным отпечаток ладони. — Ох уж эти влюбленные женщины… Даже те, которые мнят себя темными богинями… 

Пенелопа зло сверкнула глазами.

— Я не влюблена в Артура! 

— Ну-да, ну-да, — насмешливо покивал мэтр. — Поэтому и отдала ди Альдо роль жертвенного барашка, когда он тебя бросил. Кстати, почему ты просто не завязала ритуал на себя? К чему такие сложности? 

Синьорина дернула плечом. 

— Не суди о том, в чем не разбираешься. Нам не подходил никто другой, кроме Артура. 

— Да? — искренне изумился мэтр.

— Да. Артур — последний потомок основателей Моранны. Все сигилы города завязаны на его кровь. Ни с кем другим ритуал бы просто не сработал, — она скривила в усмешке чувственные губы. — Мы с отцом планировали сперва позаботиться о том, чтобы род ди Альдо не прервался, но этот идиот сам подписал себе приговор. 

Вопреки циничным словам, ее пальцы словно обрели собственную волю, ласкали темные пряди. А брошенный украдкой на мертвое лицо взгляд выражал столько всего, что я усомнилась в искренности синьорины. 

Мэтр невольно поежился.

— Иногда я тебя боюсь, дорогая.

— Только иногда? 

— Ты похожа на ядовитую змею, — продолжал он со странной смесью восхищения и опаски. 

— Я бы обиделась, если бы не знала, как тебе нравятся змеи, милый Густаво, — она отдернула руку, словно заставляя себя отступить. — Хватит болтать и помоги мне его перевернуть. Неудобно.

Маг перекатил тело на бок. Прищурился, всматриваясь в безжизненное лицо. 

— Выглядит мертвее мертвых. Ты уверена, что это сработает?

— Абсолютно, — Пенелопа подошла с другой стороны алтаря и взялась, за торчащий из кровавой раны рычаг винта.  Почему-то палач не стал вынимать его. — Сейчас. Сам. Увидишь.