Но эта дверь была приоткрыта. Словно сама приглашала заглянуть, войти…  Моя дверь — персональный вход, личный портал в глубины души, разрешение творить с этим конкретным человеком все, что мне заблагорассудится. Неведомо откуда возникшим чувством я знала, что не встречу сопротивления. Не будет ни барьеров, ни грозных стражей, хранящих границы внутреннего мира. Я смогу, если пожелаю, внушить Артуру что угодно. Любые мысли, желания. Посмотреть любые воспоминания. Даже у менталистов-теневиков после многомесячных допросов не бывает такой всеобъемлющей власти над своей жертвой. 

Доверие Артура ко мне было абсолютным. Не знаю когда, не знаю как, но он вручил мне ключ своей души. И теперь только от меня зависело захочу ли я воспользоваться той неограниченной властью, что он мне дал. 

Когда я мысленно коснулась воображаемой двери, Артур дернулся. 

— Скажи! — потребовала я, стискивая его плечи. — Или я посмотрю сама.

Нет, так нельзя! Если сделаю это, пусть однажды, пусть во имя самой благой цели, это изменит все. 

Проклятье, ди Альдо! Зачем ты это сделал, зачем отдал мне эту власть, поставил перед таким выбором. Я ведь могу… просто могу войти. И спасти твою жизнь. Внушить, что надо бежать.

Но… чем я тогда буду отличаться от Николаса?

Он облизал пересохшие губы.

— Не надо… 

Я сглотнула. Соблазн был сильным… слишком сильным. Я ведь умею: основы работы с памятью и мотивацией входили в общий курс менталистики. Просто внушить Артуру, чтобы бежал из Моранны. Или хотя бы разобраться, что за хрень творится у него в голове. Выкурить паразита… 

— Без твоего разрешения не войду, — это прозвучало очень хрипло. Пальцы сами собой разжались, скользнули, ероша темные пряди. Меня захлестнула сумасшедшая любовь к этому невозможному, упрямому идиоту. Яростное, желание спасти его и присвоить, заклеймить, объявить своим. Быть с ним и только с ним… 

Артур странно усмехнулся.

— Я не мог бы запретить тебе, даже если бы хотел, — он нежно взял мою руку, поднес к губам и поцеловал центр ладони. — Все, что осталось от меня, принадлежит тебе. Но этого слишком мало. Пожалуйста, уходи, — выдохнул он, опалив мою руку дыханием.

Бездна в его глазах пульсировала. Я почти слышала, как бьется магическая печать — в такт сердцу. 

Я коснулась ручки и дверь распахнулась сама. Без малейших усилий. Словно где-то в глубине души Артур хотел поделиться со мной всем, что носил в себе. 

— Это приглашение? 

В глазах Артура мелькнула паника.

— Нет, Лисса! Это… больно!

— Потерплю.

Я решительно шагнула за порог. И рухнула в безбрежный океан вины, боли и ненависти к себе. 

Это был ад. Пытка, растянутая на бесконечность, когда мысли о смерти, как об избавлении невольно сами приходят на ум. Какофония сводящих с ума голосов: презрительных, гневных, осуждающих, обвиняющих. Глухая изнуряющая тоска и вина. Ее невозможная тяжесть придавила меня, буквально размазала. Если бы не Артур, я бы просто рухнула на загаженный пол, способная только беспомощно скулить. 

Он поймал меня в объятья. Стиснул, прижимая к себе — жадно, с одержимой обреченностью. Я успела услышать, как в невыносимую симфонию боли и вины диссонансом вкралась мажорная тема любви, принятия и доверия. Словно одинокая флейта пыталась спорить с ревущим органом.

А потом ди Альдо ментально отшвырнул меня прочь, обрывая нашу связь. Я осталась полулежать в его объятьях. Меня трясло, почти как после “огненного луча”. Хотелось свернуться калачиком и плакать, как обиженный ребенок. 

— Я же говорил… — хриплый голос над ухом — такой знакомый и родной. — Есть двери, за которые лучше не заглядывать. 

— Спящие, как можно с этим жить? Теперь я понимаю почему тебе нравится физическая боль. На фоне подобного… — мой голос прервался. Я уткнулась лицом ему в плечо, стараясь скрыть выступившие слезы. Но Артур все равно заметил. 

— Я снова сделал тебе больно, — безнадежно сказал он. — От меня нет ничего, кроме неприятностей.

— Хватит! — я со злостью стукнула его по плечу и отодвинулась, чтобы посмотреть в его лицо. — Мать твою, Артур, что с тобой случилось?! Даже самые искусные менталисты Николаса не умеют так пытать. Это ведь ты, ты сам делаешь это с собой! Почему?! 

Он напрягся. Судорожно глотнул воздух.

— Это я вызвал чуму, Лисса.

Я недоуменно моргнула.

— Что?! 

— Наткнулся в манускрипте на описание ритуала и захотел попробовать. Забытый тайный путь поиска силы семьи ди Альдо. Надо было послушать тебя, ты ведь убеждала меня не играть с силами, природы которых не понимаю… 

— Я?!

— Ты была права, во всем права. И моя сила — это сотни и тысячи жизней, принесенных в жертву, — продолжал Артур — ровно и безнадежно. — Сгоревшие на Повегло трупы. Пустые улицы. Запах мертвечины и дыма. Полумертвый город, карантинные посты. Скорбь и шрамы выживших. Все это стало магией, будь она проклята. Я — убийца, какого еще не видела Претория. У такой твари не должно быть будущего. 

Он произносил слова ровно, словно все связанные с ними чувства прогорели и обратились в пепел. А я слушала с открытым ртом. И не знала, что сказать.

Перед этой обреченной решимостью любые слова казались пустой шелухой. 

Артур не отступится. Он уже судил себя и вынес вердикт: виновен. Даже если мне удастся вырвать ди Альдо сейчас из клыков правосудия, он найдет способ привести приговор в исполнение. Он уже казнит себя — ежеминутно, ежесекундно. Что такое недолгая физическая боль по сравнению с жизнью в аду, созданном из нестерпимой вины и беспросветного отчаяния? 

Я потрясла головой, пытаясь избавиться от этих безнадежных мыслей. Было… было что-то еще. Что-то, что я упустила… 

— Я прошу тебя только об одном, Лисса, — голос Артура дрогнул. Он отвел прядь с моего лица, глядя с такой безнадежной нежностью, что у меня заныло сердце. — Пожалуйста, не ходи на казнь. Тебе не стоит смотреть на это. 

Казнь?! Мысль о ней вернула силы мыслить и действовать.

— Так, подожди! Давай с самого начала. Почему ты считаешь, что это ты вызвал… 

Скрипнула дверь.

— Синьорина Эррол, — осторожно кашлянул адвокат за моей спиной. — Мне жаль вмешиваться в ваш разговор, но боюсь, что перерыв вот-вот закончится. Нам всем пора вернуться в зал.

Глава 34

Присяжные совещались недолго — отсилы полчаса. Я с упавшим сердцем вглядывалась в их лица, когда члены магистрата возвращались и рассаживались по местам. 

Грохнул молоток, призывая к вниманию.

— Присяжные вынесли решение?

— Да, ваша честь, — подтвердил мэтр Аджальто. — Подсудимый виновен по всем пунктам. 

Зал всколыхнулся. И замолчал, весь обратившись в слух. Теперь дальнейшая судьба Артура зависела от назначенного судьей наказания. 

Судья кивнул, словно не ожидал иного вердикта.

— Властью данной мне правительством Претории, я приговариваю Артура ди Альдо, признанного виновным в убийстве и разрушении храма, к смертной казни.

Гул голосов, рев толпы, стук молотка — все словно отдалилось. Я вскинула голову, пытаясь рассмотреть Артура, но перед глазами все расплывалось.

“Теперь ты доволен? — хотелось мне крикнуть ему. — Ты уйдешь, растаешь в небытии. Сбежишь от своей вины, вместо того чтобы разобраться, что случилось на самом деле. Вместо того чтобы искупить ее. А я? Что делать мне одной, без тебя? И не надо всего этого дерьма, что без тебя мне будет лучше, что ты приносишь одни неприятности. Да, приносишь. Но без тебя мне будет хуже, гораздо хуже…” 

— Казнь будет проведена в соответствии с традициями Моранны посредством гарроты и состоится утром завтрашнего дня.

И финальный удар молотка, как последний гвоздь в крышку гроба.

*** 

Эшафот на площади Сенто-Лукано возвели за ночь — почти непристойная поспешность, если речь идет о казни благородного человека. 

Во всем этом деле была поспешность, наводящая на мысли о нежных ручках мэтрессы Карреттино. И пусть я меньше всего желала, чтобы Артур попал в руки теневиков, сейчас я сама мысленно поторапливала Николаса молясь, чтобы его люди успели.