— Зачем?

— В небе холодно.

— Еще костер? — радостно предложило крылатое чудовище. 

— Не смей! Просто отнеси меня на берег! 

Разумом я понимала, что в небе безопаснее. Но я чувствовала себя здесь такой беспомощной. Невыносимо хотелось почувствовать твердую почву под ногами. 

Кроме того, в душе жила странная уверенность, что этот темный Артур не оставит меня на земле. И каким бы чуждым и пугающим он ни был, рядом с ним я парадоксальным образом ощущала себя защищенной. 

Стояла глубокая ночь. Фонари не горели. Город казался горным хребтом, расчерченным узкими каньонами каналов. В скудном свете звезд мелькнула площадь-кампо с фосфоресцирующей гигантской змеей, обвившейся вокруг колодца. Я вздрогнула и теснее прижалась к Артуру, остро осознав, что до рассвета он — моя единственная защита. 

Пока я мысленно перебирала знакомые места в городе, пытаясь придумать безопасное убежище на остаток ночи, человек-ворон сложил крылья и нырнул вниз. Я сжала зубы, героически сдерживая испуганный визг. 

— Если не трудно… Не мог бы ты в следующий раз делать это не так резко, — голос ощутимо подрагивал. И ноги, когда Артур поставил меня на камень, подогнулись. Пришлось снова ухватиться за него. 

— Мог. 

Он обнял меня за талию и уткнулся в волосы, шумно вдыхая запах. Это было немного странно. Ощущение словно тебя обнюхивает огромный хищник. Смертельно опасный, но пока дружелюбный. Кожу снова обожгло волной магии — чужой и чуждой.

— Вкусно… — пробормотал человек-ворон, зарываясь глубже в мои волосы. — Вкусно пахнешь. 

— Не думала, что у птиц есть обоняние, — выдавила я, чувствуя какую-то мучительную неловкость. С одной стороны — это же Артур, с которым мы творили куда более интимные и бесстыдные вещи.

 А с другой… 

— Я не птица.

— А кто ты? 

Хороший вопрос, кстати. Я не демонолог, но вводный курс “Потусторонние твари” в университете был обязательным для всех. Так вот: в нем не было даже намека на таких, как мой новый крылатый приятель. 

Ох и устрою я тебе, Артур, когда придешь в себя! За вранье, скрытность, за то что не предупредил нормально. 

Ты только вернись… 

— Я? Бог, — равнодушно ответил человек-ворон. 

Я застыла от ужаса.

— Боги спят… — все, что смогла выдавить.  Это прозвучало совсем по-детски беспомощно и наивно. — На дне Великой Бездны.

— Я не сплю. 

Он вжал меня в свое тело. Прохладный язык скользнул вдоль шеи, и когти больно кольнули кожу сквозь платье. 

— Ты — вкусная, теплая. Радость. 

Я уперлась ладонями в его грудь, пытаясь отстраниться.

— Нет, давай без этого! 

Как бы ни так. Двигать его было все равно, что двигать стену. Нечеловечески острые клыки прокололи мочку уха, заставив меня вздрогнуть от боли и придушенно пискнуть. Пощекотали кожу, чуть выше ключицы… 

— Артур! — сказала я строго. — Прекрати! В отличие от тебя, я не люблю, когда меня кусают. Мне от этого больно и страшно.

Внутри я буквально задыхалась от ужаса, но голос даже не дрогнул. Хотела бы чувствовать себя хоть вполовину настолько уверенной, как изображала. Этот… крылатый, он же абсолютно непредсказуемый. Сейчас заявит, что “клевать” на мои желания, и что я буду делать? 

Человек-ворон разочарованно выдохнул. И отпустил. Я отступила, охватив себя руками за плечи. Парадоксально, но без его ледяных объятий стало как будто холоднее. 

Чтобы отвлечься от этого чувства, я огляделась и попробовала понять, куда нас занесло. Прищелкнула пальцами, вызывая “светляка”. Крылатый заинтересованно подался вперед.

— Вкусно… — прокаркал он, не отрывая от меня хищного взгляда. 

Невольно вспомнился категорический запрет Артура на любое проявление магии. Сглотнув, я погасила огонек. Человек-ворон разочарованно фыркнул.

— Верни! — то ли попросил, то ли приказал он. 

— Если ты будешь держать себя в руках. Я не хочу, чтобы меня съели. 

— Я тебя не съем. Ты — радость. 

Ну… это немного обнадеживало. 

Я вернула “светляка” и огляделась. 

Гранитные плиты под ногами, остатки каменной кладки и одинокая стена с гигантским проемом — не бывает таких огромных окон в жилых домах. 

— Солнечный храм… Ты принес нас на развалины. Зачем? 

Он пожал плечами — совершенно человеческий жест.

— Я здесь родился. 

Что?! 

— Ты помнишь? — мой голос внезапно охрип. — Помнишь, что было той ночью, два года назад?! 

Человек-ворон кивнул.

— Расскажи мне! Все, с самого начала!

Он опустился на каменную плиту и поманил меня когтистым пальцем.

— Нет, спасибо. Я лучше постою. 

При свете его сходство с Артуром еще сильнее бросалось в глаза. Даже сотканные из живой тьмы крылья казались просто глубокой тенью за спиной. 

— Иди ко мне, — настаивал крылатый. 

— Я тебя боюсь, — со вздохом призналась я. — Ты кусаешься. 

Он оскалил зубы — пугающе мелкие и острые — в насмешливой улыбке.

— Не буду. 

Упрямиться, если хочу получить от него рассказ, было глупо, и я подошла ближе. Он обнял меня и потянул вниз, заставляя сесть к нему на колени. Я вздрогнула, снова ощутив ледяной укус чужой магии. Кажется, к этому невозможно привыкнуть. 

— Хорошо… — блаженно выдохнул человек-ворон, откидываясь на стену и прикрывая глаза. Крылья легли сверху, укутывая нас в кокон из тьмы. — Моя радость… 

Почему именно я? Или все дело в отношении Артура ко мне? Как это существо связано с мужчиной, которого я люблю? 

— Ты обещал рассказать, — тихо напомнила я. 

— Не обещал, — его губы сложились в хитрую улыбку — до того знакомую, что стало жутковато. — Но расскажу. 

Когти скользнули по моим волосам, расплетая спутанные пряди. 

— Ты умерла, — его голос зазвучал глуше и резче. Почти неотличим от карканья ворона в ночи. — Город умирал. Они сказали: чтобы его спасти нужна жертва. Я согласился. 

Я вздрогнула и потрясенно уставилась на Артура. 

— Что?! 

— Не хотел жить… — пояснил он равнодушно. 

— Погоди… — я потрясла головой, пытаясь уместить в ней невозможные откровения. — “Они” — это кто? Мэтр Карреттино и Пенелопа? 

Человек-ворон снова безразлично пожал плечами.

— Они. Два человечка. Очень сильный и очень слабый. Они привели меня сюда. И убили. Потом родился я. Сильный человечек очень разозлился. Пытался меня связать. Я вырвался и улетел. Далеко. Там снова стал слабым. Долго шел. Встретил этцэ. 

— Этцэ — это кто? 

— Этцэ. Человечки. С ними жил такой же, как я. Убил его. Тогда этцэ сказали, что я — бог. Приносили мне сердца, — он мечтательно облизнулся. — Но мне больше нравятся глаза. 

Вспомнился уже подзабытый сон, и меня затрясло. 

— Нет… — прошептала я. 

Спящие, ну почему я все время вляпываюсь в какое-то дерьмо? 

Человек-ворон нахмурился.

— Боишься. Почему?

— Ты еще спрашиваешь! Сам только что признался, что ешь человечину, — я попыталась вскочить, но он сжал руки. Когти неприятно царапнули кожу, намекая, что лучше не дергаться, не то будет хуже. 

— Не ем. Я хотел, но я не хотел. Не согласился, — путанно объяснил крылатый. 

Я прикрыла глаза и медленно выдохнула. Когтистые руки все так же стискивали меня, прижимая к сильному телу. Кожа почти онемела от холода чужой магии. 

— А как же сердца, которые тебе приносили? 

— Отказался. Вкусно, но нельзя. 

Кто бы мог подумать, что это создание знает слово “нельзя”? Мне казалось, крылатый живет вне человеческой морали. 

— Поправь меня, если я ошибаюсь. Когда предложили отведать человечинки, Артур не позволил тебе это сделать? 

Человек-ворон кивнул. 

— Да. Я сказал: нельзя. 

Очень интересно. Особенно это “я”. 

— А кто стер Артуру память? 

— Никто.

— Но… почему Артур ничего не помнит? Почему он не помнит меня? 

Он долго молчал, вглядываясь в мое лицо. 

— Не хочу, — тихо признался крылатый. — Слишком больно. И страшно.