— У тебя на руках тест ДНК, — уже спокойнее замечает Адам.

— Я хочу поехать к Андрею.

— Ангелина.

— Я хочу поехать к Андрею!

На глаза наворачиваются слезы, а в груди жжет. Есть ли у меня надежда, что Адам врет? Есть! Она безусловно есть. Я все еще думаю, что Андрей не предавал меня. Возможно, это глупо, но его я знала не один год, а человека напротив вижу второй день.

— Поехали!

Адам внезапно поднимается, идет ко мне, хватает меня под локоть и выводит из кабинета. По пути набирает кого-то и говорит, чтобы водитель подогнал машину.

— Родион, — я дергаю рукой. — Его нужно покормить.

Адам кивает, но руку не отпускает и продолжает тянуть меня дальше. Уже у машины он набирает кого-то снова и произносит:

— Покормите малыша, если будет необходимость, мы уедем.

Я пытаюсь возразить, но мужчина силой вталкивает меня в машину и садится рядом. От такого напора я замолкаю и отодвигаюсь подальше, вжимаясь в дверь с противоположной стороны. Почему-то, когда я сидела рядом с Рустамом, я даже не сразу его заметила, а Адам скалой возвышается рядом. Сидит почти вплотную ко мне.

Челюсти сжаты, руки напряжены, смотрит прямо впереди себя и даже не шелохнется в мою сторону.

В городе понимаю, что мы едем не в нашу квартиру. Тогда куда? Андрей переехал? Но это невозможно!

Я молчу всю дорогу, до тех пор, пока машине не остаанавливается у стриптиз-клуба. Удивляюсь и спрашиваю, что мы здесь делаем, но мне не отчечают. Вместо этого Адам произносит:

— Выходи.

Я не спешу, но все же выхожу, не желая устраивать истерики в центре города. Адам берет меня за руку и ведет за здание клуба, поднимается по ступенькам и пропускает меня первой, открывая двери.

— Это черный ход, — зачем-то говорит мне.

— Зачем мы здесь?

— Хочу кое-что показать тебе.

Он сжимает пальцы на моей руке крепче и ведет меня дальше. Я слышу музыку, звонкий громкий голос ведущего, смех и пьяную ругань. Не знаю, что мы тут делаем, но едва попадаем в зал, я хочу развернуться и уйти. На что я должна смотреть? На полуголых девиц? Мне это неинтересно!

Внутри мы надолго не задерживаемся, проходим между столиками и идем куда-то по коридору. Странно, но нам никто не препятствует, никто не говорит, что мы не должны тут находиться. Наконец, наш путь заканчивается у металлической двери, Адам пропускает меня внутрь, усаживает на диван и спрашивает:

— Готова?

— К чему?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой вопрос остается без ответа, вместо этого Адам делает взмах рукой, и я вижу то, чего видеть не должна. За стеклянной перегородкой, которая внезапно становится будто прозрачной, я вижу своего мужа. Он сидит, широко расставив ноги, и раскинув руки в стороны. Перед ним танцует девушка. На ней почти нет одежды, она откровенно извивается, а Андрей смотрит. Она подходит ближе, и я вижу купюры, которые бывший муж дрожащими руками кладет ей за лямки трусиков.

Я отворачиваюсь.

— Ты хотела с ним поговорить, — жестко говорит Адам. — Нам прервать их?

— Я хочу уйти, — произношу сквозь слезы. — Я хочу отсюда уйти.

Я желаю, что настояла на своем, потому что боль от предательства резко простреливает сердце. На что я рассчитывала? Что Андрей был не в курсе произошедшего? Что он в ужасе мечется по городу и ищет меня? Я не хочу в этом признаваться, но именно так я и думала. Что мужчина рядом окажется настоящим мудаком, подставит моего мужа, а он… он ничего не знает на самом деле.

Как же я ошибалась.

Сильно. Глупо. По-детски.

Адам открывает передо мной дверь. Я сажусь в машину и отворачиваюсь к окну. Чувствую себя ребенком, которому доказали, что его бросили родители, а он все это время не верил. Я тоже не верила, что Андрей предатель. До последнего. Пока не увидела все собственными глазами. Вот он. Вот деньги, которые он, не жалея, спускает на алкоголь и стриптизерш.

— Я не хотел, чтобы ты это видела.

Я дергаюсь, как от звонкой пощечины. Вздрагиваю всем телом и не понимаю: то ли он шутит, то ли говорит серьезно. Не хотел? А как хотел, когда предлагал моему мужу деньги, когда рушил все?

— Это все из-за тебя, — рычу я, поворачиваясь к нему. — Из-за тебя, слышь? — я ударяю его в грудь несколько раз, пока он не перехватывает мои руки и не сжимает их в своих больших крепких ладонях. — Это ты виноват! Ты! Ты и твои грязные деньги! Почему мы, почему так? Неужели другого способа не нашлось?

Я дергаю руками, желая сделать ему еще больнее, вырваться и ударить Адама по наглому лицу с вечной ухмылкой, но у меня ничего не получается. Он крепко держит меня за руки, а потом дергает так, что я оказываюсь у него на коленях. Он крепко обвивает меня за плечи, так, что я не могу пошевелиться и молча приказывает:

— Успокойся!

Я не собираюсь подчиняться, поэтому слышу уже серьезнее:

— Успокойся, сказал!

Он сжимает меня сильнее, придвигает к себе буквально вплотную, вжимает в стальные мышцы так, что вдохнуть тяжело, не то, что пошевелиться.

— Дамир, машину останови и выйди.

Автомобиль останавливается, я слышу звук закрываемой двери.

— Послушай, что я сейчас скажу и постарайся это запомнить, потому что в ближайшее время мы не вернемся к этому вопросу.

Я замолкаю.

— Я бы никогда… никогда не полез в счастливую семью.

Я дергаюсь, а Адам предупреждающе рычит.

— Тихо, потом скажешь. Андрей согласился сразу. Даже не просил время на раздумья. У нас был другой кандидат, он попросил время подумать, а потом отказался. Сказал, что даже за такие деньги не согласится на это, что любит жену и мечтает о детях с ней, а твой… — он замолкает. — Я бы не стал лезть, если бы он хотя бы попросил подумать, если бы сказал, что сомневается, попросил бы доплату, не знаю, сделал бы хоть что-то, мать твою! А он ничего, слышишь? Ничего! Ты такого счастья хотела? Жить и не знать, что твой муж может в любой момент тебя продать? А если бы это был не я? В рабство бы тебя отдал! Ты же сирота, никого у тебя нет, кто бы тебя защитил, кто бы оберегал тебя!

К концу его монолога слезы, что таились внутри, вырываются наружу и скатываются по щекам. Он прав, но я не могу перестать винить его за все. За то, что влез, за то, что разрушил мой мир и вывернул его наизнанку, показав, что его больше не существует.

— Я добра тебе желаю, поняла? И я не просто так тебя нашел, но сказать сейчас большего не могу. Ты все потом узнаешь, Ангелина. Просто верь, что ничего плохого ни с тобой, ни с нашим сыном не случится. Ты моя жена теперь и находишься под моей защитой. Я знаю, что ты хочешь уйти, но это невозможно. Ни с сыном, ни без него. Ты останешься в моем доме.

Он ослабляет хватку, но не отпускает, не отталкивает от себя, продолжая шумно вдыхать и выдыхать и обнимать меня за талию. Я сама не понимаю, как ухватываюсь за его плечи. Меня почему-то шатает. Голова не работает, тело ослабевает, будто я сейчас упаду в обморок.

Мы находимся друг к другу слишком близко. В нос тут же ударяет тяжелый мужской запах: сильный, мускатный, с нотками чего-то цитрусового и… мужского. Сама того не понимая, дотрагиваюсь до бугристых мышц на его плечах, пальцы перебирают складки рубашки и натыкаются на жар, исходящий от его кожи. Я чувствую его даже сквозь грубую материю.

Взгляд наталкивается на вздутую вену на шее, на грубую, чуть смугловатую кожу, а потом я замечаю шрам за ухом. Непроизвольно веду рукой выше по плечу, прохожу воротник рубашки и касаюсь холодными пальцами горячей кожи прямо в области шрама. Их там, оказывается, несколько.

— Откуда они?



Адам дергает головой и отталкивает меня от себя. Я так быстро слетаю с его колен на мягкую обивку дивана, что не сразу понимаю, что стало тому причиной. Шрамы? Ему неприятно вспоминать то, как он их получил?

— Это глупости. Не имеет значения, — сквозь зубы выдает он, а после, потеряв всякий интерес ко мне, наклоняется, чтобы открыть дверцу авто и произнести: — Поехали, Дамир.