«Господи! Да не может быть!» – подумал Уильям, увидев абсолютно голого Перри. Он лежал на спине, а хрупкая брюнетка прыгала на нём в позе «наездница наоборот».

– Glass hand dissolving, – пели Grateful Dead, – in ice petal flowers revolving[41].

– Поднимайтесь, мистер Перри, – говорил один из двух чёрных охранников.

– Что тут происходит? – спросил Уильям. На Перри ему было плевать, но над ним парили красотки, как стервятники над трупом.

– Lady in velvet…[42]

Она обернулась. Девочка с золотистой кожей и блёстками вокруг глаз, и радугой на щеке.

– Я его друг, – авторитетно сказал Уильям. – Что тут происходит?

Девочка в одном нижнем белье.

– …recedes in the nights of goodbye[43].

– Мистер Перри обещал провести меня к Джерри, – сказала девочка. – Я должна вручить ему вот это, – она подняла коробку, обёрнутую праздничным бантиком.

– Shall we go…[44]

– Я проведу тебя, – сказал Уильям.

– …you and I while we can?[45]

– Нет, стой! – вспомнил Уильям. Его отпускало. Ясность уступала паранойе и галлюцинациям. – Подожди! У тебя есть сахар? Или какие-то другие апперы?

Девочка дала ему коробку. Его одолевало странное желание украсть её и сбежать, но он не поддался ему. Девочка вытащила несколько пузырьков из широких малиновых брюк, валявшихся на полу, и спрятала их в трусы.

– Идеально! – сказал Уильям.

– Through…[46] – пел Джерри Гарсия, пока Уильям клянчил соломинку и ножницы у смущённого кассира, – the transitive nightfall of diamonds[47].

Уильям отрезал около пяти дюймов соломинки, а его спутница высыпала белый порошок прямо на прилавок.

– The dead don’t die, and neither will I![48] – сказал Уильям, убивая уже вторую дорожку. – Эй! – обратился он к буфетчику, пока его спутница тянула порошок. – Не хочешь?

Буфетчик не ответил. Он был чем-то глубоко разочарован. Уильям показал ему средний палец.

Затем он закрыл глаза, а когда открыл, перед ним стоял семифутовый охранник с рыжими усами, заплетёнными в косы. В руках Уильям держал коробку в подарочной обёртке.

– Ладно, – сказал охранник, – я пропущу тебя на сцену.

Как он попал сюда и куда подевалась его спутница, Уильям не помнил.

– Но сначала ты должен выпить вот это, – охранник вытащил флягу с черепом и костями и надписью: «ЯД».

– У тебя же там не просто вода, да? – спросил Уильям. Ему было плохо от одной мысли о наркоте.

– Конечно нет, man! – охранник ухмыльнулся. – Это кислота Аузли.

– Так я и думал, – Уильям поднял брови и покачал головой.

– Под неё Джими Хендрикс написал «Purple Haze».

– Слушай… а нельзя вот без этого как-то обойтись?

– Нет, ты что, – охранник погладил свои роскошные усы. – Как без этого?

Уильям нерешительно глядел на флягу. Потом схватил её и осуш ил.

– То-то же! – сказал охранник.

«Или это будет лучшая ночь в моей жизни, – подумал Уильям, – или у меня мозг нахрен разорвётся».

Музыканты настраивали инструменты. Переговаривались. Было темно, и Уильям ни черта не видел.

– Привет, ребята, – сказал он в микрофон.

«Господи! Поверить не могу, что я это сделал!».

– Можно мне подарить вам кое-что?

Яркий луч света упал прямо на него.

«Господи! А что если тут бомба? Или огромный фаллос?».

Боб Вир, Фил Леш и Билл Кройцман подошли к Уильяму. «Oh fuck! Меня же по телевизору показывают!». Усач-охранник подошёл из-за кулис и разрезал коробку большим ножом. Сердце Уильяма билось со скоростью опоздавшего на работу. Что внутри? Что внутри?!

Статуэтка. «Ну хотя бы не бомба», – подумал Уильям. Кройцман поднял её над головой. Счастливая улыбка выпячивалась из-под усов.

Статуэтка Джерри Гарсия. Он сидел, как Будда, и играл на гита ре.

– Что вы думаете о моём Будде? – спросил Уильям.

– Он потрясный, – сказал Гарсия и тоже улыбнулся.

Уильям посмотрел на зал. Их было так много, и они все смотрели на него. Смотрели, улыбались и аплодировали.

– Спускайся! – крикнул кто-то.

– Прыгай!

– Значит… – сказал Уильям в микрофон, – мне просто… прыгнуть?

– Прыгай! Прыгай! – кричала публика. – Прыгай! Прыгай! Пры-гай! Пры-гай!

Кислота уже давно взяла верх над кокаином, так что сцена казалась Уильяму невероятно высокой.

– Ты слышал их? – Кройцман рассмеялся так, что его усы сорвались с губ и улетели ввысь, а потом снова оказались на месте.

Уильям посмотрел на Боба. Посмотрел на Фила. Посмотрел на Джерри. Тот улыбнулся и показал рукой на зрительный зал.

Кройцман заиграл барабанную дробь.

– Пры-гай! Пры-гай!

Уильям разогнался. Ветер бил ему в лицо.

Мы желаем вам доброй ночи

– Grate-ful dead! Grate-ful dead! – скандировала публика.

Кройцман рухнул на диван. Харт снял насквозь промокшую майку и обернулся полотенцами, как мумия.

– Вам что-нибудь нужно? – сказал улыбчивый мальчик лет шестнадцати. – Шампанского или…

– Water, – ответил Гарсия. – Lots of it[49].

– Мне пива, – сказал Ангел Ада.

Кит и Донна клевали носом в обнимку. Джерри закурил. Сигарета дрожала в его руках.

– Shit, – сказал он и улыбнулся.

– Well, this is great[50], – сказал Боб Вир, стоя посреди гримёрки с гитарой на поясе.

Вернулся мальчик.

– Холодная, – сказал Гарсия, обхватив кувшин. – Спасибо. Спасибо тебе.

Вернулся Грэм.

– Ты не видел чехол от моей гитары? – спросил его Вир. – Какая-то сука стащила мой чехол.

– Какая-то сука по имени Боб Вир, – любезно ответил Грэм.

– Что?

– Ты забрал его с собой, когда играл для девушек в перерыве.

– А, точно, – Вир улыбнулся и поправил очки средним пальцем. – Спасибо, дядя Бобо, – сказал он и вышел.

– Эй, а где моё пиво? – спросил Ангел Ада.

– Что? – сказал мальчик.

– Ты забыл моё пиво.

– Иди, Тимми, принеси джентльмену его пиво, – сказал Грэм.

– Grate-ful dead! Grate-ful dead!

– Что ребята? Выходим? – спросил Грэм.

– What?! – отреагировал Харт. Кит с Донной проснулись. Кройцман перевернулся на спину. Гарсиа чуть не подавился пирожным.

– В последний раз, – сказал Грэм.

– Ты так каждый раз говоришь, – ответил Фил Леш, взяв кувшин с водой.

– Только две минуты, – продолжил Грэм своим нью-йоркским говором. – Что-то короткое. Что угодно.

– Я устал, – сказал Кройцман. – Больше не могу.

– Вот именно, – сказал Гарсия. – Будь человеком. Посмотри на Билла. Посмотри на Донну. Посмотри на Кита. Посмотри на меня, – он распрямил ладонь. Она тряслась.

– Только две минутки, – сказал Грэм.

– Мы сыграли три сета. И два раза вышли на бис, – сказал Фил Ангелу. – А ему всё мало.

– Хочешь, я вырублю его? – ответил байкер.

– Grate-ful dead! Grate-ful dead! – кричал Уильям. Его голос сливался с тысячами голосов в зале, и от всей этой силы трескался потолок и стены, и пыль сыпалась на кислотные головы Дэдхедов, превращая их в привидения.

– I need a miracle![51] – заорал Уильям, вспомнив слова последней песни. – I need a miracle! I need a miracle every day! [52]

– Заставь их остановиться, – сказал Кит, в то время как Донна растирала ему виски.

– Идите домой, люди. Пожалуйста, – взмолился Гарсиа.

– Им нужно чудо, – сказал Грэм.