Хотя Биргер-Ярлсгатан и считалась одной из самых больших улиц в Стокгольме, фонарей было мало. Массивные тяжелые дома с эркерами темнели с двух сторон. Слабый свет падал из ниш парадных, да кое-где в окнах горели лампы. Угловые дома были украшены башнями и казались еще выше и темней. Он свернул направо, выехал к Кунгстредгордену – Королевскому саду – и дальше к мосту, выводящему к углу королевского замка, огромным тёмным кубом возвышавшегося на набережной Гамла стана – старого города. Впереди, на другой стороне залива, темнел высокий берег Сёдермальма или просто Сёдера – южного острова. Стокгольм стоит на островах, и каждый остров – сам себе город: Сёдермальм, Стадсхольмен, Кунгсхольмен, Юргорден – и еще много других, поменьше.

В первый приезд в Стокгольм, ранней весной много лет назад, он запомнил только вокзал и привокзальный парк. Потом он ездил сюда ещё несколько раз, но общего впечатления не составил. Почти каждый раз он ночевал у разных людей в разных частях города. Летом он переехал в Стокгольм и сперва чувствовал себя неуютно. Работа, ради которой он приехал, сначала не занимала его, близких у него не было, из друзей остался только Борис, другие разъехались кто куда или остались в Упсале. Светлыми вечерами он блуждал по улицам, не понимая, зачем он здесь, город казался чужим и недоступным. Только получив в подарок старый армейский велосипед и объехав почти весь Стокгольм, он принял его.

Когда одиночество казалось особенно невыносимым, он садился на велосипед и катил куда-нибудь, пока не доезжал до места, которое ему нравилось, казалось интересным или неожиданно родным. Последнее случалось крайне редко, но интересных мест он нашел много, и, главное, после такой прогулки по городу ему всегда становилось легче. Иногда он просто сбегал вниз с горы, гулял по набережной и чувствовал себя прекрасно.

Среда, 19 октября

В среду она задержалась в классе, ей нужна была помощь по математике. Она довольно долго сидела с преподавателем, а когда вышла, кто-то ее окликнул:

– Привет.

Она подняла голову, посмотрела, не узнавая.

– Привет, – повторил он.

– Привет, – ответила она, вспоминая.

– Ты опять поздно. На трамвай?

– Да, – она посмотрела на него снизу вверх. Долговязый парень в потрепанном плаще, из рукавов которого торчат длинные худые руки. На голове кепка, похож на ее одноклассников, но незнакомый. Вспомнила: тот парень, который ей помог в день, когда пришла посылка. Да, он тогда сказал: «Потеряшка». Вот откуда взялось в голове это слово.

Он пошел рядом с ней к трамвайной остановке.

– Почему ты назвал меня потеряшкой?

– У тебя был такой вид, как будто ты потерялась и не знаешь, что делать. Как потерявшийся ребенок. Извини.

– Ничего. Я не обижаюсь. Я действительно… потерялась… Но это… Это мое дело, тебя не касается…

Зачем она так грубо? Он ничего плохого не сделал. Если бы не он, она бы, наверное, еще долго сидела в школе, забыв о времени. Завхоз мог запереть входную дверь, и пришлось бы идти к нему в квартиру, просить, чтоб выпустили.

– Извини, – сказала она и скорее увидела, чем услышала, как он одновременно говорит:

– Извини!

Оба остановились от неожиданности и засмеялись.

– Извини, – сказал он еще раз. – Ты такая маленькая и потерянная среди всех… Хочется взять тебя за руку и отвести к родителя м.

– К родителям? – она опять засмеялась.

– Можно я тебя провожу?

Они забрались в подошедший трамвай и встали на площадке, в трамвае было тесно: работники магазинов, мастерских и пекарен спешили домой после вечерней смены.

– Ты ошибаешься. Я не маленькая. Просто маленького роста, да, но это ничего не значит. И родителей…

Она вдруг спохватилась, что говорит с посторонним, совершенно незнакомым мужчиной. Надо как-то уйти от него. Пробиться вперед, затеряться среди пассажиров? Не получится. Прошел кондуктор, она подала свои талоны, он свои. Она посмотрела в окно: скоро будет Норрмальмсторг, площадь, где сворачивают трамваи. Надо здесь выйти, пока не поздно. Не надо ему показывать, где она живет.

Она пошла к выходу, он следом.

– Не надо меня провожать. – сказала она уже на улице. – Извини (господи, опять, извини. Она чуть не рассмеялась снова), я не хочу, чтоб меня видели с мужчиной…

– Понятно.

Ей надо было налево, но она побежала направо.

– Меня Давид зовут, – услышала она, уже заворачивая за угол.

Она постояла под аркой Хальвильского музея, выглянула посмотреть, не идет ли он следом. Потом добежала до Драматена – Королевского драматического театра, постояла в колоннаде. Надо было проехать еще две остановки, но нельзя же, чтоб он провожал ее до самого дома.

Почему нельзя?

Потому…

Кто он вообще такой? С чего решил ее провожать? Она быстро дойдет, здесь не страшно. Она пошла по Страндвеген. Роскошная улица была ярко освещена, слева у всех подъездов, в ресторанах и в магазинах, горел свет, горели фонари и на бульваре справа, за ним темнела широкая набережная и мерцали в воде отраженья огней.

Все дома здесь были по-особому красивы: с балкончиками, эркерами, башенками, рельефами и роскошными парадными. Устланные коврами вестибюли, ведущие к лифтам с ажурными решетками, расписные потолки, стены из разноцветного мрамора, лестничные витражи и узорные полы, – все это казалось ей немыслимо прекрасным и вызывало почти благоговение. Первый раз попав в подобный дом маленькой девочкой, она боялась дышать, ей казалось, что любое движение может разрушить красоту.

Больше всего ей нравился один парадный вход без скульптур и рельефов. Сами камни, повернутые по-разному, являлись его украшением. Она называла его «сказочный», он был как-то (она не могла точно сказать, чем) похож на церковь Оскара. Глубокий каменный портал с двумя узкими колоннами, завершающийся треугольной башней. Створки деревянных дверей были окованы железом, а стеклянные оконца в них и в верхнем полукружии над дверью забраны красивой решеткой.

Оглядевшись по сторонам, она встала в нише портала. Она часто заскакивала сюда, но никогда не задерживалась. А вдруг кто-нибудь спросит, почему она тут стоит? Ей ужасно хотелось заглянуть внутрь, но дверные окошки были слишком высоки для нее, а ждать, пока кто-то откроет дверь, она боялась. Никто не вошел и не вышел из волшебной двери. Жильцы были уже давно дома, сидели у стола, укладывали детей или слушали радио.

Ей самой пора домой, завтра рано вставать. Она поспешила дальше, к дому, где жила. Там тоже был красивый портал и богато украшенный вестибюль, мимо которого она проскочила не глядя, прошла к маленькой дверце сбоку, открыла ее своим ключом и побежала вверх по темной лестнице.

Понедельник, 24 октября

У Давида не было сольфеджио: заболел учитель. Он решил сбегать в магазин, пока открыто, а потом вернуться в школу и повторить все задания по фортепиано. Рядом, на улице Уденгатан, был магазин самообслуживания, принадлежащий обществу потребителей, там можно было сразу купить все необходимое. Давид пожалел, что он без велосипеда, но что делать? Ладно, все равно, есть время, и там дешевле.

Он уже прошел мимо второго этажа, когда сзади зашумела толпа – реальная школа выходила на перемену. Неожиданно его окликнули.

– Здравствуй, Давид!

Он обернулся:

– Потеряшка!

– Меня зовут Айна.

– Здравствуй, Айна.

– А ты уже уходишь?

– Я в магазин. У вас переменка? Хочешь со мной?

– Если недалеко, – она взяла пальто, – у меня только 20 минут. А куда мы идем?

– В «Консум», на Уденгатан. Тут три минуты идти.

– В «Консум»? Разве там можно покупать?

– Что значит – можно? А где же еще? Где ты покупаешь продукты?

– На Эстермальмсторг. В торговых залах рынка.

– А хлеб, молоко?

– Хлеб в пекарне, а молоко молочница привозит. А в «Консум» не велено ходить.