Но всех превзошёл Драко Малфой. К его столу с Сюрприз-Зельями выстроилась огромная очередь. Всем не терпелось хлебнуть чудесного, пахнущего яблоками и корицей напитка и посмотреть, что произойдёт. Одни, отведав его, принимались распевать рождественские гимны, у других носы начинали светиться, как у оленёнка Рудольфа, третьи же чихали с таким звуком, словно взорвалась петарда, и пускали изо рта дымок.

Гарри с болью в сердце смотрел на разрумянившегося, нарядно одетого Драко, задранный нос и гордая осанка которого будто сообщали всем и каждому: «Я прекрасно справляюсь со своей жизнью и без Поттера!»

И вот настал кульминационный момент праздника. Рон и Дин левитировали в Большой Зал гигантский мешок Тайного Санты, и все принялись разворачивать свои подарки. Гермиона получила книгу в ядовито-розовом переплёте с интригующим названием «Нет в жизни ничего важнее Чар Любви». Невилл радостно распаковывал увесистую коробку, полную пакетиков с волшебными удобрениями. Луна с удивлением обнаружила в своём подарочном пакете сачок для ловли нарглов. Панси восторгалась набором лаков для ногтей, меняющих цвет под настроение.

Гарри едва взглянул на свой подарок — маленькую клетку для совы, которую можно установить на рукояти метлы спереди. С сердцем, выпрыгивающим из груди, он смотрел, как Драко Малфой сосредоточенно разворачивает маленький свёрток, как открывает коробочку и достаёт из неё медальон гоблинской работы, как мгновенно вспыхивают его щёки.

— Что там, Поттер? — раздался его ломкий, но насмешливый голос, как только он увидел лежащий в коробке медальон. (Вот же хитрый Хорёк, сразу понял, от кого подарок) — Неужели, в медальоне твой локон? Я должен теперь разрыдаться от умиления и броситься к тебе в объятия?

Ядом, сочащимся из его слов, можно было отравить добрую половину Хогвартса. Все в Зале умолкли и уставились на них.

— Открой, — охрипшим голосом попросил Гарри.

Скривив губы, Драко открыл медальон и замер. Там, внутри, миниатюрный серебряный дракон изрыгал из своей пасти пламя, и из этого пламени рождался прекрасный феникс. Как заворожённый, смотрел Драко на великолепную миниатюру, то гаснущую, то возрождающуюся вновь. Затем его внимание привлекла гравировка на крышке медальона: «Рагнук и сыновья», и все краски схлынули с его лица.

— Что ты наделал, Поттер? — прошептал он. — Ты связался с гоблинами и пожертвовал свою кровь для изготовления этой чёртовой штуки?

— Тебе не понравилось? — помрачнел Гарри, и его воспрявшее было сердце снова болезненно сжалось.

— Идиот! — шипел Драко. — Какой же ты идиот! Это же гоблины и их грёбаная магия! Ты понимаешь, что связал себя на всю жизнь? Что если ты теперь решишь расстаться со мной, то попросту умрёшь, сдохнешь в тот же миг?

— Ах, ты об этом?! — счастливо рассмеялся Гарри. — Конечно, знаю! Старый Рагнук всё мне объяснил. Это ты — идиот, если думаешь, что я когда-нибудь захочу бросить тебя. Я умру БЕЗ тебя, Драко!

— Прекратите, придурки! — визгливо крикнула Панси, подозрительно шмыгая носом. — Я сейчас разревусь! А Панси Паркинсон никогда не плачет. Ну, что уставились? — она обвела присутствующих грозным взглядом. У многих предательски блестели глаза. — Вечеринка продолжается! Всем Счастливого Рождества!

Комментарий к Глава 4. Декабрь. Фениксы и драконы.

* Рагнук I - гоблин, живший приблизительно в Х веке. Самый искусный кузнец, король гоблинов. Возможно, именно он создал меч Годрика Гриффиндора. Наш Рагнук - его прямой потомок.

========== Глава 5. Январь. Угольки и пуговицы. ==========

— Ох, Рон, я тебя умоляю, что здесь может быть сложного? — раздражённо отмахнулась Гермиона, вытаскивая очередной толстенный фолиант из внушительной стопки, громоздящейся перед ней на столе. — Это же программа первого курса — элементарная трансфигурация, превращение угольков в пуговицы!

— Да, но… Это же урок у первокурсников, а дети… ну, знаешь, с ними может быть непросто. Вот когда мы в лагере…

— Рональд, ты, кажется, забыл, что именно я была старшей вожатой в лагере!

— Нет, именно об этом я и говорю! Ты была нашим руководителем. Отличным, идеальным руководителем! — Рон заискивающе заглянул в суровые глаза своей девушки. — Но ты не сталкивалась с детьми так близко, как мы, а дети, они…

— Именно для этого я и изучаю теорию! — Гермиона сердито ткнула пальцем в том «Магической педагогики» Песталоцци.* Недавно она с удивлением узнала, что всемирно известный швейцарский педагог был полукровкой и успешно публиковался в обоих мирах!

— Но, Гермиона, — начал было Рон с ноткой сомнения, однако, Гермиона рассерженно перебила его:

— Неужели ты, Рональд Уизли, сомневаешься в моей способности поладить с малышами? Уж если даже ты с этим справился! Или ты думаешь, я потеряю Джимми Шанпайка, как Лаванда Браун в лагере? — саркастически воскликнула она, и Рон счёл за лучшее промолчать, раз уж разговор соскочил на такую скользкую дорожку.

*****

Сегодня утром Гермиону вызвала к себе профессор МакГонагалл и совершенно будничным тоном сообщила, что собирается на три дня уехать во Францию на Международную Конференцию директоров магических школ.

— Я рассчитываю на Вас, мисс Грейнджер, — сказала профессор МакГонагалл, — зная, насколько блестяще Вы справились с организацией летнего лагеря, я не сомневаюсь, что Вы с успехом замените меня на уроках трансфигурации у первого курса.

Щёки Гермионы вспыхнули от радости и волнения.

— Вот примерные планы уроков, — добавила профессор МакГонагалл, вручая Гермионе исписанный мелким почерком пергамент, — тема не слишком сложная: «Превращение угольков в пуговицы». Желаю Вам удачи!

Профессор ободряюще улыбнулась и исчезла в пламени камина.

*****

Солнечным январским утром Гермиона предстала перед тридцатью восторженно смотрящими на неё первогодками, одетая в строгую блузку и чёрную юбку-карандаш с пикантным разрезом, оставшиеся у неё с Хэллоуинского маскарада, где она потрясла Рона образом маггловской учительницы.

— Итак, дети, — начала Гермиона, постаравшись улыбнуться одновременно ободряюще и достаточно строго, — сегодня мы с вами будем превращать угольки в пуговицы.

С этими словами она призвала из остывшего камина тридцать угольков и отлевитировала их на столы:

— Для начала…

— Мисс Грейнджер! — раздался вдруг тоненький голосок Гризельды Бэркс.

— Да, Гризельда, — терпеливо откликнулась Гермиона.

— Мисс, Круэлла Булстроуд плачет!

Гермиона озадаченно взглянула в ту сторону, куда показывала девочка. На последней парте у окна, уткнувшись лицом в сложенные руки, всхлипывала несчастная Круэлла.

— Круэлла, детка, что случилось? — встревожилась Гермиона. — У тебя что-то болит? Тебя кто-нибудь обидел?

Увидев, что общее внимание приковано к ней, Круэлла завыла во весь голос:

— Не взяли-и-и! Нас не взяли-и-и! Нас с Элоизой не приняли в Хор Лягу-у-у-шек!

— Но… Но ведь твоя Элоиза — книззл, а не лягушка, — озадаченно заметила Гермиона, — возможно, вас не приняли именно поэтому?

— Ну и что-о-о?! — продолжала рыдать Круэлла. — Какая разница? Что ж, теперь из-за этого нам и в хор нельзя? Ы-ы-ы-ы!!! У моей Элоизы стопроцентный музыкальный слу-у-ух!

— Ну хорошо, хорошо, не плачь! — попыталась успокоить её Гермиона. — Я поговорю с профессором Флитвиком. Возможно, он сделает для вас с Элоизой исключение!

Слёзы Круэллы мгновенно высохли, и Гермиона, облегчённо вздохнув, принялась за прерванные объяснения. Но не прошло и двух минут, как руку вскинул Джимми Шанпайк.

— Да, Джимми, — как можно более ласково обратилась к нему Гермиона.

— Мисс Грейнджер, можно мне в туалет, пожалуйста?

— Джимми, — растерялась Гермиона, — у вас же только что была перемена!

— Да, мисс Грейнджер, но я поспорил с близнецами Блетчли, что смогу выпить пять стаканов тыквенного сока за три минуты, и…

— Иди, — сжав зубы, процедила Гермиона, — и, Джимми, постарайся не потеряться по дороге!