Прекращая терзать губы «Лили» под собой, художница резко отстраняется, тяжело дыша и пряча в ладонях лицо.

— Мадам, что-то не так? — испугалась девица.

— Нет, все хорошо, просто не то, чего я хотела, — тихо ответила Герда, встала и покинула комнату.

Она быстро преодолела коридор, а затем и узкие улицы, по пути расталкивая прохожих. Она плакала. Слезы лились сильнее только от одной мысли о том, что ее постигло новое разочарование.

На улице был ливень.

Вегенер остановилась, прижалась спиной к кирпичной стене одного из домов. Несколько секунд она отстраненно рассматривала мокрую мостовую и пыталась восстановить сбившееся дыхание, а спустя пару минут, резко вздёрнула голову вверх и закричала. Женщина вложила в этот крик много отчаяния. Ей так хотелось быть услышанной и понятой!

— Мадам, с вами все хорошо? — поинтересовалась женщина с ребенком, останавливаясь напротив Герды.

Герда посмотрела на нее всего секунду, и глаза вновь затянула пелена слез. Художница рассматривала светло-русую девочку, чем-то похожую на нее саму в детстве и заливалась слезами всё сильнее. Подойдя ближе, она опустилась на колени и обняла дитя, прижимая к груди. Женщина опешила и попыталась отогнать нахалку от дочери, а девочка испугалась странной женщины, стискивающей ее в своих крепких объятиях и, когда секундный ступор прошел, расплакалась, принялась звать маму, протягивая к той маленькие ручки.

— Простите, я не хотела, — внезапно очнулась Герда и отпустила ребенка. Яростно вытерев слезы, она вскочила на ноги и вновь бросилась бежать.

«Кто я? Женщина, не понимающая, чего хочет, или мужчина, которым никогда не стану? А может, женщина, которая все никак не может родить?Правильно! Таким, как я, вообще нельзя плодиться!» — Подытожила собственные мысли Вегенер, приземляясь на скамейку в парке. Проливной дождь всё не прекращался, но она совершенно не обращала на него внимания и смотрела в одну точку. Перед ней стояли Густаво, Эйнар и Лили, которые о чем-то спорили и осуждающе тыкали в нее пальцем.

«Оставьте меня! Пошли вон!»

Она зарылась пальцами в тяжелые, влажные от дождя волосы и сжала с такой силой, что, казалось, могла вырвать все пряди, разорвать собственную голову на несколько частей. Лишь бы все закончилось.

Видение исчезло, голоса замолкли, дождь упорно смывал с щёк слезы.

***

— Месье Ацгил, к вам посетитель.

— Пускай войдет, — мужчина откинулся на широкое кресло, ожидая гостя.

— Войдите, — раздалось приглашение.

Эйнар кивнул секретарше в знак благодарности и, встав с мягкого дивана, направился к двери.

— Ханс! Вот мы и встретились.

Ацгил удивленно посмотрел на вошедшего мужчину, затем встал с кресла и направился к знакомому.

— Эйнар? — Неуверенно спросил внушительной комплекции мужчина, судя по всему, любящий заниматься не только искусством, но и спортом. — Эйнар, это действительно ты?

Он подошёл ближе и крепко обнял художника.

— Правда я, — заверил Эйнар.

— Я так рад тебя видеть! — Вновь обнял друга Ханс, похлопав того по спине.

— Я тоже очень рад, — продолжал улыбаться Эйнар, разглядывая изменившегося с годами товарища.

— Какими судьбами? — начал расспрашивать Вегенера Ханс, подводя его к креслу. Сам он взял небольшой стул и сел напротив, принимаясь слушать о жизни датской знаменитости.

— Моя жена, Герда, выставлялась в Париже, и нам пришлось переехать. Уже шесть месяцев мы проводим наши дни среди французов, — закинув ногу за ногу, принялся откровенничать Эйнар, вдруг отчего-то делаясь серьезным.

— Да-да, точно, я наслышан об этом. Говорят, что всё прошло грандиозно, — улыбнулся Ханс, но улыбка спала с лица, как только он понял, что Эйнар не слишком-то и счастлив.

— Да, действительно грандиозно, — согласился Эйнар, кивая головой и мгновенно отводя взгляд в сторону. Он внимательно рассматривал позолоченные рамки, под стеклами которых хранились, его пейзажи. Поняв, чье искусство ценит его друг детства, мужчина усмехнулся про себя.

— Ты ведь пришел ко мне не из-за того, что соскучился, верно? — укоризненно усмехнулся Ханс.

— Нет, я и правда скучал, дружище, — вздохнул Эйнар и тоже усмехнулся. — Ты — арт-дилер, и мне бы хотелось попросить тебя поработать с Гердой, заняться ее работами и выставкой. Если ты, конечно, не против.

Спустя ещё несколько слов о работах жены, Эйнар в деталях рассказал о том, что его беспокоило. Ханс внимательно слушал.

— Если хочешь, то можем продолжить разговор в баре. Я угощаю.

— С удовольствием, мой знаменитый друг.

***

— Рассказывай дальше, — спустя двадцать минут после того, как Вегенер и Ацгил вышли из кабинета последнего, два товарища сидели за барной стойкой напротив друг друга, медленно попивая виски.

— Герду очень беспокоило то, что долгое время она не могла стать известной, догнать меня, так сказать, и вырваться вперед. Когда у нее все получилось, она словно помешалась на этом. Моя супруга всегда была необычной, поэтому я ее и полюбил, а сейчас вынужден наблюдать за тем, как она медленно, но верно слетает с катушек, — с грустью закончил Эйнар, делая большой глоток янтарного напитка.

— Хочешь сказать, что и сейчас ее дела плохи? Неужели никто не покупает картины? — Задал вопрос Ханс, чтобы понять, зачем он нужен. — Дело в том, что я не занимаюсь современной живописью.

— Боюсь, все закончиться на этой выставке. Она зациклилась и совершенно не сдвигается с мертвой точки. Ей нужен толчок вперед, порыв, а от меня, кажется, толку мало.

— Вы ссоритесь? — осторожно спросил Ханс.

— Я не принимаю ее вторую «личность», — показывая пальцами кавычки. — Это сильно подпортило наши взаимоотношения.

Ханс вздернул брови, совершенно не понимая, к чему тот клонит.

— Герда придумала какого-то Густаво и внушила себе, что она — он, и именно этот Густаво двигает ее к успеху, — Эйнар криво усмехнулся тому абсурду, который только что произнес вслух.

— Интересная у тебя жена, — Ханс выпил стакан виски и налил себе еще. — Так, ты хочешь, чтобы я избавил ее от этого Густаво?

— Именно. Встреться с ней, поговори и объясни, что людям нужно что-то новое, а то, что уже было, никому неинтересно.

Ханс недолго раздумывал над словами друга, но все же кивнул. Ему стало любопытно пообщаться с такой экстравагантной личностью, как Герда Вегенер.

— Ей нужна помощь, а от меня ей больше ничего не нужно, — сказал Эйнар, наливая еще одну порцию алкоголя. Ему хотелось забыться. Хотя бы на вечер.

— Неужели все настолько плохо?

— До сегодняшнего дня считал, что хорошо, но ошибался. Мне казалось, что Густаво покинул наш дом, но он появлялся снова и снова, когда меня не было. Сегодня Герда убежала от меня, обвинив в том, что я уничтожаю ее.

— Может, ей стоит обратиться за помощью к врачу, а не ко мне?

— На это она не согласится. Обвинит меня в том, что я хочу упрятать ее в желтый дом, — как-то обреченно засмеялся Эйнар, чувствуя при этом приятное расслабление от выпитого алкоголя и компании старого друга.

— Ладно, я предложу свои профессиональные услуги твоей жене, — согласился Ханс, и они закрепили свой договор звоном стекла.

— Спасибо тебе, дружище.

— Пока не за что.

***

Эйнар и Ханс медленно шли по темным улицам, придерживая друг друга за плечи и пошатываясь из стороны в сторону. Они со смехом вспоминали беззаботное детство в Вайли.

— Ладно, еще увидимся! — Уже стал прощаться Ханс, останавливаясь возле подъезда и не желая идти дальше, чтобы не показываться Герде на глаза в нетрезвом состоянии.

— Нет-нет, я тебя не отпущу, давай поднимемся и поговорим начистоту с Гердой, — вцепился Эйнар в пальто друга, подняв взгляд на окна, в которых не горел свет. Опьянение придавало ему смелости и толкало на решительные действия. — Наверное, она уже спит.

Не обращая внимания на слабое сопротивление друга, он взял его за локоть и потащил за собой. Ханс сдался окончательно, — интерес завладел его опьяненным разумом.