— Теперь ты мой, — прохрипела она от досады, что он встал и оторвал её от такого увлекательного занятия.

— Идём к воде, — протянул он, ведя её рядом с собой.

— Нас никто не увидит?

— Тебе ли не всё равно?

— Всё равно, просто я всё-таки узнаваемая личность и быстро пойдут слухи о том, что я стала офицерской шлюхой, подстилкой или кем там ещё можно быть?

— Сучкой, — спокойно подсказал Ацгил. Дойдя до склона, он начал спускаться, придерживая Герду, чтобы та не скатилась кубарем по сырой земле прямо в воду.

— Да, точно, — согласилась художница, рисуя в своей голове картину, о которой должны были узнать все. Её снова накрыло вдохновение. Это будет грандиозно!

Прикусив губу, она задумалась и тут же получила шлепок по заднице.

— Давай выкинем ненужные тряпки, — офицер разделся до трусов и стал дальше разрывать платье на Герде, пока та стояла и послушно ждала, когда он закончит.

— Замечательно! И что дальше? Теперь я буду голая сидеть в камере? — возмущённо выдохнула Герда, прикрываясь от холода, за что получила по рукам, да так сильно, что взвизгнула и ещё сильнее сжалась. Он же обещал силой воздействовать на неё, вот пускай теперь терпит и не жалуется.

— Принесу тебе мешок из-под картошки, будешь сидеть в нём, раз тебя не устраивают красивые вещи и драгоценные камни, — с ухмылкой отмечает Ханс.

Подхватив на руки, мужчина кидает возлюбленную в воду и тут же сам прыгает за ней, помогая выплыть на поверхность. Герда прокашлялась, пытаясь восстановить дыхание и цепляясь за офицера. — Не страшно?

«Очень!»

— Нет, — шепчет она и дрожит в его руках. То ли от того, что вода чуть тёплая, то ли от страха, то ли в предвкушении. Теперь женщина трепещет и гадает, что будет происходить дальше. Он начинает целовать её и одновременно обмывать влагалище, смывая сперму. Взяв ту за волосы, мужчина потянул назад и опустил под воду так, чтобы его женщина была чиста с ног до головы.

— А теперь плыви к берегу и убегай, — приказывает он и отталкивает от себя.

— Будешь пытаться меня поймать? — игриво спрашивает Герда, прекрасно зная, что будет и определённо поймает.

— Почему пытаться? — спокойно спрашивает он, выходя следом из воды.

— Потому что не догонишь, — радостно сообщает она, подавив в себе детский порыв показать язык.

Художница тут же срывается с места, поскальзываясь и запинаясь, взбирается по холму и бежит вглубь деревьев. Надев брюки и сапоги, Ханс размеренным шагом отправился следом и, усмехнувшись, схватил край длинной цепи и одним лишь рывком потянул на себя.

Герда падает и больно ударяется, но сознание не теряет. Скривившись от боли, женщина попыталась встать, но тот снова дёргает цепь, отчего она вновь падает и, как только замечает рядом с собой ноги, приподнимает голову.

— Ты — сволочь, Ханс Ацгил, — комментирует Герда, чувствуя, как он берет её за волосы и тянет вверх, поднимая на ноги.

— Ты же меня такого хотела, ведь так? — интересуется он.

— Таким, — соглашается она, зная, что он может быть и противоположным. Остаётся только убедиться, что нежный и сдержанный Ханс лучше, чем вот этот волк в овечьей шкуре.

Оттолкнув его и вырвав цепь из кулака, в этот раз не дав и малейшей возможности зацепить её, она подалась в бега.

Ацгил закатил глаза, не понимая, где он оступился и свернул с верного пути на неверный. Найдя пистолет, спрятанный в кителе, и, подняв руку вверх, мужчина выстрелил в небо. Движения и даже дыхание стихли, что заставило его улыбнуться. Офицер достал из кармана фонарик и, окинув взглядом местность, выстрелил ещё раз, при этом подмечая для себя некое движение за деревом неподалёку.

— Выходи, я заметил тебя! — приказал он, быстро подойдя к одному из деревьев, за которым она и пряталась. Его беда и награда. Его боль и счастье. Его гордость и унижение.

— Ты же не убьёшь меня? — спросила она и, покосившись на оружие в его руке, протянула ему цепь, словно отдавая себя обратно.

— А ты боишься?

«Очень…»

— Нет, что за глупости? — с напускным спокойствием пожимает она плечами и обнимает себя, пытаясь спрятаться. Закрыться. Художница замёрзла. Безумно хотелось согреться и избавиться от пугающих её сознание и тело ощущений. — Мне просто хотелось убедиться в том, что я могу любить тебя любым, как хорошим, так и плохим. Ведь даже у такого идеала, как ты, должны быть изъяны, — медленно говорит та и на этот раз как-то устало, обречённо опускает голову вниз, чувствуя вину и нежелание продолжать. Кажется, ей нужен именно тот идеал. Она больше не хочет играть с огнём.

Ханс молча выслушал её монолог, а после потянул за цепь на себя. Герда по инерции подалась вперёд, не желая больше сопротивляться.

— И как, можешь? — твёрдо спросил он, хотя где-то в глубине его души точил мерзкий червячок сомнения.

— Могу, — проговаривает она, грустным взглядом посмотрев на него и, потянувшись на носочках, целует.

— Может тогда закончим с этими проверками-играми?

— Никогда, — помотала она головой, в ту же секунду меняя интонацию в голосе с тихого и неуверенного на громкую и повелительную; взгляд загорелся, сделался испепеляющим.

— Да что такое с тобой происходит? — вздохнул офицер. Подняв голову вверх, он посмотрел на полную луну и снова на художницу, которая стояла на коленях, медленно стягивая с него насквозь мокрые боксеры, ведь каким-то волшебным образом брюки были уже спущены. Она вдыхала аромат обнажённого пах. Теперь мужчина стал понимать, что луна наверняка как-то воздействует на эту невыносимую женщину-беду. Ханс выдохнул и опустился перед ней, также вставая на колени и сдавливая её запястье, тем самым удерживая от прикосновений к себе.

— Послушай меня! — резко приводит он её в нормальный вид, в котором она проводит, к счастью, большую часть времени. Встряхнув, Ацгил заставил художницу посмотреть на себя. Взгляд её светлеет, становится более осмысленным. Герда смотрит исподлобья на того, кто её не понимает. — Скажи, чего хочешь ты на самом деле?

— Хочу безумия; хочу забыть то, что происходит вокруг; хочу надеяться, что Густаво хорошо; хочу пустоты и избавиться от навязчивого прошлого, а ещё хочу изобразить что-то такое, что потрясёт не только Париж! Я желаю быть с тобой, каким бы ты ни был и кем бы ни стал, — призналась она в своих желаниях и, встав вплотную к нему, обняла. — Мне нужно эмоциональное потрясение, чтобы переродиться, понимаешь? — сбивчиво шепчет она, чувствуя, как сильные руки пытаются согреть её, но ей не нужно тепло. Ведь в тепле слишком хорошо, а когда бегают от страха и холода мурашки, становится необычно и слишком плохо. — Ты идеально подходишь на роль моего насильника, — слегка улыбнулась та и вновь поцеловала его в губы, не давая ни возмутиться, словно подавляя его желание командовать ею.

— Я хотел идеально подходить на другие роли, — ответил Ханс, также меняя характер своего настроения и меняя решение прекратить эти игры. Опрокинув женщину на землю и поставив на четвереньки, он положил руку на поясницу, сильно давя на низ. — Сопротивляйся! — командует офицер, ударив по заднице так, что Герда взвыла и подалась вперёд, совершенно забывая о том, что находится на поводке, а цепь в его руке. Ацгил засмеялся тому, как она чуть ли не задохнулась от его рывка назад. Герда упорно пыталась двигаться вперёд и, не обращая на удушение внимания, ползла к цели.

— Глупая девчонка! — рычит лейтенант, подойдя к ней и хватая быстро за бёдра. Мужчина прижал её к паху, потираясь членом о промежность и понимая, что там его ждут, тут же вошёл в любимое тело. Потянул руки к шее и расстегнул кольцо, давая возможность задышать свободней и прокашляться. Вдавив её голову в траву и взяв за руки, он сомкнул их на спине, продолжая двигаться. — Я убью в тебе старую Герду! Ты родишься у меня заново! — обещал Ханс, рыча и кусая за её шею, оставляя следы от зубов и слушая её громкие стоны, крики, и то, как она тяжело дышит.

— Вряд ли у тебя получится, — выкрикнула она и, усмехнувшись, застонала, чувствуя, как в глазах темнеет. Женщина теряла сознание и сожалела, что на этот раз всё кончится без неё. Грубые движения становятся мощнее.