— Кто он? — крикнула она вдогонку, пока мужчина не успел скрыться за дверью.

— Наш сын. Не волнуйся, с ним всё будет хорошо, — улыбнулся Ханс, посмотрев на застывшую Герду. По её лицу было отчётливо видно, что та пребывала в замешательстве.

— Сын? Наш? — прошептала она и уже направилась к выходу, желая увидеть мальчика, забрать к себе и успокоить. Она нужна ему. Путь ей преградил офицер. — Пусти меня! — потребовала Герда, пытаясь обойти лейтенанта сначала с одной, а потом с другой стороны.

— Нет! Сейчас ты будешь только со мной.

Герда отстранилась, не до конца понимая намерений офицера, и только новый плач ребёнка пробудил в ней силы. Осмелившись оттолкнуть офицера, она уже хотела выбежать, но одно движение руки Ханса остановило её, прижав к стене. Он сдавил ей горло, почти перекрывая доступ кислороду, и, приподняв над полом, слегка встряхнул.

— Ты же хотела прочувствовать на себе всю мою силу? Хотела испугаться? Вот теперь бойся, моя «беда», — зловеще усмехнулся он, также держа навесу и сжимая пальцы на её шее, после властно впиваясь в податливые губы, сминая своими и уверенно проникая языком в рот, будто теряя последние крупицы самоконтроля от каждого неуверенного, робкого столкновения их языков. Как же офицер изголодался по этой невероятной женщине! Ради неё тот был готов пойти на всё, исполнить любую прихоть. Как только поцелуй был прерван, он отпустил художницу, и та тут же осела на пол.

— Покажи мне сына, — просит она.

— Позже, — усмехается он в ответ, нависая над ней и опираясь одной рукой на стену, а большим пальцем второй стирая несколько алых капель с её припухшей нижней губы. Ацгил провёл пальцем по выделявшимся скулам и вздёрнул подбородок женщины, чтобы лучше видеть затуманенный взор. — А сейчас посиди тихо, — шепчет он и выходит, закрывая дверь на все замки.

Художница судорожно выдыхает. Она любила его раньше? Каким он был? Почему так сильно пытается напугать её? Где же память, когда она так нужна?

***

— Почему два взрослых солдата не могут справится с одним годовалым мальчиком, а? — раздражённо выдохнул Ханс, зайдя в комнату. Он постарался сдерживать свой гнев, чтобы не пугать сына ещё сильнее. Мальчик тем временем сидел прямо на столе, плакал, закидывал деревянными кубиками несчастных солдат. А малыш в обиду себя не даст, весь в мать, вот тебе и гены!

— Наказывать-то мальчугана запрещено, а на руки он не даётся, — пояснил кто-то из «жертв».

— Иди сюда, — ласково произнёс Ханс, подойдя к Густаво и взяв того на руки, обнимая намного нежнее, чем его мать пятью минутами ранее. Мальчик моментально успокоился, пряча личико на широкой груди отца.

— Товарищ лейтенант, мы не могли ничего сделать. Он кричал, когда мы подходили, отказывался есть и вывалил на нас кашу, — снова подал голос мужчина.

— Ладно, принесите в мой кабинет порцию еды, и узнайте, не вернулся ли лейтенант Фон Фальк, — отдал Ханс приказ и отпустил рядовых нянек, уходя к себе.

Изначально предполагалось, что сын побудет с Бруно, пока его отец будет развлекаться с матерью. Ацгил предполагал, что Густаво не останется с чужими людьми, испугается и будет капризничать. Когда Герду с сыном доставили в штаб, брата всё же поблизости не оказалось. Он так и не смог его найти. Оставалось надеяться, что в скором времени брат сам объявится.

Он сел в кресло, посадил Густаво к себе на колени и заботливо погладил по спине.

— Ты когда вырастишь и увидишь, что твоей маме плохо из-за меня, то незамедлительно останови, ладно? — попросил он и поцеловал сына в светлый завиток. Густаво поднял голову и улыбнулся ему так, будто и правда понял, о чём его просят в далёком будущем. Ханс усмехнулся и посадил его перед собой, достал лист бумаги и карандаш и подтянул мальчика. Тот быстро завозил серым грифелем по белой поверхности, изображая какие-то узоры, понятные только ему.

— Товарищ лейтенант, разрешите доложить? — в кабинет вошёл солдат, предварительно постучав.

— Докладывай, — спокойно отвечает Ацгил, показывая сыну, как изобразить солнце, в глубине души боясь так и не показать, насколько оно может быть тёплым и ярким.

— Товарищ фон Фальк уехал в Париж пару часов назад — вернётся только вечером.

— Что ему нужно в городе? — спросил офицер, поднимая взгляд на запыхавшегося солдата.

— Не могу знать.

— Он уехал один?

— Так точно, без сопровождения.

— Проклятье! — выругался он и от досады стукнул кулаком рядом с рисунком и мальчиком. Тот от неожиданности подпрыгнул и чуть не упал с колен отца. Успев поймать ребенка, затем посмотрел в напуганные глаза и, чмокнув в щёчку, извинился за несдержанность. — Придется тебе побыть со мной, — хмыкнул он одновременно и радуясь, и огорчаясь этому моменту. — Где каша?

— Товарищ лейтенант, вот, как и приказывали, овсянка и теплое молоко, — в кабинет вошёл ещё один солдат, неся поднос. Поставив на стол еду, замер, ожидая дальнейших распоряжений.

— Свободны! — кивнул Ханс солдатам и, надев на сына слюнявчик, принялся кормить. — Сейчас пойдём гулять по саду, а потом ты немного отдохнёшь, — Густаво охотно слушал голос отца и улыбался его смешным гримасам.

***

— Вернулись, чтобы вновь помучить меня? — Герда поднялась на ноги, как только услышала открывающиеся замки. Она сразу отошла в угол, чтобы свет не попадал в её сторону, и тот не смог сразу заметить силуэт.

— Почему сразу мучить? Хотя… не буду врать, и это тоже, — добавил быстро Ханс, усмехаясь и на этот раз плотно закрывая дверь, повернув в замке ключ. Увидев её, он начал медленно измерять комнату шагами, заодно расстёгивая китель. Выдернув ремень из брюк, мужчина швырнул его в сторону. Герда всё это время наблюдала за всеми движениями.

— Мой сын? — осторожно, с придыханием спрашивает она, пытаясь вжаться в стену сильнее.

— Он и мой тоже — это первое, а второе — он спит, — женщина прищурилась, с недоверием рассматривая собеседника. Она не верила ни одному его слову, всем своим видом это демонстрируя.

— Ты убил его, чтобы он не мешал тебе?! — вдруг вскрикнула Герда и уже собиралась кинуться на лейтенанта с кулаками, как вдруг её запястье захватили, а руки подняли над головой, прижимая к грубой поверхности стены.

— Ты совсем дурная, раз такого мнения обо мне, — спокойным голосом проговаривает он. Перехватил одной рукой её руки, всё также прижимая к стене. Бывший арт-дилер уткнулся носом в основание её шеи, вдыхая такой родной, но немного забытый аромат. Его губы коснулись пульсирующей венки под тонкой кожей. Ханс прихватил её зубами, натянул нежную кожу, оставляя на своей женщине метку. Она только его! Художница судорожно вздохнула и с тихим стоном выгнулась дугой, упираясь низом живота в пах мужчины. Ацгил рыкнул и наградил Герду глубоким, чувственным поцелуем. Он всё ещё удерживал её одной рукой, а другая в это время дерзко забралась под подол платья. Его длинные грубые пальцы пробрались к нежным половым губам, поглаживая их, а после проскальзывая внутрь, тем самым срывая стоны с женских губ. Офицер плотоядно улыбнулся тому, что чертовка готова. Быстрым движением офицер расстегнул пуговицы на брюках, спустил их вниз. Теперь возбуждённый член касался её влагалища, дразнил. — Наконец-то, — хрипло шепчет он ей на ухо, цепляя мочку зубами. Подхватив Герду за бедра, приподнял её, чтобы лица оказались на одном уровне. Мужчина покрывал поцелуями её скулы, спускаясь влажной дорожкой от губ до шеи. — Ты хочешь меня?

«Да!»

— Нет, — упрямо выдохнула Герда, лишившись возможности хоть как-то двигаться. — Но какое это имеет значение? — её ладони слабо уперлись в мужскую грудь. Она могла бы сопротивляться, но был ли в этом смысл? Признаться честно, женщина не была уверена, чего хочет вырваться. Но почему не хочет? Тугой узел внизу живота с каждым его прикосновением затягивался всё сильнее.

— Ты права, никакого, — усмехнувшись, подтверждает Ханс, закрывая ей рот поцелуем, но уже не таким грубым и настойчивым. Ещё раз подтянув её выше, он, наконец-то, оказался внутри. Герда выгнулась с протяжным стоном, пытаясь запрокинуть голову назад. Её аккуратные ногти больно впились в его плечи. Ацгил снова добрался до распухших от поцелуев губ и одним плавным движением опустил её на себя до самого основания, при этом стараясь сделать первое движение в ней не таким резким. — Ты же не боишься меня? — шепчет он на ухо, продолжая двигаться то медленно, то ускоряя темп, каждый раз всё глубже и глубже насаживая её на себя.