***

— Ты тоже не веришь мне, как и твоя жена, да? — спросил Бруно у художника, пытающегося поставить дверь на положенное место. Сам он вернулся обратно в ванную комнату.

— Я верю тебе. Просто как я мог не помочь своей женщине? — усмехнулся он, проверяя выбитый замок. — Нужно поменять, — понял он, и, оставив дверь открытой, пошёл собираться на занятия. Лейтенант фон Фальк вышел, через несколько минут присоединяясь к Хансу и племяннику за обеденным столом.

— Ну как, ты добрался до Герды? — вспомнил Бруно, что видел брата, крадущегося к запертой двери, словно хищник на охоте.

— Да, только вот Густаво заплакал, и она забрала его к себе, — вздохнул Ханс, потрепав мальчика по волосам.

— Ну, ты же с ними спал?

— Да, и сын посередине в позе звёздочки, — улыбнулся он ещё шире, наверняка думая о том, что мальчик чувствовал, что с его мамой хотят сделать что-то очень непонятное.

— Защитник растёт, — Бруно так же улыбнулся, рассматривая Густаво, сидящего рядом на детском стульчике.

— Что у тебя с Люсиль? — поинтересовался Ханс, всё так же говоря тихо, чтобы всё осталось между ними двумя. Они не скрывались, нет, но братьям так было привычней. За долгие годы они привыкли к тихому общению между собой.

— Пока только проходим стадию доверия. Но, чувствую, если не пройдём её в ближайшее время, то конец войны я не увижу, — открыто ответил Бруно, посмотрев по сторонам. Надеялся перед уходом ещё раз убедиться в том, что ему не показалось, и Люсиль готова довериться ему.

— С добрым утром, офицеры! — появился возле них Эйнар. Он торопился, перемещаясь с нечеловеческой скоростью и ставя турку с водой на газ, чтобы сварить себе кофе. — Герда вам завтрак не готовит? — удивился художник, посмотрев на чистые тарелки братьев.

— Не надо, Эйнар, она спит. Густаво капризничал ночью и заснул только под утро, — услышав ответ, Эйнар поднял брови от удивления и передумал идти будить эту «беду».

— Тебе открыли доступ в спальню? — вопросительно посмотрел на друга художник.

— Ну, я вероломно вломился, конечно, но дальше дело не зашло, — усмехнулся ему Ханс, давая Густаву кусок хлеба, пока никто ему не приготовит полноценный завтрак.

— Тогда я попрошу Эмилию и Люсиль. Зря что ли целую операцию по спасению развернули, — высказался Эйнар, разливая кофе по трём чашкам. — Я сейчас, — художник уверенно оправился за сёстрами.

— Не хочешь походить на отца и жалеешь мать своего сына?

— Жалею. Ей многое придётся вынести, пусть отсыпается, — загадочно произнёс Ханс, поставив две кружки ароматного напитка с корицей для себя и брата.

— К чему это ты? — удивился Бруно, взяв кусок багета и намазав его маслом. Откусив, он также намазал ещё один и сунул в ручку тянущегося к хлебу Густаво. Ханс проделал то же самое и со своим куском, и, не обделяя сына вниманием, пододвинул второй бутерброд. Густаво выбирать не стал, а постарался запихать в рот сразу два. Братья засмеялись находчивости малыша.

— К тому, что Герде придётся какое-то время провести взаперти, не в очень комфортных условиях, — выдал Ханс свою задумку, снова вставая, чтобы налить сыну компота.

— Я, видимо, поторопился, сказав, что ты не хочешь походить на отца, да? — печально усмехнулся Бруно, понимая, что всё-таки от ген им никуда не деться.

— Не совсем так. Мама не хотела испытывать тех ощущений, а Герда сама попросила показать ей их, мол хочет испытать подобные эмоции, ощутить то, чего так боятся более скромные женщины, — улыбнулся Ацгил, но Бруно узнал в ней улыбку отца. От такого сходства он передёрнул плечами.

— Хочешь лишить сына матери? — спросил он, так как знал, что сидел с матерью в подвале слишком долго. Ему повезло, что сумел вырваться, ведь нужно было учиться и отправляться на службу, как и хотел их отец.

— Конечно, нет. Я думаю, дня два-три ей хватит для насыщения эмоциями, — прикинул он. Главное, не войти в кураж и не увлечься. — Надо поговорить с Эйнаром, чтобы присмотрел за Густаво.

— Разлука с ребёнком — для женщины большое испытание. Ты же знаешь, что отец и тебя забирал, подолгу не возвращал, чтобы держать мать под контролем. Он мечтал вырастить из младшего брата бездушного солдата, с детства приучая к спорту, особенное внимание уделяя рукопашным боям и боксу. Но ты был совсем маленький и не понимал, что от тебя требуют, — проговорил Бруно, насупив брови и, тяжело вздохнув, посмотрел на Густаво.

— Вернул же.

— Вернул, когда ты в пятилетнем возрасте выпустил всех пленников. У него просто лопнуло терпение от твоих проделок, — усмехнулся Бруно, вспоминая этот казус, после чего стал постукивать пальцами по деревянной поверхности стола. Как отец ещё не убил младшего? Ханс тоже улыбнулся своей находчивости и тому, что уже тогда стремился помогать людям. Тогда он ещё хотел вернуться к матери и помочь ей тоже сбежать. Что, в итоге, тоже получилось. Мечта отца осуществилась, и сейчас Ханс не спасает, а казнит и забирает в плен граждан.

— Да, было «весело», — выдохнул Ацгил протяжно.

«Ты упрямый и непослушный, как твоя мать!»,— кричал отец, когда Ханс собрался на гражданку и решил оставить службу в армии. Он последовал за Бруно, который просто хотел заниматься написанием музыки. — «Ты и твой брат взяли от этой непокорной «демоницы» всё самое худшее! Весь «мусор» собрали!», — продолжал свирепствовать он, широким росчерком подписывая рапорт об отставке Ханса. Ацгил ушёл, а вот отец остался, не зная о том, что настоящим «демоном» на самом деле был он.

— Герда будет знать, что это всё подстроено?

— Разумеется, нет. Так будет неинтересно. Все должно быть максимально правдоподобно, — честно высказал свои мысли мужчина. Фон Фальк сглотнул и потряс головой, видя перед собой молодого отца.

— Она всегда может вернуться назад, стоит только захотеть. Но, что-то мне подсказывает, что она не захочет, — усмехнулся Ацгил, вспомнив, как в последние дни она только и делает, что говорит ему о своих желаниях.

— Ты собираешься пропускать службу?

— Ни в коем случае.

— Давай уже пойдём, нам пора. Опоздаем ведь, — Бруно встал из-за стола, поцеловал Густаво в макушку и, надев фуражку, отправился на выход, напоследок ещё раз настороженно покосившись на брата. Он надеялся, что Ханс знает, что делает, и всё это только ради своей женщины, а не из-за врождённой жестокости, как у их «создателя».

— Товарищ лейтенант, Вы уже уходите? — Эмилия вышла из комнаты, столкнувшись с офицером.

— Да, мадам, нам пора, но мы вернёмся на обед, — натянуто улыбнувшись, сообщил Бруно, посмотрев на подошедшую Люсиль. Платье слишком сильно подчёркивало фигуру девушки, отчего он невольно представил обнаженной. Не удержавшись, мужчина взял её руку, поднёс к губам и легко поцеловал, после чего кивнул на прощание и поспешил уйти, стараясь отогнать наваждение.

Ханс поспешил за братом, неся на руках сына, которого быстро передал Эмилии и, кивнув дамам, вышел за дверь.

— Прости, Эйнар. Больше такого не повторится, — миссис Вегенер принялась извиняться перед мужем за немного скомканное утро. Переживания за вновь исчезнувшую сестру и её якобы спасение выбили хозяйку дома из привычной колеи.

— Отнеси мальчика к Герде и приготовь обед, а мне пора, — чмокнув жену и дочку в щёчку, он ушёл, оставляя женщин одних.

========== Часть 14 ==========

Ханс с Бруно отправились в главный штаб.

Двухэтажный особняк находился, как ни странно, не в центре, а на окраине, в пригороде Парижа под названием Бюсси-Сен-Жорж. Немецкие войска начали своё стремительное наступление с малых побед, первым пал именно этот спокойный тихий городок. Как только здание было оккупировано новым правительством, две мраморные массивные колонны у центрального входа украсили красной тканью с изображением креста с загнутыми концами из четырёх прутьев, обозначающие создание, солнце и благополучие. Это же «солнышко» воткнули и на самый вверх здания, чтобы освещало своим благим сиянием французов, заставляя тех принимать новые правила и устои. Результат такой пропаганды, конечно же, не был однозначным, ведь кто-то свыкся с новыми требованиями нацистской армии, а кто-то так и не смог перебороть себя и сдаться под опеку.