— Мы будем просто спать?
— Да, — повторил спокойно Бруно, проводя Люсиль в глубь комнаты. Офицер запер дверь на ключ и, посмотрев на патефон, решил, что нужно расположить к себе напряжённую, все ещё неуверенную в нём особу. — Потанцуем? Забудем, кто мы есть, хотя бы на несколько минут. Музыка поможет тебе забыться, а я помогу тебе не вспоминать о том, что было.
— Но остальные могут проснуться…
— Мы тихо. Не думай о них, представь, что сейчас никого не существует, кроме нас двоих, — он мягко улыбнулся, загружая пластинку Люсьен Буайе с композицией «Жду я нежных слов». Мужчина направил и установил остриё иглы на чёрную виниловую пластинку. Тихая мелодия, льющаяся из-под клавиш фортепиано, наполнила комнату офицера. Спокойный женский голос на языке любви нараспев воспроизводил лирический мотив. — Прошу. Только один танец, — протянул он открытую ладонь, в которую Люсиль и вложила свою, аккуратно касаясь его пальцами и прикрыв от удовольствия глаза. Было так непривычно спокойно. Бруно мягко притянул к себе хрупкое женское тело и сжал её пальцы чуть сильнее, чем было до этого. Другой рукой обнял за талию и задвигался в такт, кружа её в медленном, спокойном и умиротворённом танце.
Название песни было очень символичным. В первую очередь для неё, ведь нежных слов так не хватало! Неужели она услышит их… от него? Девушка вглядывалась в глаза напротив, не до конца понимая, что же хочет в них разглядеть. Мужчина смотрел на неё и касался её так естественно, будто так и должно быть. Он ненавязчиво обнимает девушку и проходится кончиком носа по её, задевая губами её висок, а затем спускаясь к щеке и оставляя на ней теплый след.
— Зачем Вы делаете это для меня?
— Мне так хочется, — тихим, хриплым голосом отвечает он, понимая, что она напоминает ему его мать. Такую же забитую судьбой и мужем, сжавшуюся в углу, обнимающую колени и прячущую разбитое лицо. В её глазах давно не было ни слёз, ни опустошения, ни жизни. Иногда казалось, что она и своих сыновей не любила, лишь потому, что они были рождены от такого дьявола.
— А когда наиграетесь, что мне делать потом? — тихо, не перекрикивая нежного голоса певицы, спросила Люсиль, немного отстранившись. Освободиться от сильных рук она даже не попыталась.
— Я не играю, — натянуто улыбается он и снова притягивает ближе, чтобы прижать к себе сильнее.
— Уверены?
— Слово офицера. — Тихо шепчет он на ушко.
Кажется, весь окружающий мир, и правда, перестал существовать. Бруно хотелось поверить, довериться. Люсиль не знала почему, но главное, что больше не было той гнетущей тревоги внутри, а громкий и противный смех не нарушал её умиротворения.
— Я должна бояться Вас.
— Не должна. Все остальные должны, но не ты. Не сейчас и никогда, — уверенно проговаривает Бруно, касаясь её щеки своей. Песня закончилась. Пластинка остановилась. Он как и обещал, прервал танец, но не отпустил её руки. Офицер подвел её к кровати, помог залезть под одеяло и, сняв рубашку, лёг рядом. Как будто так было всегда, словно она всегда была в его руках. Мужчина крепко обнял её, но Люсиль не смогла улыбнуться новым, непонятным ощущениям, потому что напряжение вернулось новой волной, но она всё же закрыла глаза, а убирать мужские руки с себя не стала. Кажется, она опять без боя сдавалась чему-то новому и неизвестному. Хоть и приятному, но от того более опасному.
***
Бруно знал, что ему нужно уходить рано. Проснулся он вовремя, но будить спящую Люсиль не хотелось. Её голова лежала на его плече, а сама она лежала на боку так, что её задница упиралась о головку возбуждённого члена.
«Что делать? Спастись самому или продолжать спасать её и смиренно ждать?», — офицер прикрыл глаза, надеясь, что его «животное» более сговорчивое. Как же было сложно держать слово и не трогать её; не сорвать ночное одеяние, под которым укрывались соблазнительные изгибы девичьего тела.
«Почему ты не просыпаешься?», — Бруно двумя пальцами подхватил край сорочки и потянул его вверх. Тонкая ткань эротично поползла по бедру, открывая жадному взору мягкое и округлое полушарие ягодицы. Он сглотнул, понимая, что она без белья. Теперь член, сдерживаемый лишь тканью ночных штанов, бесстыдно касался уже её голой задницы. Лейтенант мог достигнуть кульминации от одного лишь взгляда. Он еле сдержал рык и подавил в себе желание схватить за волосы и насадить эту чертовку на себя, полностью заполнив собой; заткнуть рот жёстким, властным поцелуем и глотать вместе с ней всхлипы и слёзы, ненависть ко всему. Он уткнулся носом её мягкие волосы, полной грудью вдыхая дурманящий аромат роз. Ещё немного, и его просто разорвет, как от снаряда. Не торопясь, он приспустил штаны, выпуская на волю своего «зверя». Мужчина немного приподнял бедра и потёрся влажной пульсирующей головкой о её вагину, которая, потеряй он контроль, наверняка была бы уже разодрана, как и душа Люсиль.
Будто почувствовав неладное, она пошевелилась, резко поднимая голову. Бруно замер и убрал руки, только вот пробудившийся орган он спрятать не успел бы при всём желании. Бруно натянуто улыбнулся испуганной Люсиль. С приоткрывшимися пухлыми розовыми губами она выглядела невероятно сексуально. Как же они его к себе тянули!
— С добрым утром, — он пытался поприветствовать девушку как можно нежнее, чтобы не пугать ещё больше, вцепившись руками в простынь. Если та не отстранится, то мужчина войдёт в неё. — Тебе хорошо спалось?
— Да, — кивнула она, и, осознав, что именно упирается в неё, тут же вскочила, чуть ли не упав с кровати. Бруно ловким движением поймал девушку и уронил обратно на матрас. Реакция…
— Вы хотели воспользоваться мной, как и те солдаты, — шепнула Люсиль, но скорее для себя, чем для него. Она была уверена, что совершила очередную ошибку, позволяя одурманить себя вином, красивыми словами, танцем и уверенными действиями. «Да что же это такое! Когда же я поумнею?» — она снова заткнула руками уши, думая, что громкие мысли от этого заткнутся.
— Не как они, — офицер встал и расправил трусы, придерживая член, чтобы он не сильно оттопыривал ткань и не пугал её ещё больше. Лейтенант быстро скрылся в ванной. Люсиль наблюдала за его действиями исподлобья, виня во всём себя. Зачем поддалась на его уговоры? Зачем нужно было спать рядом с ним? Почему так быстро сдалась солдатам и не боролась за себя? Неужели она настолько слабая, что не смогла?
Шум воды в ванной комнате заглушил треск дерева. Замок, оказывается, был повёрнут на ключ, и Эйнар, поддавшись на мольбы супруги, беспокоящейся о благополучии сестры, мощным ударом сломал хлипкую преграду.
— Люсиль! Что он с тобой делал? — влетела в комнату Эмилия.
— Ничего, — ответила Люсиль, по очереди осмотрев ворвавшихся родственников, от неожиданности упав с кровати. Эмилия схватила плед и, помогая ей подняться, укутала сестру и повела за собой. На грохот вышел и сам офицер, уже полностью усыпивший инстинкты и почти одетый в форму.
— Зачем дверь-то сломали? Попросили бы, мы бы и так открыли, — уставился он на смущённого Эйнара, сохраняя спокойствие. Тем более, Люсиль сама призналась, что «ничего не произошло», так что панику подымать? Ну спали они в одной постели, и что? Вегенер пропустил мимо себя Эмилию, крепко придерживающую сестру за плечи.
— Спасибо Вам, Бруно. Вы правда держите слово, даже тогда, когда вам нелегко, — обернулась Люсиль, перед тем, как потеряться из поля зрения офицера.
— За что ты его благодаришь? Он же зверь! — горячо шептала Эмилия на ухо сестре, все ещё не принимая того, что немцы могут быть другими. Тем более, следы на коже Люсиль красноречиво показывают, на что они на самом деле способны.
— Нет, он не такой. Он спас меня… дважды. Один раз от солдат, а второй от ошибки, — ляпнула она, заходя в спальню сестры, где на деревянной лошадке раскачивалась Лили. — Мне хочется верить, что он не такой, — подтвердила она, усмехнувшись, после чего погладила Эмилию по руке, давая понять, что ей лучше.
— Тогда пойдём, тебе надо привести себя в порядок, — Эмилия не стала больше допытывать сестру, зная, что она расскажет обо всём позже. Сейчас нужно радоваться, что настало утро, и вовсе не такое плохое, как показалось изначально.
