— Мы немного, товарищ лейтенант, — пообещал Вегенер, предлагая и ему выпить, забыться, потеряться в своём сознании.
— Ладно, и мне наливай, а то как-то тяжело в последнее время, — Бруно устало сел на диван и, откинувшись на мягкую спинку, прикрыл глаза. — Хочу женщину, — офицер без лишней скромности высказал своё желание вслух.
— А в чём дело? Давай познакомлю тебя с Люсиль, к тому же, помнится мне, ты хотел вернуться к этому вопросу, — напомнил Эйнар дневной разговор с Бруно и подсел к нему, отдавая порцию бренди.
— Давай, — согласно кивнул Бруно, подмигнув художнику.
— Вы уже здесь, — заметив двух мужчин в зале, Эмилия остановилась, кутая дочь в банное полотенце и торопясь поскорее уложить её спать. — Буквально десять минут, и мы отправимся ужинать. Извините, что так долго, — с придыханием произнесла женщина, срываясь с места и буквально убегая в детскую комнату.
— Люсиль красивая? — хмыкнул Бруно, развалившись на диване. Алкоголь делал его похожим на отца, к сожалению. Он чувствовал своё поганое превосходство над простыми смертными, а особенно над примитивным женским родом.
— Красивая, младше сестры, и навряд ли у неё кто-то был, — предположил Эйнар, так же расслабленно восседая рядом с другом, закинув ногу на ногу.
— Чистая непорочная дева. Проверим, — хищно усмехнулся Бруно и облизнулся. Уловив неодобрительный взгляд брата, он тут же стёр похотливую ухмылку со своего лица и встал. Когда двигаешься, легче не думать о покорных девичьих телах.
— Ханс, Бруно, Эйнар, проходите к столу, — показалась Герда, державшая на руках засыпающего на её плече Густаво. В таком простом костюмчике — в белой рубашке и простых штанишках — мальчик походил на маленького плюшевого медвежонка. Трое мужчин отправились за женщиной. Мальчик спросонья поднял голову и, увидев знакомого дядю перед собой, заёрзал на руках матери, стремясь оказаться у него на руках. Герда поняла требование сына и резко остановилась, почувствовав за спиной дыхание и лёгкое касание Ханса. Она знала, что это он, чувствовала нутром. Обернувшись и заметив, что взгляд серых глаз был уже не такой суровый и требовательный, она сглотнула ком желания в горле, ощущая, как он прокатился к низу живота и сразу же растворился, устремляясь всё ниже и ниже. — Возьмёшь сына?
— Возьму, — согласился он, забирая ребёнка и укладывая уже на своё плечо.
Тот тут же уснул, почувствовав, что находится там, где нужно. Герда, чтобы не поддаться порыву, решила снова убежать. Она всё-таки ещё злится.
— Герда, мне нужно знать, что мы будем вместе сейчас и потом, когда я не буду солдатом, — проговорил шёпотом Ханс, пытаясь остановить и удержать мать своего сына. Это подействовало. Она обернулась и в два маленьких, неуверенных шага оказалась рядом.
— Теперь мы связаны навсегда, у нас ведь общий ребёнок. Я должна сказать тебе спасибо за него и за то, что сделал меня той, кем мне так хотелось быть: только рядом с тобой я почувствовала себя настоящей женщиной, — Герда сглотнула ком в горле и завела руки за спину, как делал это Ханс перед солдатами. — Мы будем вместе, только вот я хочу увидеть и твою тёмную сторону, испытать всё то, что испытывают люди и солдаты при виде тебя, — озвучив свое истинное желание, женщина начала приближаться к нему, теперь её губы почти касались его.
— Всели в меня уверенность в том, что ты не был ни с кем больше. Ты только мой, ведь так? — со странной улыбкой прошептала она, касаясь пальцами его паха и слегка сжимая возбуждённую плоть. Ханс напрягся и сильнее прижал сына к себе. — Хочу новых эмоций и ощущений. Дай мне их, как давал всегда, — она продолжает говорить соблазнительным голосом, словно играя, дразня. Пользуясь тем, что руки Ханса заняты драгоценной ношей, художница продолжала поглаживать уже затвердевающий орган. Нарочно медленно приблизившись, она тронула мужские губы лёгким, самым нежным поцелуем, после чего отстранилась, тут же попятившись назад. Он увидел, как в её глазах за долю секунды вспыхивает и затухает пламя.
«И кто из нас теперь демон?» — он улыбнулся собственным мыслям и погладил Густаво по спине, всё так же не отрывая взгляда от его матери, которая уже вовсю, совершенно без стыда, вертела бёдрами, удаляясь всё дальше. Стоило ей скрыться, как Ацгил протяжно выдохнул, все-таки эта «беда» навсегда оставила на нём невидимые ранения, и они были намного хуже реальных. Последние могли со временем зажить, в напоминание оставив лишь небольшие шрамы, а вот первые кровоточат всегда и заживать даже не собираются. Герда раз за разом продолжала наносить новые, при этом не забывая бередить старые.
— Ханс, если хотите, уложите Густаво в кроватку, — предложила Эмилия, появившись за спиной мужчины. Он вздрогнул от её тихого голоса и повернул голову.
— Да, хорошо, — согласился он и отправился в детскую. На стенах бывшей мастерской были пейзажи с ярким солнцем и ясным небом и, главное, зелёная трава со множеством разных бабочек. Ацгил хорошо помнил, что под ними находится. Ханс уложил мальчика в постель, укрыл одеяльцем и, поцеловав в щёку, принялся рассматривать сына, погружаясь в воспоминания о том, какой он сам бывает сволочью. Улыбнувшись и ещё раз посмотрев на спящих детей, Ханс погасил лампу и, засунув руки в карманы брюк, вышел, не запирая, а лишь прикрывая дверь.
Ужин прошёл за оживленным разговором, хотя больше, конечно, разговаривали мужчины. Герда и Эмилия лишь слушали и обслуживали их: наливали выпивку и накладывали ещё еды. Немного позже все встали из-за стола, отправляясь в зал и продолжая обсуждать действия главного генерала и зачинщика военных действий. Мужчины пришли к выводу, что он имел кучу комплексов и лишь пытался выделиться. Как ни странно, офицеры и художник были абсолютно солидарны. Девушки пили вино, не пытаясь встревать в разговор. Художница наблюдала за стремительно изменяющимся Хансом.
«Он изменяет тебе!» — снова раздался ехидный внутренний голос, и она тут же скривилась от отвращения. Почему всё так? Герда снова разозлилась и, резко вскочив на ноги, направилась с бокалом вина в детскую.
Когда градус уже слегка превысил норму, офицеры решили разойтись по комнатам. Эйнар уволок жену за собой и вдоволь наслаждился телом, которое принадлежало лишь ему, а Герда всё ходила вокруг двери Ханса, не решаясь постучаться.
«Наверняка спит», — подумала она, нервно покусывая губу.
— Не спится? — тихо произнёс он, резко открывая дверь и облокачиваясь плечом о косяк. — Зайдёшь? — предложил Ханс кивком головы, протягивая руку, чтобы ухватить женщину и затащить её в своё уютное логово.
— А ты заставь меня тебе подчиниться, — пятясь немного назад, с вызовом произнесла женщина. Он не успел сделать и шага в её направлении, как женщина сорвалась с места, спасаясь бегством и скрываясь в своей комнате.
— Не боишься, что можешь пожалеть? — спросил он, подойдя к двери и дёргая за ручку.
— Не боюсь. Страшнее, чем сейчас, навряд ли когда-то будет, — в тон ему ответила художница через закрытую дверь, дыша с ним в унисон.
— Тогда жди, я подарю тебе невероятные впечатления, Герда Вегенер, ты запомнишь их надолго, — чуть слышно прошептал Ханс, ударив кулаком по дереву так, чтобы художница ощутила, как пробуждает в нём далеко не человеческие качества. — Спокойной ночи, — уже спокойнее пожелал он и отправился к себе.
========== Часть 12 ==========
Ровно в семь утра офицеры собрались на построение. Герде также пришлось встать рано, чтобы приготовить гостям завтрак. Босиком, в одной белой ночной сорочке и с распущенными волосами, она в первую очередь заглянула в детскую. Убедившись, что Густаво сопит и сладко причмокивает во сне, улыбнулась ему, осторожно пройдясь ладонью по спине. Лили в комнате не оказалось, художница не заострила на этом внимание, решив, что девочка с родителями. Да и, по большому счету, ей было как-то всё равно. Не немцы же съели, в конце концов.
Герда отправилась на кухню, где за столом сидели посвежевшие братья; по ним и не скажешь, что они пили накануне и легли поздно. Так вот что значит немецкий офицер? Фиг поймёшь, что у них на уме, и какие они на самом деле. Герда посмотрела на Бруно, а затем на Ханса, но, поймав себя на мысли о том, что разглядывает их неприлично долго, смутилась. Стараясь отогнать навязчивые и непристойные мысли, она собрала волосы в хвост и занялась готовкой; достала сковородку, поставила на плиту и почувствовала, как горело тело от пристальных взглядов, бесстыдно блуждающих по её телу. Дьявол! Кинув два кусочка масла на раскалённую сталь, женщина резко обернулась.
