— Можно, конечно, но не могла бы ты заняться этим позже, а не сейчас? — не выдержал Эйнар и прикрикнул. Он беспокоился, ведь знал, что к приходу гостей ничего ещё не было готово, а времени с каждой минутой оставалось всё меньше и меньше.

— Нет! — ответила Герда и опять убежала, на этот раз шумно хлопнув дверью комнаты.

— У тебя десять минут, Герда Вегенер, ты меня услышала? — Эйнар опёрся плечом о дверной косяк и, посмотрев на часы, засёк время. Услышав приглушённое и порядком раздражённое «да», мужчина, засунув руки в карманы, отправился к Эмилии.

— Эйнар, всё в порядке? — спохватилась Эмилия, как только увидела мужа. Он нервничал, она знала это. Эмилия видела и чувствовала мужа всего полностью, как саму себя. — Что мне сделать? — девушка обняла его и нежно провела рукой по каштановым волосам. Художник обнял в ответ и, посмотрев на детей, протяжно выдохнул.

— Не молчи. Мне плохо, когда я не слышу тебя, — проговорила Эмилия, целуя супруга в гладко выбритую щёку.

— Хоть ты у меня послушная и нежная, — улыбнулся он и, подтянув к себе стройную фигуру, оставил на уголке губ поцелуй. — Ладно, пока накрывай на стол, а Герда присоединится к тебе через десять минут, — уверенно сказал он, выпуская жену из рук. — И принеси кашу детям. Я покормлю их, а то им давно уже пора купаться и спать, — Эйнар недовольно покосился в сторону запертой двери и принялся рассаживать детей за столики. Эмилия в ту же минуту отправилась выполнять просьбу мужа и вскоре вернулась с двумя тарелками овсянки с молоком. Явно проголодавшиеся Лили и Густаво тянули ручки к каше.

— Давай я попрошу Герду выйти быстрее? — предложила Эмилия. Не то, чтобы она горела желанием принять на себя гнев тревожной, раздражённой художницы, но подставлять под удар любимого мужа хотелось ещё меньше. Эмилии было очень больно смотреть на то, как он переживает за эту неугомонную женщину. Что в ней такого находят мужчины?

— Нет, не надо. У неё есть ещё пять минут, — взглянув на часы, Вегенер, улыбнувшись детям, принялся кормить их.

***

Герда увлечённо смотрела на строгого офицера, изображённого в профиль и стоящего лицом к подчинённым. Как только его форма приобрела светло-серый цвет, художница остановилась и, склонив голову набок, словно испытала всю суровость его взгляда на себе. То, что нужно! Отложив кисть, она посмотрела на руку, на то самое место, где сжимались пальцы лейтенанта, да так сильно, что хотелось кричать и одновременно стонать.

— Вот чёрт! — выдохнула она и прошлась подушечками пальцев по еле заметным следам. — Как же ты меня волнуешь, нацист хренов! — выругалась она и часто задышала. Посмотрев на картину, Герда решила дописать её позже. Стоило признать, что Эйнар прав. Время истекало, и художник снова мог появится на пороге с угрозами. Как бы ей хотелось, чтобы ей угрожал Ханс. Чтобы Ацгил демонстрировал свою силу и власть над ней. Облизнув губы, женщина подошла к зеркалу и принялась заплетать волосы в косу, оставляя её висеть на плече. Переодевшись в платье, она стремительно вышла из спальни.

— Оу, у тебя в запасе есть ещё две минуты, — заметил Эйнар.

— Дай, я сама докормлю сына, — опустившись на ковёр рядом с бывшим и отобрав у него ложку, Герда стала привлекать внимание Густаво придуманным военным самолётом, конечно же, немецким… Вот проклятье, о чём она только думает? За окном война, немцев надо опасаться, а она желает быть подвергнута испытаниям одного из них.

Вегенер с интересом наблюдал за тем, как преобразилась бывшая жена. Он заметил, что та стала намного женственнее после рождения сына. Как же ему хочется завалить её на пол прямо здесь и сейчас! Почувствовать те самые мягкие, нежные ткани, что так давно не сжимали его орган! Эйнар не сдержал стон, мысленно утопая в своих желаниях, и лишь неодобрительный взгляд Герды заставил его отвернуться и хоть попытаться сделать вид, что ей всего лишь показалось. Это вовсе не он возбуждается от одного лишь её присутствия и собственных непристойных мыслей, как подросток, нет! В конце концов, ему некогда! Он кормит дочь!

— Эйнар, прекрати заниматься со мной сексом в своей голове, — потребовала она тихо, едва сдерживая своё недовольство.

— Тебе показалось, — прокашлялся он, упрямо отрицая очевидное и пытаясь, впрочем, ещё плотнее подвинуться к ней. Не будет же она драться при детях.

— Да? Твой вставший член говорит об обратном, — она мимолётным взглядом указала на оттопыренные брюки и снова посмотрела в его неподвижные глаза. Эйнар облизнул пересохшие губы, передумав её касаться. К тому же, в зал так не вовремя вошла Эмилия.

— Кто встал? — к счастью, она услышала лишь обрывок фразы и усмехнулась тому, как Лили размазывала остатки еды по поверхности стола. Густаво же собирал в кулачок кашу и кидал на пол, весело смеясь, пока мама и дядя выясняли отношения.

— Никто не встал, — раздражённо проворчал Эйнар, стараясь усмирить животное внутри себя и отправить его в спячку. — Ты уже накрыла на стол?

— Да, — Эмилия, конечно же, почувствовала, что её мужу некомфортно, да и выглядит он каким-то… возбуждённым! Она тут же посмотрела на Герду, которая с преувеличенным усердием вытирала лицо своего маленького поросёнка. Не преуспев в этом деле, художница встала и пошла умывать Густаво.

— Убери здесь, — Герда кивком указала на грязный пол. — А то твоя дочь может поскользнуться, — добавила она для убедительности.

— Ладно, — кивнула Эмилия, потянувшись за тряпкой, после чего отправилась к сидящему мужу.

В дверь постучали, и Эйнар, вздохнув с облегчением, первый раз в жизни обрадовался приходу немцев. Хоть среди друзей он сможет расслабиться и избавиться от такого неуместного сейчас возбуждения. Мужчина отправился открывать дверь. Перед тем, как открыть, художник пару раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Ну что, солдаты получили задание? — тут же спросил художник, приветствуя на пороге двух братьев. Они были какие-то подозрительные. Или ему кажется?

— Эйнар, если у тебя есть оружие, то вынужден попросить сдать его завтра утром в наш главный штаб, — строго и слишком резко отчеканил Ханс, сняв фуражку и пригладив светлые волосы назад.

— Это вынужденная мера, все граждане Парижа будут строго контролироваться, — пояснил Бруно, стараясь официальный тон оставить за порогом. Он не спешил заходить, потому что знал: в стенах дома он не станет приказывать.

— Как скажете, офицеры, — улыбнулся Эйнар, предлагая братьям всё же зайти. — Ещё что-то? — он с непониманием посмотрел на слишком нерешительных немцев и, сложив руки на груди, принялся дальше слушать требования.

— Нет, пока нет, — с напускной уверенностью произнёс Ханс, заходя первым и расстёгивая китель, успевший надоесть за всё это время. Хотелось привычного костюма арт-диллера, а не строгой формы. Бруно прошёл следом за братом.

— А где хозяйки?

— Детей купают, им спать пора, — быстро ответил Вегенер, вставая напротив солдат. — Сейчас они уже должны выйти, — добавил он, посмотрев на время. Стрелки стремительно двигались к девяти часам. «Ужин будет поздним», — подумал он про себя, почесав лоб. — Как ваши родители поживают? — поинтересовался вдруг художник, не спеша прохаживаясь по гостиной и окончательно расслабляясь.

— Отдельно хорошо, а вместе как-то у них не очень складывается, — горько усмехнулся Бруно, ответив на вопрос друга, и, подойдя к окну, задвинул шторы. Ему не хотелось смотреть на то, что творится на улицах города. Ханс покосился на брата, а затем и на Эйнара.

— Они давно не вместе? — продолжал задавать вопросы художник, направляясь к бару. Взяв бутылку бренди, он открыл её, быстро налил в стакан и выпил залпом. Ханс, облизнув губы, жадно следил за действиями смазливого друга. Во взгляде Ацгила читалась мольба: он и сам очень хотел выпить. Эйнар понял его без лишних слов, проделал всё то же самое и протянул стакан.

— Уже два года. Отец сказал, что война продлится до тех пор, пока она не вернётся к нему, — Бруно было тяжело говорить о родителях и об их ненормальных, в его понимании, отношениях. Нормальный мужчина не станет держать любящую его женщину, мать двоих его детей в подвале! Это не нормально. Вздохнув, фон Фальк снял китель, расстегнул верхние пуговицы форменной рубашки и, обернувшись, застукал двух друзей за распитием алкоголя. Вот что значит отвернуться всего на пару мгновений. Ханс и Эйнар синхронно спрятали за спину стаканы. — Я всё видел. Как подростки, ей-богу, — проворчал Бруно, будучи на десять лет старше этих двоих.