Он вовсе не хотел обижать Герду, говорить о её неверности. Она обещала ждать, но так и не сдержала своего обещания. Где-то в глубине своего сознания он даже радовался, что её мечта осуществилась. Ханс завёл руки за спину. Герда не верила в его слова и, приблизившись ещё на шаг, подняла руку в воздух, намереваясь ответить этой наглой физиономии звонкой пощёчиной, но не успела.

Его пальцы перехватили тонкое бледное запястье, смыкаясь и сильно сдавливая его. Герда почти шипела от боли. Взгляд Ацгила блуждал по растерянному, ещё более обиженному лицу женщины, после чего медленно переместился чуть ниже, без стеснения разглядывая изгибы её тела под платьем, которое так выгодно подчёркивало фигуру. Стальная хватка не стала мягче, но ощущение того, что ей хотят сломать руку, исчезло. На глазах появилась пелена из слёз от испытываемых ею чувств.

— Отпусти, — тихо прошипела она, не предпринимая, впрочем, ничего, чтобы вырвать руку, потому что это бесполезно. Так было всегда, а сейчас – тем более.

— Никто не смеет поднимать руку на офицера, — процедил сквозь зубы Ханс, позволяя тонкому запястью выскользнуть из пальцев.

Герда резко и рвано вздохнула, приходя в себя. Она в ту же секунду схватила детей и убежала прочь от двух негодяев, поселившихся у неё. Заперевшись в спальне и опустившись на пол вместе с детьми, художница взглянула на то место, где обязательно проявится синяк. Прижав Лили и Густаво к себе, она задумалась над тем, почему всё же позволила понять себя таким образом. Хотя, может, так оно и лучше? Зато теперь она знает, какого Ханс на самом деле мнения о женщине, которую когда-то называл любимой… Вот только почему же он ей не доверяет и причиняет боль? Разве давала она хоть какой-то повод для этого?

***

— Оу, какая страсть! — Усмехнулся Бруно, поднявшись с места и направившись к Хансу, пряча руки в карманы брюк. Его брат посмотрел на свою ладонь и крепко сжал в кулак, пытаясь как можно дольше сохранить ощущение мягкой кожи на ней. Покосившись на запертую дверь, он медленно прошёл к бару и достал бутылку виски, откупорил, принимаясь большими глотками пить содержимое прямо из горла. Так было легче принимать правду.

— Эй, стой, мы же на службе, — Бруно попытался остановить младшего брата, потому что последствия могли быть серьёзными.

— Я, к сожалению, помню это слишком хорошо, и поэтому мне просто необходимо забыться хотя бы на несколько минут, — ответил он, крепко сжимая бутылку в руке. Бросив очередной безнадёжный взгляд на запертую дверь, Ацгил вновь припал к горлышку.

— Ладно, но только не переборщи, нам ещё на вечернее построение, — напомнил ему Бруно. Облокотившись на столешницу, он присмотрелся к брату, пытаясь отыскать ответы на странные вопросы, возникающие в его голове. — Ты чем-то обидел Герду? — спросил он, не сдержавшись.

— Пообещал кое-что, но не сдержал своё слово, — хмыкнул Ханс.

— Ах, вон оно как. Прости, конечно, за любопытство, но что именно ты пообещал?

— Быстро вернуться из армии.

— Это та самая, из-за которой ты с отцом поругался?

— Да, — подтвердил Ханс, делая ещё пару глотков. Как же ему хотелось найти этого проходимца, что заделал ей ребенка, а после свернуть этому подонку шею.

— И ты оставил её одну? Беременную? — По слогам произнёс Бруно, подозрительно сощурив глаза.

— О чём ты? — Ацгил вдруг замер, напрягаясь всем телом. — На что ты намекаешь?

— На то, что у меня, возможно, растёт племянник, а я об этом не знаю, — пожал он плечами, так просто и обыденно, что Ханс почувствовал, как в висках оглушительно громко стучит кровь. Вот это он сейчас поспешил с выводами, да?

— Мальчик очень похож на тебя в детстве, Ханс, ты разве не заметил? Да и если вспомнить маленького Эйнара, то от него у мальчугана явно ничего нет, — пустился в рассуждения Бруно, наблюдая за эмоциями брата, которых было не так уж и много. Он превратился в огромную глыбу льда. Только один его взгляд мог сейчас убить и воскресить, любить и ненавидеть, а потом раздирать до кишок и приносить этим удовольствие.

— Давай, брат, выясни всё спокойно и тихо, без лишних ссор, — улыбнулся Бруно, отходя в сторону и намереваясь уйти в свою комнату, чтобы отдохнуть пару часов.

Ханс медленно допил алкоголь. Слова брата заставили задуматься, ведь сын Герды действительно был похож на Ацгила. Это не могло быть простым совпадением. Ханс протяжно выдохнул и облизнул нижнюю губу. Лучше выяснить это сейчас.

Ацгил подошёл к двери и тихо постучал, потому что немедленно хотел получить ответ! Ещё он должен попросить прощение за то, что назвать её неверной. Мужчина чувствовал свою вину, но нужно было ещё отучить Герду распускать при брате руки. Это не дозволено, всё-таки служба в армии сделала его грубее.

— Герда, открой.

— Зачем? Недостаточно грязи на меня вылил или не все кости передавил? Не обо всём предупредил? — Послышался из-за двери обиженный голос. По тому, как он звучал, Ханс мог сделать вывод, что женщина мечется по комнате. Художница то подходила почти вплотную, то тут же отходила от двери. «Он и правда стал другим!» - досадовала Герда. Арт-дилер исчез, теперь за дверью стоит самый настоящий нацист: тот, кого все боятся, и она — не исключение, она тоже испытывает страх. Этого он добивался?

— Нет, я хочу извиниться. Мне не стоило обвинять тебя в чём-либо, ты стала матерью — это чудесно. Я рад за тебя, честно, — высказался Ханс и снова стукнул по двери: вышло сильнее и агрессивнее, чем он планировал.

— Рад? То есть ты уверен, что я не дождалась тебя? Ты мне не доверяешь? — Крикнула Герда, от отчаяния ударив раскрытой ладонью по двери, а проклятые слёзы вновь покатились по её щекам. Как он может так думать о ней?

Она открыла дверь. Ханс стоял перед ней без кителя и с виноватым видом. Сердце сжалось.

— Твои чувства ко мне изменились? — Тихо спросил он, заглядывая через её плечо и пытаясь ещё раз рассмотреть улыбающегося ему мальчика.

— Нет, не изменились, но Ваше недоверие убивает меня. Если хотите знать, офицер Ацгил, это, — она кивком указала в направлении его взгляда, — мой сын, он только мой и больше ничей! — Высказала Герда преувеличено громко, резко и обиженно, после чего со всей силой хлопнула дверью прямо перед носом сурового немца.

========== Часть 10 ==========

Дверь открылась, и Эмилия бодро вбежала в гостиную: ей не терпелось обнять дочь. Заметив Ханса, девушка ахнула от неожиданности, прикрыла рот рукой и замерла на месте. Из-за угла показался ещё один солдат в нацистской форме. Оба офицера практически синхронно поприветствовали женщину учтивым кивком.

— Эмилия, что ты замерла, будто бы в нашей гостиной фрицев увидела? — С нескрываемым весельем произнёс Эйнар.

Повесив пальто на крючок и быстро подойдя к жене, художник невольно повернул голову. Улыбка моментально сползла с его лица, потому что из глубины гостиной на него с нескрываемым интересом смотрели два суровых нациста, их гости, по всей видимости. Вегенер сглотнул. Неплохо было бы прикусить язык, чтобы в следующий раз не смел так шутить, а то ведь сбывается.

Он внимательно разглядывал двух братьев, а они его. Сколько не пытаясь, он так и не смог понять по их лицам, являлись ли они всё ещё его давними друзьями? Это те самые Ханс и Бруно, с которыми он в детстве гонял мяч и дурачился? Неловкое молчание стало затягиваться.

«Знать бы ещё, что Герда с детьми в порядке!» - паниковал Эйнар.

Художник оглянулся по сторонам и тяжело вздохнул от досады. Как ему теперь общаться с этими фрицами? Да ещё и Эмилия стоит рядом белая, почти сливаясь со стеной сзади.

— Месье Вегенер, не затруднитесь объяснить Ваше отсутствие дома? — грубо поинтересовался Ханс и уверенно зашагал по гостиной, чинно заведя руки за спину и насупив брови. Он ждал ответа. Бруно лишь молчал, предпочитая оставаться спокойным, но также медленно направлялся в сторону пары.

— Ещё не вечер, вот мы и ходили навестить родственников, — прочистив горло, чётко ответил Эйнар, не до конца понимая, как реагировать на грубое обращение.