— Сидите тихо, — шепнула Герда, вытерев слёзы с щёк Лили и потрепав сына по светлым волосам. — Я скоро вернусь за вами, — попытавшись привести в норму сбившееся дыхание, художница поднялась на ноги и, оставив дверь открытой, вернулась в гостиную. Никаких разрушений не наблюдалось, да и отчаянных криков слышно не было, поэтому Герда осторожно приоткрыла шторы. Немцы уже захватили пригороды Парижа, скинув при этом несколько снарядов, теперь же они захватили столицу. С неба сыпались листовки. Поймав лист и открыв лишь одну створку, Вегенер пробежалась взглядом по бумаге, на которой большими красными буквами красовалось следующее: «Граждане, сохраняйте спокойствие, будьте добры к гостям, и тогда вы не пострадаете!» Прочитав предупреждение, она тут же смяла листок и выкинула его обратно в окно. На глаза навернулись слёзы, а злость, в свою очередь, волной прошлась по телу.

— Дьяволы в погонах! — Крикнула она на улицу и тут же закрыла окно. Герда тяжело задышала, прикрыв глаза и пытаясь унять внутреннюю бурю. Надеялась, что, по крайней мере, её захватит Ханс. Вспомнив о детях, она тут же побежала за ними, опасаясь, что сейчас там нарастает настоящая истерика.

— Герда! Герда, ты где? — громко позвал её Эйнар, наконец, вернувшийся из театра, где доделывал последние декорации к спектаклю. — Эмилия! — Не услышав ответ, он, на всякий случай, прокричал имя жены.

— Да здесь я, не ори так громко, и так отовсюду кричат, только тебя не хватало в этой куче, — недовольно отозвалась появившаяся с детьми на руках художница. Страх отступил.

— Это хорошо, что вы дома, а не на улице. Там творится ужасный беспорядок, — заверил он, забирая Лили на руки и целуя дочь в щёку.

— Ничего страшного, скоро немцы придут и наведут порядок! — Огрызнулась Герда, чувствуя вновь накатывающее волнение. Чёрт, а если Ханс уже не тот, что был раньше? Могли ли его чувства угаснуть? Он наверняка не тот добрый арт-дилер, который изменил её, а жестокий нацист.

— Они уже здесь, поэтому я и примчался как можно скорее, чтобы убедиться в вашей безопасности, — тихо проговорил Эйнар, любуясь своей дочерью. — Кстати, а где твоя мама? — Тут же сменил он тон в голосе, строго посмотрев на Герду.

— Пошла к родственникам, но обещала, что скоро вернётся.

— Вот ведь чертовка. После девяти нельзя выходить из дома, если она не успеет вернуться, то её схватят и накажут за нарушения новых правил.

— Тогда иди и скажи ей об этом, — бросила через плечо Герда, уходя с Густаво на кухню: надо было накормить и уложить сына спать, а потом снова беспрекословно ждать, вашу мать, появления главного нациста в её жизни.

— Ты же побудешь с Лили ещё немного? — Спросил Эйнар, ступая за бывшей женой и надеясь на положительный ответ, ведь они — семья, а, значит, должны держаться вместе и помогать друг другу, тем более, в столь тяжёлое время.

— Побуду, — рявкнула она от того, что её планы немного меняются. Художница собиралась погулять с Густаво, надеясь встретить его отца, вот уже два бесконечно долгих года рассекающего в военной форме по разным странам! Проклятье! Пускай она будет наказана и даже уничтожена этим немцем, уже давно захватившим её сердце и разум. Герда покосилась на сына, с каждым разом всё сильнее убеждаясь в их сходстве.

— Спасибо, я люблю тебя, — сообщил Эйнар, после чего поцеловал дочь в лоб и опустил на пол. — Мы очень скоро, — пообещал он Герде и исчез, а та, от досады, обожгла руку, необдуманно схватившись за железную ручку ковша с едой для детей.

— Вот ведь проклятье! — Воскликнула Герда, старательно дуя на пальцы. Поставив тарелки и наложив кашу для малышей, женщина усадила Густаво и Лили за столики и принялась по очереди их кормить. Расслабиться не получалось: она каждый раз прислушивалась к шуму и громким голосам на улице, которые доносились из открытой ею форточки.

— Пришла весна, птички поют, и немцы в гости к нам идут, — невесело усмехнувшись, пропела Герда, привлекая внимание Густаво и Лили. Как хорошо, что они не поняли смысла этих слов.

***

— Эмилия, немедленно открой дверь! — Крикнул Эйнар, яростно и без перерыва стуча по дереву. Он просто обязан собрать своих женщин вместе, пока ещё не поздно.

— Эйнар, что случилось? — Та поспешно отворила дверь, пытаясь понять, чем именно вызвано беспокойство супруга: появлением немцев или же неуважением по отношению к её родным? Безусловно, он оказывал им материальную помощь, но вовсе не из тайной симпатии или жажды альтруизма, а только лишь по просьбе супруги. Её семья и правда жила очень бедно, но это ни в коей мере не оправдывало в его глазах их мерзкий поступок. Вегенер просто отказывался понимать, как можно было вышвырнуть на улицу беременную дочь, словно какой-то мусор! Мужчина, конечно, поступил не лучше, но пытался исправить это.

— Тебя нет дома, и мне это не нравится. Давай, собирайся. Мы возвращаемся, — художник старательно не обращал внимания на стоящих позади родителей и младшую сестру супруги.

— Может, ты всё-таки познакомишься с бабушкой и дедушкой нашей Лили? — Предложила Эмилия. Пытаясь сгладить напряжённую атмосферу, она нежно улыбалась мужу, медленно отходя в сторону, чтобы он лучше рассмотрел их, а они – его. Ведь нужно показать того, кто спас её и сделал такой неожиданный подарок.

— Рад приветствовать вас, — он покосился на жену, после чего кинул взгляд на остальных и поочерёдно кивнув новым родственникам, заведя руки за спину. Взгляд остановился на молодой девушке. — Здравствуй, Люсиль, надеюсь, что ты не попадешь в такую же ужасную историю, что и твоя сестра, — мягким тоном прокомментировал Эйнар, вглядываясь в черты лица младшей сестры. Она была ещё так невинна, как бы ему не хотелось, чтобы та попала в руки фашисту, который немедленно бы присвоил это милое создание себе.

— Будь осторожна, — попросил он. — Всё, Эмилия, теперь нам пора, — отчеканил он более строго и, грубо схватив Эмилию за локоть, поволок за собой.

— Эйнар, моей семье будет угрожать опасность! Я это точно знаю, им никто не поможет, немцы наведаются и сюда! — Эмилия чуть ли не плакала, едва успевая за мужем, запинаясь на каждом шагу и практически падая.

— Что ты предлагаешь? Забрать их с собой? — Возмутился Эйнар, останавливаясь у самого порога и поворачиваясь к ней лицом, по-прежнему крепко сжимая её руку.

— Хотя бы найти место, где они могли бы укрыться. Мне страшно за Люсиль, а если её сделают пленницей?

— Эмилия, послушай меня, нам сейчас надо вернуться домой, иначе пленниками будем мы, а у нас растёт совсем маленькая Лили! Подумай ты, наконец, о дочери! — Вспылил мужчина, но тут же осёкся и уже мягче продолжил говорить. — К тому же, не думаю, что к бедным будут заселять солдат, что с них взять-то? — Высказал Эйнар свою точку зрения, после накинул на плечи жены пальто и, натянуто улыбаясь на прощание родственникам, вышел, утаскивая за собой молящую о помощи Эмилию.

— А если всё же заселят?

— Тогда и придумаем что-нибудь, — заверил он, уводя Эмилию за собой. Он сможет вздохнуть с облегчением только в том случае, если они вернутся домой целыми и невредимыми.

***

Когда в дверь постучались, Герда вздрогнула и замерла. Голова вновь закружилась от волнения. Пора бы уже потихоньку брать себя в руки!

Художница усадила сытых детей в манеж, где валялись игрушки и подушки, после чего отправилась открывать дверь. Она надеялась, что к ним стучится не угроза, а вполне мирный гость. Герда поспешила открыть дверь и, поворачивая ключ в замке, надеялась, что пришёл Ханс, и это именно он хочет овладеть стенами дома знаменитых художников.

— Мадам, добрый день, рад приветствовать Вас, — учтиво поклонился перед женщиной высокий мужчина в серой военной форме. — Я постараюсь не стеснять своим присутствием и не доставлять неприятности, — всем своим видом он старался убедить хозяйку в том, что от него не будет никаких хлопот.

— Не думала, что немецкие солдаты такие вежливые, — одобрительно улыбнулась Герда, протяжно выдыхая. Она чувствовала разочарование, а паника никуда не ушла при том, что она всё ещё сомневалась в положительном поведении нациста.